B боях за Берлин

1
Правило существует, но даже послушные немцы его нарушают. Ведь это же и в самом деле страшно отвлекает от дороги - разговор по телефону. И уже Вере казалось, что сын совершенно не следит за дорогой. И, когда навстречу двигался огромный грузовик да еще с прицепом, казалось, им ни за что не разминуться. Ведь нужно чуть правее, береженого Бог бережет! Грузовик мощный, увлекает за собой поток воздуха, кажется, притягивает к себе. И ведь надо сидеть и молчать, а то будет только хуже. Какие такие важнейшие дела нельзя отложить на полчаса? Вера прислушалась. Как всегда при матери, сын старался говорить односложно, чтобы нельзя было восстановить разговора. Сплошные междометия. Ведь знает же прекрасно, что я всегда волнуюсь, но поступиться содержательным разговором - ради матери! - ни за что. У меня он не спросил, как дела, и устала ли я. Неинтересно. Почему очень часто родители бывают неинтересны детям? Вера и сама за собой это замечала, как она вполуха слушала своего отца. Что такого нового он может сказать? Вот я забочусь о нем - варю, стираю, вожу по врачам...
И вот уже морочат голову вечные семейные проблемы: кто что делает, и кто кому должен.И Вера даже начала привычными фразами непонятно кому возражать. Да, я не могу всего успеть... Вы относитесь ко мне, как к домработнице... Я работаю, как лошадь... Я забыла, когда высыпалась...

2
Вот так и ехали, а город кончился. Город назывался Берлин. И был апрель... Как любой огромный город, Берлин притягивал близлежащие городки. На картах такие монстры выглядят, как паутина: чем ближе к центру, тем чаще сеть. Городки возникали вновь и вновь улетали. Чем дальше от Берлина, тем больше воздуха. И в кирпично-каменный ландшафт за стеклом вплеталась уже синева и зелень. Больше синевы. Неба. Даже - синь, так гуще. Зелень  намечалась. Кто-то еще только начинал смешивать краски. Потому каждый проем, пробел, просвет был как емкость для небесной сини.
- Сынок, сверни в лес. Вон там можно. - Нужно еще подкрепить каким-то аргументом. - Подышу пять минут. Голова болит невозможно. Вот тут... Хорошо.
И уже выходя из машины:
- И ты позвонишь спокойно куда надо.
- Ма, ganz kurz! Мне быстрей надо!
Кто бы сомневался. Уж как мне быстрей надо, не хочется и думать.

3
Это место Вера знала давно. Первый раз съехали здесь с дороги с мужем. Смешно вспомнить - набрать земли для цветов. Ну невозможно было себе представить покупку специально приготовленной и упакованной земли в магазине. Так и называется - Bl;menerde, земля для цветов. Землю здесь больше не набирали, но иногда останавливались на пять минут. Подышать. Бывала здесь и одна, если сама была за рулем. Но быть совершенно одной в лесу ей было как-то страшновато.
Через лес бежал ручей. Отойдя от дороги, нужно было спуститься в низинку. Ручей был неглубоким, но говорливым. Слышно журчал у омытого камня, у поваленного дерева. И такая в этом ручье была здесь надобность, так идеально чьим-то замыслом вписан в пейзаж, и вечен, и нов, и Бог весть что еще. В нем была еще загадка: Вера не знала, где он заканчивается, где начинается, как называется. Может, он был началом реки. Какой?
К бережку трудно было подойти. Палая листва и земля под ними была пропитана влагой: видно ручей разливался. Снова загадка. От чего ему тут разливаться? Снега ведь почти не бывает. Очень хотелось подойти к воде, опустить в нее руки. Все камушки на дне видны. Каждый, как медальон, вдавлен в глинистое ржавое дно. Вода ледяная. И как это удивительно чувствовать бегущую сквозь пальцы воду. Ничем ее не остановить! Не остановить ее устремленности куда-то. Вера провела по самому дну. Лишь на какое-то мгновенье поднявшаяся облачком шелковая глинка замутила воду. И снова как и не было ничего.

