Когда отшумели все праздники 7

       Когда отшумели все праздники 7   
       (Десять дней из жизни Ирины Леонидовны)


     День первый: Первое марта.
     Это вчера Ирина раздухарилась – придумала, что последний день зимы, распроклятущей зимы, которая была самой суровой за последние восемьдесят лет, и на заработанных шестьсот крон купила четыре наволочки ручной работы, работы из Германии, где, понятно, веников не вяжут, на думочки – маленькие такие подушечки на большие подушки, которых в доме было всего две, у зятя и дочери.
     - А четыре зачем, когда думочек всего две? – упорствовала Маришка.
     - На смену. Одни в стирку, другие на думочки.
     - Думочек у тебя вообще должна быть только одна, - разозлилась Маришка, - Тебе через десять дней десять тысяч крон* Значку отдавать, а у тебя единственные шестьсот  на наволочки ручной работы уходят!
     - Вот с завтрашнего дня и начну по тысяче крон откладывать, десять дней – десять тысяч, правильно?
     - И каким же это Макаром?
     - Через не могу.

     И даже не подозревала, что на молоко дула.
     Понедельник – один из лучших дней в неделе, сравнимый разве что с пятницей. И место досталось шикарное – 39 таг**, первая с картинками на этой стороне, где все как в настоящем театре – со сценой, рампой и суфлерами. Но тут пришло известие, что ураган, поразивший Францию, семимильными шагами движется на Чехию. Многие вспоминали, что ночью просыпались от воя ветра. Ирина спала как убитая, поэтому ничего не боялась, попросила только решетку у Вратика,( Вратик Крал. Из-за такой чудесной фамилии Ирина иногда называет его "Ваше величество")  думала, стальная решетка любой ветер остановит. Прицепила туда три самых больших акварели. Через пятнадцать минут их вместе с прищепками через пять метров обнаружили. Овощники-голубчики принесли. Не набегались еще – первый день на Гавелак***вышли. Тоже, думали, после зимы заработать. И понеслась.
     Папки открывай и закрывай. Резинки натягивай и снимай. Картинки лови и  вешай. Скачи с подлажки на подлажку,  ломай тело, умирай, а зарабатывай. Только часам к четырем коварные штормовые порывы сменились ровным, арктическим дуновением. Только после четырех Ирине удалось открыть папки и выйти на семьсот крон плюсом. Отбитый станек**** - шестьсот, итого тысяча триста,  двести крон она за день извела, а все-таки торжественно первую тысячу в бумажник на верхнюю полку гардеробной сунула, и детям отдала положенное – Владику шестьдесят, Франтику сорок крон. Уснула без снов.


     День второй: Второе марта.
     С утра день испорчен был: вычитала в Интернете, что ураган (с каким-то женским названием еще) унес жизни около пятидесяти человек во Франции, десяти в Англии, семи в Голландии, и еще в каком-то микроскопическом местечке в Испании двухлетнего ребенка шквалом ветра сбросило в реку. «Ребенка спасти было некому» - было написано, между прочим.
     - Еще вопрос, почему двухлетний ребенок один оказался у реки?! – раззорялась Ирина перед дочерью, вместе с ней выходя из дому, Наташе на автобус, ей на трамвай.
     - Может, это был второй шквал ветра? – прокричала дочь уже из автобуса, - А первым родителей сбросило?!

