Два с половиной оборота

                               

                Оборот первый

Зубчатая линия горизонта внезапно провалилась вниз. Что интересно, умом я понимаю, что должен бы орать от страха, а на самом деле в душе разливается какое-то странное спокойствие, даже безразличие. И резко обострилась память.   Кажется, я помню каждое мгновение жизни, с самого раннего детства. А может, и нет. Не время сейчас вспоминать. Понять бы, как все случилось…

 Это первый мой отпуск после окончания университета.  Зимой, естественно. Не только потому, что требовать отпуск летом – неслыханная наглость для молодого специалиста, но главным образом из-за профессии: геофизику судьбой предназначено летом таскать на себе по бурелому неподъемный аккумулятор, тянуть по болотам  многокилометровый кабель и, конечно, служить низшим звеном пищевой цепи для комаров, слепней и прочей кровососущей мрази. И так до пенсии. Если доживу, в чем у меня на данный момент никакой уверенности нет, потому что земля вновь вывернулась откуда-то сзади и теперь висит метрах в трех у меня над головой, вернее не висит, а движется, причем, судя по искрящимся черточкам на снегу, довольно быстро, при этом еще и удаляется, хотя у меня нет никакого ощущения скорости, время как будто почти остановилось...

А куда можно зимой поехать в отпуск? Естественно , на лыжи – и в горы. Однако, на Кавказ надо путевку доставать, да и дорого, в Хибины рановато в феврале, холодно там еще, да и день короткий. Остаются Карпаты. Я там раньше не бывал, так что пришлось поспрашивать знакомых, и мне посоветовали Славское, как сравнительно новый горнолыжный центр, еще не обжитый чайниками, которые толпами ползают по более популярным местам, занимая подъемники и мешая настоящим горнолыжникам, таким, как я, демонстрировать свое искусство восхищенным поклонницам.

В Славское я приехал вечером, нашел гостиницу (даже места свободные были, большая удача, в Кировске в сезон набегаешься, пока найдешь угол, не говоря уже о Терсколе или Бакуриани), успел хорошо выспаться и наутро был готов штурмовать горный склон, который сейчас наконец возвратился на место, хоть это и не особо радует, потому что законы Ньютона, черт бы их побрал, ни за что не позволят мне на этом остановиться. Да кто он такой, этот Ньютон, чтобы законы мне тут устанавливать? Верховный Суд?

                Оборот второй

День сегодня с самого утра был идеальный для катания. Яркое солнце, температура чуть выше нуля, безветрие. Дорога только на гору вся растаяла, сплошная жидкая грязь вместо снега. А тут еще оказалось, что первая очередь подъемника не работает с начала сезона, и мне пришлось присоединиться к длинной веренице людей с рюкзаками и лыжами на плечах, ползущей вверх по той же грязной дороге, серпантином вьющейся по лесистому склону. Кто бы мог подумать, что такой замечательный день может закончиться печально, что весьма вероятно, потому что земля вновь зависла у меня над головой и, кажется, начинает приближаться.

С горы открывался потрясающий вид, но мне было не до красот, мое тело требовало движения, скорости, резких стремительных поворотов и плавных дуг, сопровождаемых серебристым шлейфом снежной пыли. Поэтому только после третьего или четвертого спуска я обратил внимание на дощатый сарайчик, стоявший невдалеке от подъемника. Судя по тому, что дверь в него почти не закрывалась, пропуская людей внутрь и обратно, место это пользовалось большой популярностью среди катающихся. Заинтригованный, я тоже заглянул внутрь. А там, оказывается, наливают. Из чайника. Только не чай, а горячее сухое вино. Ну, я тоже стал в очередь. С полным стаканом я вышел наружу, соорудил из лыж и палок некое подобие шезлонга и возлег на него, попивая горячее вино, которое как-то удивительно подходило к этому ласковому синему небу, так не похожему ни на бледное ледяное небо Хибин, ни на яростное ультрафиолетовое небо Приэльбрусья, к сверкающему снегу, чуть припорошенному опавшей хвоей и семенами вековых елей, зубчатой зеленой стеной обступивших проплешину расчищенного склона. Хорошо пошло, короче, и неудивительно, что после следующего спуска я опять заглянул в сарайчик…