4
Показалось вдруг, что в лесу кто-то есть. Громко хрустнула ветка. Вера даже вздрогнула. Сразу подумала про косуль. Mожет, oни идут к ручью напиться? Стало интересно. Увидеть, как из ручья пьют косули! И снова треск. Какой-то странный. Целое стадо косуль ломится на водопой? Они, конечно, здесь не особенно осторожничают, но все таки. Лучше вернуться к машине. На что похож этот треск? И вдруг - на выстрел. Да, на выстрел! И тут же сама себе - не может быть, и пожала плечами.
Вспомнились рассказы о том, что в здешних лесах находят до сих пор патроны и снаряды. Мальчишки нашли патроны и побросали в костер - еще одна случайная догадка. Но здесь люди не разжигают костров в лесу. Даже дети. Подумалось даже про криминальную разборку. Меньше надо смотреть всякую гадость, -решительно отвергла и эту гипотезу Вера. А сама поднималась по склону, стараясь наступать, где посуше.
Смешно, честное слово. Испугалась непонятно чего. В городе отвыкаешь от обычных звуков. И вот уже хруст ветки кажется чем-то невероятным, таинственным, даже страшным. Вере уже казалось, нет она точно слышала, как ее сын говорит по телефону. Он говорил на ужасной смеси двух языков - русского и немецкого. И вдруг Вера увидела, что за сыном наблюдает человек. Какой-то странный человек. В военной форме. И руках у него автомат.

5
Он целится в Илью?! Он сумасшедший? Что это за форма? Этот человек и эти ... выстрелы в лесу как-то связаны? Боже! А если это ружье, этот автомат настоящий?
- Эй! Вы!..Вы что?..- у Веры перехватило в горле.
Теперь человек смотрел на нее. У него были ясные серые глаза, а дуло автомата казалось еще одним - черным - глазом. Это было страшно и совсем рядом. Вера видела каждую черточку его лица, глину на сапогах, звездочки на пуговицах гимнастерки... Да ведь на нем же советская форма! И тут пришло спасительное в голову - ведь это же кино! Просто это снимают кино. Даже подумалось, как удачно подобрали актера - очень русское лицо.
- Это кино? Wird es ein Film gedreht? - и Вера сделал шаг вперед.
- Ни с места! Стреляю! - было произнесено негромко, но сразу стало понятно, что после так сказанных слов, последует выстрел. Ноги не держали. Вот что значит "подкосились" , подумала Вера, оседая на прошлогоднюю листву.
- За что? Что я вам сделал? Кто вы? - и Вера вдруг всхлипнула.
- Ну, ты! Реветь вздумала!..
- Я не буду, не буду! Я могу вам помочь... - Вере теперь казалось, что это какой-то буйный, не очень нормальный человек. Ведь может и выстрелить запросто!

6
- Ма, komm schon! - это звал сын. И, судя по голосу, направлялся сюда.
- Немцы, - как-то простонал человек с автоматом и лицо его покривилось.
- Это мой сын! Он умеет говорить по-немецки. Я вам помогу. Я отвезу вас, куда скажите. Я прекрасно вожу машину. Сына мы не возьмем. Я сама отвезу вас. Как вас зовут? - Вера говорила, боясь быть остановленной окриком.
Лицо человека было совсем бледным, и сейчас только Вера заметила, что ему, видимо, больно стоять. Он ранен? И лицо было совсем юным.
- Как вас зовут?
- Алексей.
- Алеша...
- Рядовой Лукьянченко.

Рядовой... Мальчик совсем заигрался, или он болен. От младшего сына Вера слышала про игру, где всё, как сказал сын, по-настоящему. Название вылетело из головы. Стреляют шариками с краской. И что? Форма тоже обязательна? У них поди еще генералы есть? Рядовой... Может, нужно игру поддержать?

7
- Алексей, вы, кажется, ранены. У меня в машине...
- Стоять, - прошептал рядовой сиреневыми губами.
- ...там есть бинт, таблетки...
- Мама, кто это? - Это был Илья.
Рядовой Лукьянченко резко дернулся в сторону голоса. У Веры какой-то звук застрял в горле. Человеку с автомату видно стало очень больно, он со стоном опустился на землю.
- Мама, кто это? - повторил Илья.
- Я не знаю. Он, кажется, потерял сознание. Едем отсюда немедленно!..