     Испорчен день. Да еще место подстать: на другой стороне, где как в кукольном театре – все на пальцах надо показывать, и темно, как за очагом папы Карло. Правда, шквальных порывов уже не было. Но и туристов не было. Зато была книжка Буковски. Серебряный подтянул. Ирина давно заметила – когда возьмешь горячий бутерброд с чаем, и начнешь есть, непременно какая-нибудь зануда привяжется, и до тех пор будет расспрашивать про технику художника, пока бутерброд не остынет. Но вот когда книгу читаешь, особенно настоящую, глаза поднимешь на упавшую тень – а там уже кто-то молитвенно руки сложил «заверните». И ни сколько стоит, и ни есть ли у вас пакетик. Быстро в картончик принтик упакуешь, и опять в книжку.
     Но принтики не спасут Ирину, ох, не спасут. Не спасет и Буковски.
     Проходила Катя часа в четыре. У Ирины опять плюс семьсот. А Катя красивая – прямо вся светится: серая шубка тончайшего каракуля, фиолетовый газовый шарф. Фиолетовая же сумочка. В театр собралась. Чета Лободы вытащила. Десять лет в театре не была.
     - Катя, - взмолилась Ирина, – дай мне масел на холсте! Ну что же это, одной Алле зарабатывать, что ли?!
     У Кати было хорошее настроение. В кои-то веки в театр выбралась. Пообещала с утра три холстика принести. Только, сказала, учти, у нас тут с одной галереей договор заключен. Если будешь продавать задешево – у нас проблемы начнутся.
     - Буду продавать задорого! – завопила Ирина, - Буду продавать, как Алла!!
     Отбитый станек – шестьсот, итого тысячу триста, двести крон она за день извела, а все-таки торжественно вторую тысячу в бумажник на верхнюю полку гардеробной сунула, и детям отдала положенное – Владику шестьдесят, Франтику сорок крон. Под утро приснился ей жуткий сон.
     Будто все они, всем, то есть, Гавелаком, то ли на море, то ли на реке. Но если это и река, то очень широкая. По крайней мере, она видит Франтика на молу с деревянными перилами, а сама, с остальными, качается на пароме в двухстах метрах. Вдруг с другой стороны мола поднимается высокая волна и перекатывается через мол, направляясь к ним – и она видит, как Франтик откидывается на спину в проломленные перила, вскинув руки, как птица;  видит, что он без чувств, просто как тряпичная кукла, и начинает дико орать. Она проснулась от этого крика.

     День третий: Третье марта.
     - Это тебе все двухлетний мальчик покоя не дает! - опять кричит дочь из автобуса, когда они расстаются, - А что касается снов, чем во сне хуже, тем наяву лучше!!
     Наяву – красота: ни ветерка, ни туриста. Хотя бы одного на всех. Зато Катя пришла – три холстика Черныша принесла, в специальном футляре – Прага летом, Прага осенью, Прага зимой. Зима у Черныша пушистая, изящный фонтан весь в белых кружевах, элегантная женщина в шляпке с вуалью, рядом ребенок в красной пелерине, над парком парит величественный собор Святого Витта. Да и осень хороша, по Карловому мосту неспешно едет  расписная повозка, запряженная вороными,  и могучие платаны полыхают золотом, и ездоки навеселе. Про лето и говорить не стоит – молочный рассвет, два белых коня на мосту Легионеров, и вода сапфировая, а небо бирюзовое. Ирина думала – она холсты только с умом развесит, и тут же, тут же все и продаст. А туриста ни одного. За целый день. Один Буковски. «дурацкие, говорит, у вас прачечные, дурацкие у вас школы, дурацкие президенты, дурацкие Иисусы», и это еще мягко говорит.  Какие-то чехи пожалели – принтов набрали кучку. Получилось триста крон плюсом. Ирина плюнула, и купила за двести крон две упаковки копченого лосося, у них иногда носят с продуктовых складов за полцены деликатесы, все берут.
     - Я тебе начну считать непродуктивные расходы, - сказала Маришка.
     - Очень даже продуктивные. В магазине я бы заплатила пятьсот крон.
     - Да зачем тебе копченый лосось?!
     - Как зачем? Скоро восьмое марта!!
     - Скоро десятое марта, - отрезала Марина.
     - Ну, завтра придется не тысячу крон в бумажник откладывать, а две, - сказала Ирина.
     - А послезавтра – три, если завтра опять будет триста крон плюсом, - не удержалась подружка.

     - О, Марина, - сказала Ирина.



                Ирина Беспалова,
                Март, 2010г, г.Прага