Чернобыль, Чернобыль - черная быль

               
   Чернобыль, вернее, авария на Чернобыльской атомной электростанции, ворвался в нашу жизнь как бомба замедленного действия. Еще накануне, 25 апреля 1986 года все было тихо и спокойно и ничто не предвещало трагедии. Правда, радиобиологи из нашего института проблем онкологии АН Украины говорили потом, что и до аварии в Киеве был несколько повышенный радиационный фон, но на это никто не обращал внимания. Когда же произошла катастрофа, правительство СССР хотело сохранить все это в глубочайшей  тайне. Вероятно, если бы чернобыльский ветер не  подул в сторону Скандинавии, никто бы так и не узнал. Но Швеция забила тревогу и весь мир понял ,что произошло нечто ужасное. Впрочем, и после этого Москва старалась скрыть всю правду от своего народа и от мира. Первое официальное сообщение (сообщение ТАСС ) высших государственных органов об аварии было распространено по телевидению только 28  и опубликовано в  средствах массовой информации только 29 апреля, причем всей правды так и не сообщили и пытались фальсифицировать событие. Так, после смерти первого секретаря ЦК компартии Украины Щербицкого ( со слов моего сотрудника, его родного племянника) в его личном сейфе нашли его письмо к Горбачеву с просьбой разрешить отмену в Киеве  первомайской демонстрации. Ответ был предельно лаконичен: «не паникуйте». И 1 мая состоялась, может быть и не такая уж многолюдная, демонстрация на Крещатике и стоял на трибуне Щербицкий со своей маленькой внучкой. У моего сына-семиклассника должны были состояться какие-то занятия по гражданской обороне в лесу. Когда я узнал об аварии, я позвонил своему заведующему отделом ( а он имел связи в ЦК ) и спросил: «как Вы считаете, может быть,не стоит сыну ехать на эти занятия?». Он ответил мне как-то расплывчато, но с намеком: «это не телефонный разговор, но лучше езжайте на дачу». Правда, были руководители и более смелые.Так, первый секретарь райкома партии в небольшом городке под Киевом, Фастове, отменил и занятия в школах  и первомайскую демонстрацию – за что и был снят с должности. Попытки скрыть от народа истинную картину случившегося иногда доходили до полнейшего абсурда. Как рассказал мне один ответственный сотрудник министерства здравоохранения Украины, какой-то завод на Украине, явно по указке сверху, начал выпускать дозиметры со свинцовой прокладкой – естественно,что такой прибор всегда показывал нормальный радиационный фон.
   Еще в последних числах апреля из Чернобыля в институт онкологии МЗ Украины (он находился рядом с нашим )начали поступать сотрудники  ЧАЭС. Я видел их, они курили во дворе института, молодые и внешне крепкие и здоровые ребята. И никто бы тогда не мог представить себе, что они   смертельно больны. Одного моего знакомого в июне послали на 1,5 месяца на ликвидацию последствий аварии. Вообще-то говоря, он был работником вычислительного центра, но по военкоматовским документам он, как член партии, числился кем-то вроде комиссара батальона противохимической защиты. Из Чернобыля он вернулся постаревшим и больным и вскоре должен был перейти на инвалидность. Следует сказать, что сразу же после аварии погиб 31 человек ( работники станции и пожарники), а 600 тысяч ликвидаторов, принимавших участие в тушении пожара и расчистке завалов, получили высокие дозы радиации. Только за два десятилетия после аварии от ее последствий умерло более 18 тысяч человек, включая детей. Сколько народу стало больными и инвалидами – этого никто не считал.
   Уже в конце апреля и в первых числах мая началась массовая, сначала самодеятельная, эвакуация из Чернобыльской зоны и из Киева детей и больных( особенно онкологических,   принимавших курсы лучевой терапии ). Открыто говорили, что руководители города и  республики вывезли своих детей сразу же после 26 апреля. На железнодорожных вокзалах, автостанциях, аэропортах творилось что-то необъяснимое – толпы людей, огромные очереди к билетным кассам. Старики рассказывали, что такое они видели в 41 году. Мы с женой простояли две ночи подряд на вокзале, но никуда нельзя было купить билеты. Даже протиснуться к билетным кассам было невозможно. Брат моей жены работал начальником вагонного депо на станции Сумы и он вывез нашего сына из Киева. Когда мы провожали его( а это было глубокой ночью ) на соседнем перроне в поезд Киев-Симферополь садились родители с маленькими детьми на руках. Дети все были в белых платочках, бледные, с опухшими ушами. Мы поняли, что они из Чернобыля. В Сумах все было чисто и спокойно, но все прибывающие поезда обязательно проверяли на радиоактивность. И лишь где-то в середине мая начали организованно, по школам, детей вывозить. Но куда – на юг, в Крым, Одессу, Бердянск, где была своя, солнечная радиация. Особенно пострадали после аварии  молодые женщины. Известно много случаев, когда беременные женщины, даже уехавшие из Киева, не донашивали детей,  рожали мертвых или больных детей.