Быстро поднимаясь к машине, Вера совсем близко увидела серое измученное лицо этого странного солдата. И он действительно был ранен. Левая штанина была вся в крови.
- Мы сейчас же вызовем полицию и скорую. Идем отсюда скорей, а то он сейчас придет в себя и схватится за свой автомат, - торопилась Вера.
- Пока они приедут, он может умереть. Это от потери крови он такой бледный, - Илья остановился рядом с лежащим солдатом.
- Да, конечно, будем сидеть и ждать, пока он нас застрелит.
- Ма, это же бутафорский автомат. Знаешь, как там умеют делать? Не отличишь!
- Илья, где там? Рана у него тоже бутафорская? Не подходи к нему!
 - В любом случае, ма, наш звонок будет зафиксирован. И потом нас спросят, почему мы оставили в лесу без помощи раненого.
- Но он угрожал нам!..
- Да, игрушечным автоматом!
- Илья, мы едем сейчас же. Хватит! Я прошу тебя.

8
А сын уже не слушал. Легко отстранив мать, он подошел к раненому и поднял автомат. И Вера видела его мальчишеский интерес в глазах.
- Мама, он, похоже, настоящий! - И восторг в голосе. Нет, войны не прекратятся, пока мужчинам не перестанет нравиться оружие!
Сын рассматривал автомат. Ясно, что из него стреляли совсем недавно. От него шел запах разогретого металла и чего-то едкого. Автомат был теплым от рук рядового Лукьянченко и от своей недавней огненной работы. А спину Веры словно прошили ледяными гвоздиками.
- Дай сюда! Сейчас же! Он же может выстрелить!
- Вот бы попробовать!
- Сейчас же! Его надо спрятать.
- Зачем?
- Чтобы этот не кинулся. А потом сдадим полиции.
Вера тащила сына к машине уже плохо соображая. А он неожиданно согласился.
- Хорошо, я даже знаю где.
Отвернув небольшой камень, Илья уложил туда автомат. Вера помогала забрасывать ветками и листвой. Камень отбросили в сторону.
- Едем скорей!
Вера чувствовала себя совершенно уставшей.
- А он ?
- Мы позвоним... - и потом, обессиленно - я не знаю....
- Мы его сейчас перевяжем, а потом дома завезем в полицию. Пусть сами разбираются. Какие-то дураки бегают с автоматом по лесу...
- Неси аптечку.

9
Вера подошла к раненому. Он даже дышал еле слышно. Едва приподнял веки. В глазах не было страха или испуга. Только боль.
- Мы сейчас перевяжем рану. Вы не волнуйтесь. Все будет хорошо.
- Вот. - Илья принес аптечку.
Первым делом осмотрели рану. Штанину разрезали (Илья еще раз бегал за ножом), она была скользкой от крови и достаточно прочной. Вера впервые видела огнестрельную рану. Словно каким-то адским инструментом из бедра вырвали кусок мяса. Руки дрожали. В аптечке оказались стерильные салфетки. Ими отерли кожу вокруг раны. Потом решили одною закрыть рану, поверх всю вату из маленько тугого пакетика, и все это сооружение замотали бинтом. Бинта оказалось мало. Изрезали футболку Ильи. Рядовой уже не сопротивлялся. Когда справились с повязкой, Вера подняла взгляд на раненого. В его глазах было напряженное внимание и любопытство. Так смотрят на что-то необычное.
-Я сейчас руки в ручье ополосну. Илья дай ему, что там есть обезболивающее.

Вера тщательно мыла руки в ручье. Вода помутнела. Мыла долго, пока не заледенели пальцы. Когда вернулась, Илья растерянно протянул ей какое-то удостоверение. Это была красноармейская книжка рядового Лукьянченко Алексея Афанасьевича 1923 года рождения с маленькой мутной фотографией с треугольным штампом через все плечо.
- Выглядит, как настоящая.
- Она, возможно, и есть настоящая. На Tr;dl`e (рынoк – Л.П.)можнo все купить, - Вера протянула книжку рядовому Лукьянченко.
- Я требую вернуть мне автомат. Спасибо за помощь. Меня ждут.