После пятого стакана я заметил, что бугры на склоне, которые я раньше легко объезжал или амортизировал легким движением колен и бедер, теперь больно бьют по пяткам, а лыжный след за мной утратил былую плавность и параллельность. Ну да, современная горнолыжная техника предусматривает независимую работу ног, но не до такой же степени! Пожалуй, пятый стакан был лишним, и теперь я убежден в этом еще более, чем тогда, потому что небо снова оказалось над головой, а земля приближается снизу, но недостаточно быстро, чтобы встретиться со мной до того, как я уйду на новый виток орбиты.

             Оборот третий, неоконченный

Кое-как спустившись в последний раз, я поглядел на дорогу, еще более грязную и раскисшую, чем утром, и тут же решил, что топать вниз по дороге  - удел чайников и недостойно настоящего горнолыжника. Неужели я не найду, где можно спуститься на лыжах? Тут я и увидел эту просеку.  Прямая и узкая, она шла вниз по крутому склону, потом расширялась на пологом участке  и плавно поворачивала вправо. Там явно давно никто не ездил, не было даже старых следов. Снег, однако, был плотный, слежавшийся, можно было не опасаться зарыться лыжами на скорости. Конечно, поворачивать на узкой просеке по тяжелому целинному снегу не очень просто, но я бы справился и ни за что бы не поехал прямо, если бы… Ну, вы понимаете. Пятый стакан.

Примерно к середине крутого участка я понял, что моя скорость несколько выше предполагаемой.В тени высоких деревьев снег на просеке не подтаял, как на трассах для катания, и обеспечивал идеальное скольжение, так что к концу крутяка я точно побил собственный рекорд скорости, нигде, впрочем, не зафиксированный. Почему я даже не попытался ее снизить?  Конечно, попытка поставить лыжи «плугом» на такой скорости привела бы к неминуемому падению с весьма вероятным последующим вылетом с просеки и жестким контактом со стволом дерева. Но хотя бы распрямиться, чтобы увеличить сопротивление воздуха, я мог! Вместо этого я с маниакальным упорством продолжал сохранять низкую стойку спортсмена, жаждущего во что бы то ни стало домчаться до финиша быстрее конкурентов.

Крутой участок закончился, и только теперь я увидел то, чего никак не мог увидеть сверху. Ступенька, естественный трамплин, пересекающий просеку по всей ее ширине. При взгляде сверху однородный белый покров  скрыл от меня эту особенность рельефа, зато теперь я видел стремительно надвигающийся белый гребень на фоне зеленой стены леса впереди. То, что я сделал в следующий момент, могу объяснить только внезапностью возникшей ситуации и тем же пятым стаканом. Я привстал, чтобы заглянуть за гребень, как будто что-то менялось оттого, что я увижу это на долю секунды раньше.

Удар воздуха в грудь качнул меня назад  именно в тот момент, когда лыжи оторвались от снега, тем самым придав моему потерявшему опору телу вращение в вертикальной плоскости, которое, похоже, скоро закончится, потому что я затылком чувствую, как приближается земля, а перед глазами опять это ласковое синее небо, которое я неизвестно увижу ли еще, и мне совершенно непонятно, почему я так спокоен, как  будто моя душа уже оторвалась от грешного тела, и что произойдет с ним в следующий момент, меня уже совершенно не