   Весьма показательна реакция на нашу беду некоторых жителей тех районов страны,    которые не были поражены радиацией. Они боялись нас как зачумленных, как будто  радиация – это инфекционное заболевание. Мою однокурсницу, онкологическую больную, приютили ее какие-то родственники в Москве, но через несколько дней  ей  вежливо предложили уехать (проще говоря, выгнали). Свекровь моей сотрудницы, жившая в Сибири, отказалась принять на время своего родного внука. Такой был у них слепой, нечеловеческий страх.
   Примечателен и такой факт. Летом 1986 года я был в командировке в Москве. Во всех магазинах города свободно продавались красный картофель из Кубы, кофе в зернах из Колумбии, вяленые бананы из Италии. Все эти продукты были в аккуратных бумажных пакетах с надписью на английском языке: «Для Чернобыля». В киевских магазинах этих продуктов «почему-то» не было.
   Наибольшее лицемерие(конечно, не по своей воле)проявили некоторые директора школ. По месту работы родителей, чьи дети-старшеклассники уехали из Киева и не вернулись в школу до конца учебного года, эти директора посылали письма. В них  начальству сообщалось, что, мол, ваш сотрудник такой-то «нарушает закон о всеобщем среднем образовании». Я сам читал такое письмо, адресованное директору нашего института. Но, поскольку «провинившаяся» школьница была на фамилии отца, а ее мать, наша сотрудница, была на своей девичьей фамилии,мы со злорадством ответили на этот запрос, что сотрудницы с такой фамилией у нас просто нет.
   В мае, когда в Киеве буйно и красиво цветут каштаны, эти деревья были с огромными чахлыми и порыжевшими листьями. Цветы на балконах у людей тоже быстро увяли. Вблизи самого Чернобыля лес был совершенно рыжим, а через год он совсем сгорел.
   Осенью 1986 года наш институт проводил международный научный симпозиум. Конечно, приехало не так много участников, как мы рассчитывали, но все же приехали – даже из Японии(они привезли с собой дозиметры и запасы продовольствия). Профессор Чанг приехал из Канады вместе со своей женой. Один из приехавших ученых, пожилой профессор-москвич, через пару дней после открытия симпозиума спросил у меня: «Посоветуйте что мне делать. Моя жена запретила мне употреблять киевскую пищу, а  бутерброды, что она дала мне с собой, уже кончились». Я его успокоил, сказав, что в его возрасте малые дозы радиации не принесут вреда – и он помчался в ресторан.
   После аварии под Чернобылем сделали так называемую 30-километровую зону, условно пригодную для проживания(утверждали, что там радиация значительно меньше). В эту зону регулярно посылали бригады врачей и клинических лаборантов для планового обследования ее жителей. При этом не считались ни с возрастом, ни со здоровьем командируемых специалистов. Неудивительно поэтому, что после месяца пребывания в этой зоне многие из них возвращались больными. Чтобы стало совсем ясно ,насколько «безопасной» была эта зона, приведу такой эпизод. Сотрудник нашего института по теме своей кандидатской диссертации должен был в течение месяца раз в неделю посещать эту зону(там у него были клетки с подопытными животными). Через некоторое время он очень тяжело заболел, у него отнялись ноги и в больнице, где он лежал, уже подумывали об ампутации. Но мы настояли на проведении с помощью наших специалистов  нескольких сеансов очистки крови через специальный сорбент – и молодой парень был спасен.
   Анализируя, сколько моих родственников, друзей и просто знакомых, живших в Киеве, умерло от онкологических заболеваний после 1986 года  и сколько сейчас болеют ими, а также сколько народу за эти годы уехали из Киева(по селам, в другие города, за границу),я убеждаюсь, что все происходящее сейчас на Украине и, особенно, в Киеве  - это самый настоящий «пир во время чумы». А ,между тем, саркофаг, построенный над четвертым энергоблоком сразу после аварии, построенный в спешке и по неудачному проекту, оказался далеко не совершенным. И реактор до сих пор продолжает излучать губительную радиацию. Еще 13 лет тому назад  страны «Большой семерки»(в том числе и Канада) решили выделить Украине большую сумму денег(свыше 700 миллионов долларов) для сооружения постоянного и более надежного укрытия на ЧАЭС. Намечалось завершить это строительство к 2005 году. С тех пор на Чернобыль было потрачено около 2 миллиардов долларов, а строительство  саркофага так и не начиналось. Куда ушли эти средства – никто не может ответить вразумительно. Скорее всего, руководители Украины, где много лет процветает политическая и экономическая коррупция, их просто-напросто разворовали. А старый саркофаг,несмотря на то, что его недавно несколько укрепили, все равно может в любую минуту рухнуть – и тогда радиоактивная пыль снова будет заражать атмосферу.