10
Только бы он не говорил об этом проклятом автомате! И ведь совсем не похож на ненормального. Родителей жалко. Вырастили чадо, а оно по лесу бегает, то ли сам кого подстрелит, то ли его.
- Хочешь, мы отвезем тебя прямо домой? Где ты живешь? - решительно предложила Вера.
- Далеко везти придется, - усмехнулся солдат.
- Это ничего, мы довезем.
- Хочешь, позвони своим. Не хочешь родителям, позвони друзьям. Пусть за тобой подъедут. - Илья протянул ему мобильный телефон. Он взял. И Вера узнала это лицо. Именно это выражение. В детстве, когда увидев что-то впервые и, испытывая жгучее любопытство к этому новому, тем не менее ни в коем случае не показать этого своим друзьям. И Вера видела, как Алексей, сдерживая желание получше рассмотреть, возвращал телефон Илье.
- Куда ж мне звонить? Некуда.

- Ты из России? - уже уверенная в ответе, спросила Вера. - Откуда?
- Из Сибири.
- Земляк! Надо же! - удивился Илья. Алексей недоверчиво осматривал их обоих, а Вера уже знала, что предложить этому странному парню.
- Знаешь, Алеша, едем к нам. Поужинаем, спокойно поговорим... - уговаривала она его как маленького и даже попробовала погладить его по плечу. Он не позволил.
- Я выполняю боевое задание!..
- Ты надоел со своими глюками! Поехали уже, а нет так оставайся и выполняй свое боевое задание.
- Илюша, сынок, - испугалась Вера.
- Да ну его, ма! Плетет тут: "боевое задание", "рядовой красной армии". Обкурился, вот и...
- Да! Я выполняю боевое задание! - В глазах у Алексея была такая решимость, уверенность, что очень трудно было сомневаться в том, что он говорит. - А вас, предатели, я арестовываю и приказываю следовать за мной. Вас будет судить военный трибунал.
- Может, лично товарищ Сталин?! - Илья зло смотрел на Алексея
- Много чести, фашистский прихвостень!
- Что ты сказал?! Ах ты, гад!
- Мальчики! Я вас прошу! Умоляю!.. - Вера вертелась между ними двумя, мешая им приблизиться друг к другу.- Успокойтесь! Илья, иди в машину. Не возражай мне! Иди!

11
Вера толкала сына то в спину, то в грудь. Подходя к Алексею, она не знала, что ей делать дальше, как разговаривать с ним.
- Скажи, как зовут твою маму? - сама не ожидая, вдруг спросила она его.
- Анной. Анна Григорьевна.
- А кем она работает?
- В колхозе. Всякую работу...
- В семье кроме тебя еще есть дети?
- Есть. Шурка с Надюшкой - сестренки, еще братишка - Семкой звать.

Глаза Алексея больше не глядели так безжалостно. Все таки молодцы психологи, придумали такой ход - задавать простые вопросы. Вера обрадовалась, что некоторые психологические приемы могут быть использованы обычными людьми - ею, например, - и они работают.
- А отец?
- Убило. Под Москвой в 41.
- Господи! - ахнула Вера.
- А меня не сразу взяли. Трактористы колхозу нужны были очень. Так я Шурку научил - смену, значит, себе,- солдат чуть улыбнулся, - а сам на фронт. Бить их гадов!
Вера не знала больше о чем спрашивать этого мальчика -солдата. Потом вдруг:
- А сколько маме твоей сейчас лет?
- Она с четвертого года... Значит 41.
- Я старше твоей мамы. Мне 44, - и, вздохнув,- сейчас пятый год, 2005.

Они молчали теперь и осматривали друг друга, как осматривают экспонаты в музее.
- Вы мне эти провокационные разговорчики... -чужими словами заговорил Алексей.
- Алеша, какие "провокационные разговорчики"? У меня в машине газета за сегодняшнее число. Берлинская газета. По-русски.
Алексей напряженно и недоверчиво смотрел на Веру.
- Мальчик, милый мой, я тебе верю. Почему ты не хочешь мне верить? Я не хочу тебе зла. Пойдем, сам посмотришь.

12
Решившись идти, Алексей огляделся кругом, словно запоминая что-то, и, как Вере показалось, внимательнее именно в ту сторону, где лежал забросанный сухой листвой автомат. Страшась своей догадки и желая скорее уйти с этого места, Вера звала за собой Алексея:
- Идем же , - тронула его за руку.

