Сякая терапия

— Что это за содом, черт возьми?! В этой коробке что – шмели? — Неодим щедро обжал ладонями покрасневшие от возмущения уши, чтобы те не превратились в полотно, изрешеченное беспорядочными всхрапами, всхлипами, лязгами, скрежетами и другие неприятными шумами, исходящими из странного рода блестящей штуковины.
— Эм, это нойз… Не пойму, что тебе не нравится, все это слушают. — Джонни изумлено нажал кнопку выключения на своем музыкальном центре и убежал сетовать своим коллегам на очередной невыносимый всплеск рутинерства и косности новичка. Неодим устроился к ним в офис два месяца назад и успел уже надоесть всем, даже самым терпимым и малоречивым.
— Ребята, это ужасно! Неодим… он…
— Что такое, неужели…
— Он не слушает нойз! — Джонни обессилено упал в кресло, придавив руку коллеги Жанны, но она этого совершенно не заметила, так как общий шок в отделе был настолько силен, что в дальнем углу потухла лампа дневного света.
— Он не слушает нойз, не смотрит телевизор, он ни разу не читал комиксов, он не ест чипсы, не надевает джинсы, не пьет колу! — Джонни обезумел и прыгал по коридору от одного клерка к другому, пока не упал на пол, споткнувшись об бухту проводов.
— Вот видите?! — кричал Джон. — Из-за него, из-за этого старого безумца я теряю равновесие, как двуногий табурет!
— Джон, мы должны отправить его к врачу, — сказала Ефросиния, помогая ему встать. — Мне кажется, что у него серьезное заболевание, что-то похожее было у моей тети Аглаи из Дании, — она покраснела, но продолжила. — Врачи долго боролись за ее разум, и, в конце концов, победили этот патологический консерватизм. А иначе… Иначе он заразит нас всех.
— Так, Ефросиньюшка, решено. Ведем Неодима к врачу.

***

— Неодим, нам кажется твое поведение очень странным, скажу прямо. Мы думаем, что тебе нужно обратиться к врачу, который обязательно поможет тебе стать нормальным человеком, войти в ритм, так сказать.
— Господа, у меня все нормально, о чем это вы?
— Неодим, послушайте, — в разговор вошла тактичная Ефросиния. — Вы не делаете ничего, что принято делать у современных людей. На дворе 2025 год, а вы будто живете атмосферой, которой нет уже  два века. Вы не едите нашу еду, не носите нашу одежду. Вы думаете, что ваш серый жилет и пиджак из клетки, ваш цилиндр на голове и высокие носатые сапоги выглядят нормально среди свободной и цветной одежды обычных людей? Нет, и я скажу больше – лично меня такой контраст пугает.
— Ах! Вы правы, я действительно давненько почувствовал, что на меня смотрят как на иностранца, и, увы, мне очень неуютно стало в последнее время, — Неодим оторвался от чистки пера и подошел к двери, оглянувшись на минуту на свой рабочий стол. Он увидел там пару потухших свечей, заливших воском грубую желтую бумагу и темный стеллаж с книгами Гете, Ибсена, Гюго, Уэллса, Уайльда, Достоевского и Толстого.
— «Классика…» — подумал он протяжно.
— Да, сударыня, ведите меня к врачу.

***

— Бенедикт Филиппович, добрый день, вы меня помните? Я Аглая, вы лечили меня, когда работали в Дании.
— М-м, Аглая, помню-помню. Вы ведь стали совсем другим человеком, такая подтянутая, стройная, современная, — Бенедикт был типичным семейным психологом в возрасте, с нетипичным для своих лет блеском в глазах. — Что вас снова привело ко мне? Вы ведь теперь Ефросиния, да? — Бенедикт не стал дожидаться ответа своей бывшей пациентки, когда увидел рядом с ней очередного человека старого пошива, который смотрелся не как пародия, актер, а как что-то мистически похоже олицетворяющее 19 век.
— Так, все выйдете из кабинета, а вы, — он указал на Неодима. — Вы – останьтесь.
Он был настолько убедителен, что через пару секунд на своих местах остались лишь два человека. Они боролись. Боролись сначала на мысленном уровне, потом начали громко кричать друг на друга, смешивая разные обильные оскорбления, а потом, как кульминация, произошло следующее: Бенедикт Филиппович взял со стола канцелярский нож и, обойдя пару неудачных попыток Неодима нанести удар доктору, вонзил оружие тому в грудь.
— Что вы наделали?! Доктор, что вы наделали?! — Неодим был в ужасе от произошедшего. Боли он не чувствовал, но испугался основательно.
— Что?! Где?! Неодимчик, миленький, покажите рану, не трусьте, покажите, я же доктор! — Бенедикт Филиппович был сам вне себя от налетевшего беса, и силой заставил Неодима убрать руки от раны.
— Так, сейчас посмотрим… О, Боже! Уберите, прикройте это!
— Что там, что?! — Неодим безумно испугался и лихорадочно затрясся, как старая стиральная машинка.
— Расслабьтесь, дорогой, просто царапина, ножик сломался об вашу сильную грудь, — Бенедикт весело улыбнулся, получил пощечину и начал сеанс терапии.

***

— Неодим, ваше заболевание называется «рак свободы». Вы еще не очень больны, опухоль можно удалить без особых опасностей для рассудка. Если вашу ситуацию сравнить с трактором, то… Но, черт возьми, кто в таких случаях сравнивает подобные ситуации с трактором?..
— Сравнивайте, я требую!
— Ну, в общем, как и у трактора, у вас есть множество рычагов. Один из них залип и не возвращается на место. Но у нас, в станции психологического обслуживания, вы быстро станете нормальным человеком. От вас требуется лишь согласие на операцию, проходящую под общим наркозом.
— Я согласен, только…
— Только что?
— Можно я сменю имя?
— Ну, конечно.

***

— Ну, все, Аристарх, вы совершенно здоровы. Конечно, шрам остался. Но это у всех так, не тревожьтесь особым образом. Имя можно менять хоть каждый день.