11. вечернее

зимнее небо в окнах - прозрачная голубизна, местами чуть прикрытая тонкой вуалью пустых облаков, всё те же чёрные ветки берёз, "The End" Doors'а в наушниках: момент, который можно растянуть на вечность, сохранив при этом его неизменным и естественным - идентичным натуральному, ну да. небо сквозь решётку - надолго ли?.. воображение протягивает пальцы - они обхватывают прутья, пытаясь если и не сломать их, то растянуть хоть немного, а после отступают, потерпев неудачу: прутья опять оказались сильней, а может быть, просто упорней - они не сдались. тонкие веточки нервов всё равно проникают в это заоконное небо, и их чувствительные окончания рецептируют чужую - австралийскую? южнополюсную? - весну.

common, baby, take a chance with us
common, yeah...

домой хочу страшно, а где этот дом? как угадать его среди тысяч оконных огней? был бы ты сейчас со мной - это всё неважно было бы, с тобой я "готов жить хоть в привокзальном туалете", да. атмосфера вполне себе психушечная: Т. подходит ко мне, шепчет на ухо: "этот голос, который всегда помогал мне, прошлой ночью сказал, кто он. это Иисус, представляешь, как здорово!"... я киваю и говорю ей, что это довольно круто, ну да. здесь - why not?.. - это всё в порядке вещей. Иисус так Иисус - мне пофигу, пусть наслаждается своей богоизбранностью.

неопознанным вечером я сижу на краешке покрывала и превращаю Л. в заправского уголовника: это они с Е. переделали гоп-стоп в песню про больницу (для какого-то капустника а-ля новогодний концерт) и теперь Л. позарез понадобились блатные татуировки, чтобы соответствовать образу. чёрным маркером выписываю на её левой руке завиточки, складывающиеся в "не забуду мать родную", а на правой пишу "весь мир - бардак!" - как у Довлатова в "Зоне". потом ещё на кисти - солнышко и "вася" на пальцах. потом ещё три семёрки и перстень. в итоге получилось и правда неплохо - все были в восторге, кроме зав. отделением, которой мои художества показались чересчур маргинальными для такого благопристойного заведения, как психиатрическая больница №** и 17-го отделения в частности. но её никто не поддержал, и всё оставили как было.
в итоге я стал кем-то вроде больничного татуировщика - браслеты, птицы, ангелы - чёрным фломастером по синему ручечному эскизу. востребованность, епт. трудотерапия.

[как будто раньше так много чего было сказать, а теперь вдруг все несказанные слова забылись. невысказанное болью застряло где-то в средостении. говорят, выход из психоза через депрессию - это очень хорошо, но когда главную роль в этом спектакле играешь ты, то приятного, всё же, мало, ну да. остаётся только ждать, пока амитриптилин наконец подействует. три недели ожидания, что-то вроде того].

тёмно-вечерне, вычёркивающе--пусто. снег на ступенях не счищен - скрипит под чьими-то подошвами в половине шестого вечера - я не слышу шагов, но я знаю, чувствую, как скрипит этот снег. вычёркивающая себя из зеркал цветаева в нотках голоса Ю., другие поэты и другие голоса - из памяти, из книжек, из исписанной неровным почерком тетради. и плевать на весь белый свет - в нашей полутьме сегодня свой собственный вечер, и мы читаем стихи, вытягивая дрожащими пальцами строку за строкой откуда-то изнутри себя, а может - изнутри времени. и только спустя полчаса мутной волной накатывает ежевечерняя депрессия, всегда приходящая, когда замершие в безвременье часы бьют 6 раз. "18:00", - говорит телеящик. 18:00 в пользу депрессии - ты опять проиграл этот поединок, так что go enjoy it, хуле.

вывернули наизнанку декабрьский дождь, пристально вглядываясь в горизонт, ждали чего-то главного. дождались, скажешь?.. едва ли. а дело-то, впрочем, в процессе было, но мы, не зная этого, пытались скоротать время и, в итоге, проиграли по всем статьям. а после - улыбались, зажигая сигарету за сигаретой в ожидании баков с пищеблока, и холод не трогал никого из нас, хотя термометр показывал -20. смеялись в темноту наступившего вечера, вглядываясь - пристально - друг другу в глаза, высматривали в зрачках отражение первых звёзд. это было счастьем, которое невозможно передать, счастьем хоть на секунду высунуть нос в тот мир, в мир, который спрятан за железным занавесом стен психиатрической больницы. мы смеялись, курили, искали в небе знакомые звёзды - нам было просто хорошо от того, что мы вместе стоим вовне.