-Ну что? Выполнил свое боевое задание? - встретил Илья нетерпеливо, но уже без злости. - Едем наконец?
Алексей сверкнул глазами, но промолчал.
- Илюша, сынок, где сегодняшняя газета? - заторопилась Вера, хотя и сама прекрасно знала где. - Вот, - протянула она яркую газету Алексею, - видишь: 8 апреля 2005 года.
Он долго и внимательно листал газету, всматривался в лица людей на фотографиях. Молча вернул Вере. Как-то беспомощно оглянулся в сторону оврага, потом тихо спросил:
- А война? Когда кончилась?
- 60 лет назад, Алеша, - ответила Вера.
- Какая война, мама?
- Великая Отечественная, сынок.

13
Небо над лесом было высоким, самого весеннего - нежно-сиреневого - оттенка. Но этот небесный цвет уже не достигал земли, потому что в нем убавилось света. Солнце садилось.
В машине ехали молча. Каждый пытался себе разъяснить произошедшее, и ясных мыслей не было. Странно, даже телефон молчал. До дома было совсем недалеко, минут десять езды. Илья включил какую-то кассету. Музыка была так же естественна, как тот ручей в лесу. Очень знакомая музыка. Трудно себе представить, что когда-то ее не было. Кто-то где-то ее подслушал или придумал, записал - как вообще пишут музыку? - и вот она звучит. И что-то в ней такое, что соединяется прямо с сердцем.
- Кто это? - спросила Вера о музыке как о человеке.
- Гленн Миллер.
- Да, - вспомнила Вера.
- Немец? - прозвучал им в спину вопрос Алексея.
- Он американец, - ответил Илья. Въезжали в город. И добавил, - погиб в 44.
- Союзник, значит, - утвердил Алексей.

В город въезжали с запада, и улица, по которой ехали, называлась Берлинской - Berliner Stra;e. Только бы никого не встретить в подъезде. У своих сразу возникнет вопрос - кто это? - при виде Алексея. Все свои, переселенцы из России, в городе наперечет. А немцы, хоть и совершенно не обращают внимания кто во что одет, вряд ли не заметят изодранной окровавленной штанины. Вера сняла свою куртку:
- Повяжи, Алеша, вокруг пояса. Все таки штанину будет не так заметно. И пилотку сними.

14
Но Вера видела, что эти мелкие ухищрения не помогают. Его невозможно не заметитъ. Он какой-то другой: лицом, осанкой. Вера старалась не думать о том, что будет завтра, потом. Важно было его уберечь сейчас. Напоить, накормить, успокоить, защитить. Господи, помоги!
На стоянке заторопились. Семейство Зоммерфельд выгружало покупки: невероятное количество пакетов, сумок. Весь процесс оживляли две абсолютно одинаковые собачонки.
- Guten Abend! - услышала Вера.
И они с Ильей, как эхо, вместе негромко ответили:
- Guten Abend.
Ничего, кроме этого дежурного приветствия не могло последовать, но Вера и мальчики напряженно переглянулись. Секунды длились, а ведь раньше казалось, их течение невозможно ощутить. Лифт поднимался медленно. Секунды не могли стать длиннее, но они наполнялись до отказа ожиданием и тревогой. Натянут был трос, который тащил лифт вверх, и, казалось, что-то где-то сейчас, не выдержав, лопнет, хрустнет, оборвется. Щелкнул замок, и это вернуло реальный отсчет времени. Было странно войти в обыкновенную квартиру после выстрелов в лесу.

- Мы дома, - с облегчением сказала Вера. - Ну, что же вы? Илья, помогай Алексею.
- Нужно переодеться? Да?
- Обязательно! - откликнулась Вера уже из комнаты.
- Мне ничего не нужно! - не дал продолжить Алексей. - Я должен вернуться...
- Куда? - Это спросил Илья.
- Обратно. В лес. - Уверенно ответил Алексей.