                Вспомнить все

Так, не понял. С какой это радости я лежу враскоряку на холодном жестком снегу? Местность кругом абсолютно незнакомая, горы какие-то, лес… Ничего не помню. И спросить некого, ни души вокруг. Ладно, раз память отказала, включаем мозги. Вверх от меня метров на тридцать тянется прерывистый беспорядочный след из ямок и борозд , потом обрывается, и дальше, до самого гребня, нетронутый снег. До гребня – метров сто или чуть меньше. Выходит, именно оттуда я и прилетел. Не слабо, однако. Притом руки-ноги не болят… и даже шевелятся. Грудь только побаливает при вдохе, но не сильно. Голова тоже на ощупь целая, только пустота какая-то внутри. Ну да, раньше там была память, теперь ее нет, вот и пустота, все логично. Кстати, я хоть и не врач, но могу поставить себе точный диагноз, мне рассказывали о таких случаях. Ретроградная амнезия. Это бывает, когда получишь в репу чем-нибудь тяжелым, например, как в моем случае, планетой по имени Земля, куда уж тяжелее. Об Юпитер еще никто головой не стукался, а  солнечный удар – это вообще из другого раздела медицины. Человек теряет память о событиях, предшествовавших данному инциденту. Несколько часов или дней выпадают из памяти. В моем случае – дней. Помню, что взял отпуск и собирался куда-нибудь в горы. А вот куда – не помню, хотя в том, что осуществил свое намерение, сомнений нет. Вон они стоят, родимые. Ну ладно, не так уж все и плохо, недаром у этой амнезии такое оптимистическое название. Ретроградная – значит обратимая.

Обратный процесс у меня, увы, пока не начался, так что придется обойтись элементарной логикой. Очевидно, что не для того я летел, почти в буквальном смысле, сломя голову, чтобы потом пешком лезть обратно. Так что теперь надо тихо-тихо, на минимальной скорости спускаться вниз, план по скорости на сегодняшний день я явно перевыполнил, стахановец хренов.  Хорошо, еще, есть на чем ехать. То, что руки-ноги целы, большая удача, а что и лыжи не сломаны – просто фантастическая. Они хоть и фирмы «KNEISSL», но деревянные, уже два раза ломаные и склеенные эпоксидкой.

За поворотом – широкая поляна, дальше – дорога, по ней идут люди с лыжами. Ну, слава Богу, наконец-то живых людей вижу. А то я был близок к мысли, что тут уже атомная война началась, и всех поубивало, кроме меня. Какая еще разумная причина могла заставить меня совершить этот безумный спуск? Жаль, видимо, в области разума ответа на этот вопрос не существует.

Подъехал к дороге, снял лыжи и влился в толпу, благо все идут в одну сторону и не надо выбирать направление. Но все же не мешало бы узнать, куда я иду.
- Куда эта дорога? – спрашиваю.
В ответ – удивленный взгляд.
- В город.
- А какой город?
Еще более удивленный взгляд, даже подозрительный. Ну да, я американский шпион, свой парашют зарыл в снегу во-он там, на горе, а лыжи позаимствовал у убиенного мной случайного свидетеля.
- Славское.
Ага, процесс пошел, теперь я и сам что-то вспоминаю. Славское – это где-то в Карпатах. Да, вот и оно, показалось за поворотом. Смутно знакомая картина, когда-то я это уже видел. То есть я понимаю, что сегодня утром, но не помню. Исходя из вполне логичного предположения, что я остановился в гостинице, спросил у прохожего, где она тут есть. Мне показали. Вошел в холл – ну да, здесь я точно был. И женщина за стойкой вроде знакома. Спрашиваю ключ от номера, а сам думаю, что если она спросит, от какого номера, я не только назвать его не смогу, но и показать. Но она, видимо, меня запомнила и сразу протянула ключ с номером 13 на бирке. А, ну тогда все понятно. Тринадцать всегда было моим счастливым числом, иначе я бы так легко не отделался. Повалявшись на койке в номере часа два, я вспомнил все. И сейчас помню очень отчетливо, хотя было это, если не ошибаюсь, тридцать семь лет назад. Наверное, это что-то вроде компенсации за временную потерю памяти.

С тех пор я никогда не пью вина в горах. Только водку или коньяк.