15
Вера подошла к нему. Так ей стало жалко этого мальчика-солдата, заблудившегося во времени и пространстве, что она с трудом удержалась от слез. Погладила его по щеке, еще не утратившей детскую округлую линию, по плечу:
- Мы поможем тебе, - робко сказала она. И открыто призналась, - правда, я совсем не знаю как. Потому начнем с ужина, а потом будем думать вместе.
- Придумаем что-нибудь, - поддержал Илья.
Алексей очень неохотно пошел за Ильей в комнату. Вера направилась было в сторону кухни, а потом:
- Мальчики, - окликнула она их. - Сейчас Саша прибежит. Ему только 12 лет, - объяснила она Алексею. - Давай, Алеша, ты будешь просто Илюшин друг. У вас дела... Ведь невозможно же ему объяснить, все как есть на самом деле.
- Все будет нормально! - отозвался Илья.

На кухне Вера привычными движениями готовила ужин, а сама все прислушивалась к неясному разговору Ильи и Алексея. Нельзя было расслышать все - мешала журчащая вода, шумящий чайник, да и дверь в комнату была лишь чуть приоткрыта. Но общий тон был совершенно обычен. Не знай Вера точно, что за человек у Ильи в комнате, ни за что бы не заподозрила необычности. В ванной они даже над чем-то вместе засмеялись. Вера тоже улыбнулась. Этот молодой смех отодвинул страшные выстрелы в лесу до недосягаемости. Она и сама поверила, что к Илье приехал его знакомый, а может друг. Входная дверь щелкнула. Пришел Саша, младший сын.
- Как дела? - Вера вышла к сыну и поцеловала его.
- О`кей, ма, - привычно ответил он, вынимая крошечные наушники из ушей.
- Как в школе?
- Нормально! - не давая продолжить, - Папа приехал?
- Нет. Это...
Из ванной вышел Илья.
- Привет!
- Привет! Кто там? - повторил вопрос Саша.
- Мой Kumpel (приятель - Л.П.). Побудет у нас. У него проблемы дома. Так что ты много вопросов не задавай. Понял? - совершенно спокойно разъяснил Илья.
- Да, - зачем-то подтвердила Вера.
- Подумаешь, очень надо...- теряя интерес, протянул Саша.

16
Потом ужинали. Вере все казалось, что Илья страшно голоден, и она старалась подложить ему в тарелку еще кусочек.
- Алеша, может,...- и Вера пододвигала следующую тарелку.
- Мама, он сам разберется, - останавливал ее Илья.
- Спасибо. - тихо проговорил Алексей.
Саша внимательно поглядывал на Алексея. Какие могут быть проблемы у человека, что он выглядит так измученно. И мама смотрит на него как-то странно. Саша вспомнил: как на него, когда он болел. И ему тоже захотелось поддержать парня, сказать ему что-нибудь ободряющее.
- Это все ничего. И не такое бывает, - сказал он,отыскивая фразы, которыми обычно успокаивают. И все заулыбались: этим словам, которые никого не могут успокоить, и тому, как говорил это Саша. Проговорил и смутился.
- Ма, я на велосипеде!
- Осторожнее! - Вера продолжала улыбаться. - И не до темноты там!
- Ладно! - и хлопнула дверь.

Пока Вера мыла посуду, она вслушивалась в разговор, но почти ничего нельзя было разобрать. Но буквально через несколько минут Илья вошел и удивленно сказал:
- Мама, ты знаешь, он уснул буквально на полуслове. Что будем делать?
- Вот сейчас как раз ничего. Пусть поспит. Пусть обязательно поспит.
- А ведь и правда, он ведь наверно очень устал, - задумчиво проговорил Илья.
- Да...
- Мама, я уйду ненадолго в город.
- Прогуляйся. - Вера погладила сына по плечу. - Иди.
- Я ненадолго, - повторил он.
В комнате Вера задернула штору, чтобы заходящее солнце не мешало Алеше. Он спал крепко, даже щеки зарумянились, но тревожно. Постанывал, вздрагивал. Вера очень осторожно укрыла его тонким пледом. Подушка жесткая диванная, но как ее заменить. Пусть уж так спит.

17
Казалось, этот день вместил в себя несколько: он длился, длился... Еще совсем светло, только солнце не такое горячее и яркое. Илья шел по улице маленького городка, где, как он до сих пор думал, знает каждый поворот. Но, даже зная каждая поворот, воспринимал его как-то отстраненно, ощущал свою случайность здесь. Городок живет на свете уже 800 лет, а может и больше, ему и дела нет до парня, которому всего 21. Теперь, после встречи с Алексеем, вдруг оказалось, что и он, Илья, имеет к этой истории прямое отношение. Тех, кто погиб здесь под городом в апреле 45, Илья впервые ощутил как реальных людей, почувствовал связь с ними. Сколько судеб, биографий, жизней с одним концом - погиб в боях за Берлин. Их всех ждали, как ждут Алексея. А вдруг и его убили в апреле 45 в весеннем лесу? И, может, сегодняшний день дает шанс уберечь хотя бы одного солдата - рядового Лукьянченко. Илья даже остановился. Ему надо помочь вернуться домой!

В голове образовалось сразу целое столпотворение вопросов и проблем. А граница? А документы? Красноармейская книжка... Если бы все это удалось, связалось. Пожалуйста! Пусть рядовой Лукьянченко вернется домой! А какой будет год в той Полтавке, куда он вернется? Ведь если 2005 год, то старшей сестренке Шурке уже что-то около 80-ти. И вряд ли жива мама... А вдруг из всей семьи уже никого не осталось? Куда возвращаться Алексею? Как сделать так, чтобы солдат с войны вернулся с себе домой?

А, может, жив останется Алеша Лукьянченко, судьба будет милостлива к его совсем молодой жизни. Илья решительно направился вверх по улице. К братской могиле советских солдат. Если имени "Лукьянченко" нет на могильной плите, значит есть шанс, что он не был убит в  бранденбургском лесу. Илья лишь однажды был там. Это было совсем не похоже на кладбище и вызывало не более чувств, чем мемориальная доска на доме или какой-нибудь памятный знак. Ведь не было в городе тех, кто помнил этих людей живыми, кто знал о них то что-то особенное, что делало их непохожими друг на друга. Аккуратные немцы в образцовом порядке содержали место захоронения: регулярно стригут траву, обновляют надписи и в мае приносят венок к общему памятнику. Большее и невозможно.

18
Теперь, когда Илья стал вчитываться в каждую фамилию, стало понятно, какой ценой был завоеван Берлин, и совсем очевидно: трудно будет отыскать следы Алексея Лукьянченко даже, если он пал здесь смертью храбрых. Потому что почти на каждой из гранитных плит рядом с фамилиями рядовых, лейтенантов, сержантов были и те, от кого не осталось даже имени, а только - неизвестный.
Рядовой Соловенюк, Ищенко, Изев, Нуркин Г.А., Валанчус, лейтенант Гуреев, мл. л. Гаврилов, л. Соркин, л. Антошин, старшина Грицан, ряд. Содченко, Ключков Ф.Я., Гордеев, л. Поверинов, мл. л. Куклин, ряд. Петров, Данилов, Трофимов А.Д., ст. л. Вишнявский, ряд. Амхин А.И.. На каждой из черных плит было от восьми о до двенадцати фамилий. Не у всех были даже инициалы, но о каждом было известно - рядовой, лейтенант, майор, капитан. Илья читал и читал, боясь наткнуться на фамилию Лукьянченко. Вот рядовые: Вакиров, Срытенко, Четков К.И., Тлагин Г.М., Хекичев, Залавив, Денейко, Вирко, Булава, Тимурбаев, Тыликов Н.В., Кузнецов, Таранов, Леонов, Мирошников Д.П., Корней Л.К., Усобин Е.В. Вот на другой плите имена: ряд. Колбаса, ряд. Нешукатус Е.А., ряд. Пилимов Н.Ю., ряд, Губель Р.П., Колбаев и неизвестный, неизвестный, неизвестный... Илья посчитал - 93 плиты в первом ряду.

Как ни длинен был весенний день, но и он подходил к концу. Уже непросто было читать имена. Следующий ряд: майор Ющенко, кап. Павленко Г.А., кап. Безбижский В.Т., ст. лейт. Майборода, ст. лейт. Федотов Н.В., ст. лейт. Григоренко. И снова рядовые - Коломейцев В.И., Вуколов Ф.Я., Шостак П.П., Корзул И.А., Лось И.Ф., Каванов И.Д., Зарецкий П.С., Идзяк Д.Н. и неизвестный, неизвестный, неизвестный... Ряд закончился. Дальше: ряд. Небылица, ряд. Ольшанская А.И.... Илья остановился. Как ее звали? Анна, Антонина, может, Алевтина... Сколько было ей лет? И подумалось, а хорошо ли это хоронить девушку (почему-то она  представлялось Илье молодой девушкой) вместе с мужчинами? И дальше, дальше... Ряд. Сержидегов И.З., Георгадзе Х.С., Урбанский, Чепай П.В.. Вот лейт. Хормач А.Г., мл. лейт. Бурнаев С.Т., Лукья... - Илья глазами вернулся на начало строчки - и медленно прочитал: Лукьянов, старшина. Дальше Шавшин Д.П., ряд. Хапаев И.К., и неизвестный, неизвестный, неизвестный, неизвестный. И еще раз, вздрогнув сердцем, -старшина Лукьянов. Откуда он? Сколько ему было лет? Что он любил? Какие писал письма домой? Никогда не узнать.

19
Больше двух тысяч фамилий. Нет - жизней. А ведь в каждой восточной немецкой деревушке, городке есть подобное кладбище: в Зеелове, Врицене, Эберсвальде, Штраусберге - везде. И если до сих пор Илье была понятна трагедия первых военных лет: отступление, миллионы погибших, для многих тысяч ужасы плена, то теперь во всей своей громадности перед ним была трагедия ее последних дней. Что должен был чувствовать солдат, идущий в бой за Зееловские высоты на подступах к Берлину? За что шел он умирать? Ответ был прост и очевиден: за Родину. И, если суждено Алексею Лукьянченко погибнуть в бою, то он отдаст свою жизнь за родную Полтавку, где мама, сестренки. За свой дом. Родина - это дом.

Сиреневые весенние сумерки становились чуткой короткой ночью. Весенняя ночь - сплошной обман. Своей неустанной работы не прекращают корни и ручьи. Наутро можно и не узнать куст за окном: вместо узелков почек - кружевце нежнейшей зелени. И графика уступает место акварели. Так и человек, накапливая в себе силы, взрослеет, растет. Как лист на ветке. Теперь Илье и самому казались несуразными планы переправить Алексея через границу или же осчастливить его возможностью жить сегодня. Ведь это не его жизнь. Чужая. А он должен прожить свою. До конца. Вот это и есть судьба, понял Илья. Он ощутил себя одним из тех, кто провожал на фронт, и потом ждал, ждал изо всех сил. Удержать, спрятать и тем самым уберечь, спасти, нет никакой человеческой возможности. Это значит - Алеша Лукьянченко должен вернуться в весенний лес 45 года, даже если на погибель. Что-то заболело в груди. Рука сама потянулась к сердцу - знала, где болит.

20
Как наполнено жизнью весеннее утро! Лес состоит из запахов и звуков, которые можно почувствовать и заметить только в очень ранние часы. Как покачнулась ветка под тяжестью севшей на нее птицы, как шуршат беличьи коготки по сухой коре сосны, как где-то невидимый, скрытый туманом шумит ручей.

Они приехали на то же место. Алексей без чьей-либо помощи отыскал свой автомат.
- Спасибо за все, - сказал он. Вера и Илья пожали его протянутую руку.
- Как договаривались, я каждый день буду сюда заезжать. Мало ли... - сказал Илья Алексею. Тот кивнул и ответил:
- Я найду своих. Прощайте.
Он чутъ улыбнулся. Не торопясь и очень уверенно - так идут, точно зная куда,- Алексей Лукьянченко уходил в лес.

- Алеша, - Вера окликнула его и даже сделала несколько шагов к нему. Он обернулся. Их разделяли несколько шагов, и между ними было время - непреодолимое. Вера вдруг это ощутила. - Ты береги себя! Тебя мама ждет... - произнесла она Алексею вслед, не уверенная, что он слышит ее. Вера видела движение губ Алексея, он что-то ответил, но она не расслышала.
Время встало между ними. Невидимое, непреодолимое, вечно юное и непостижимое.