У ангела должны быть крылья часть первая

                                Памяти академика Страчунского Л.С., моего учителя.

Альтаир – одна из самых близких к нам звезд и одна из ярчайших на небосклоне. Двенадцатая по счету. Альтаир вращается так быстро, что скорость вращения сплющила звезду с обоих полюсов. Период полного оборота у Альтаир равен всего лишь 10,4 часа. А наше светило делает оборот вокруг своей оси за 25 часов. Это притом, что Солнце в 2,2 раза меньше. «Ну и что? - скажете вы - Нам лишь бы светило и грело. А как оно вращается вокруг своей оси… Это его проблемы». Однако скорость вращения звезды определяет скорость протекания кармических процессов в ее планетарной системе. На планетах в системе Альтаир следствие немедленно следует за причиной. Только кто-то обманул, как тут же обманули его. Только кто-то ударил, как тут же получил сдачу. А уж если убил... Там нет проблемы воспитания детей. Жизнь сама учит ребенка. Здесь, на Земле, причинно-следственные отношения растянуты во времени, иногда на многие десятилетия. Наказание не следует за преступлением немедленно. Создается иллюзия безнаказанности зла. Работать в таких условиях ангелу-хранителю очень тяжело. Я – ангел. Я занимаюсь духовным воспитанием отдельной личности, так сказать работаю по индивидуальной программе. Работа не из легких, поверьте мне. Я начал опекать Машу задолго до ее рождения. Это я организовал встречу ее будущего отца с ее будущей матерью. Маша родилась 29 апреля 1958 года в станице Красноречковской, расположенной  на берегу  Красной речки в районе Главного Кавказского Хребта, на самом юге России. Кавказ красив. Но каньон, по которому протекает эта речка, прекрасен особенно. Зажатая между скал, она злится, бурлит, пенится и плюется фонтанами брызг. В ущелье всегда прохладно и сыро. Здесь в изобилии растут реликтовые самшиты, источающие дурманяший запах. Могучие буки и грабы используют расщелины между скал, как плацдарм, для своего неудержимого роста. Все это вперемешку с елями и соснами, кустарниками и камнями, а также гигантскими папоротниками, образует замысловатый и неповторимый пейзаж. Ближе к воде сами скалы, а также огромные валуны, когда-то отколовшиеся от них, покрывают в вечном поцелуе плоские чешуйчатые лишайники, серые, чуть с перламутровым отливом, а темно-зеленые мхи свешиваются с веток причудливыми гирляндами и сосульками. Сама станица расположена ниже по течению реки, в долине. Она совсем небольшая. Ее жители занимаются выращиванием яблок, а местные сорта отличаются приятным вкусом и ароматом. В станице есть школа, фельшерский пункт, почта и клуб с библиотекой. Мать Маши Ксения работала на почте. Ей было уже 28 лет и она все еще была не замужем. Отцу Маши Аркадию Ивановичу Бледнолицеву в ту пору было 39 лет. Он жил в городе, Краевом центре, работал почтовым служащим и должен был приехать в Красноречковскую с инспекционной проверкой. Не скрою, это я организовал эту проверку. Он был женат, имел двоих детей. Дети подросли и отдалились, у них появились свои интересы. С женой отношения последнее время ухудшились. В общем Аркадий Иванович  переживал так называемый кризис среднего возраста. Была середина августа, стояла немыслимая жара, в командировку ехать не хотелось. Накануне Аркадий Иванович в очередной раз поссорился с женой. Не скрою, я слегка спровоцировал эту ссору. Впрочем ничего экстраординарного делать не пришлось. Ссора была особенно неприятна для Аркадия Ивановича потому, что не имела видимой причины, по крайней мере он никак не мог вспомнить из-за чего она началась. Аркадий Иванович физически ощущал раздражение, которое он вызывал у собственной жены, и когда он сказал, что уезжает в командировку, она ответила «Слава богу, хоть пару дней от тебя отдохну». В автобусе было очень душно. Он пытался читать газету, но у него это не получалось. За окном проплывали пшеничные поля. Пшеница была уже скошена и убрана. И так сотни километров. Однообразный пейзаж. Однообразная жизнь. Как только автобус поднялся в горы все резко изменилось. Стало прохладней и приятней дышать. Пейзаж за окном напоминал декорации фильма, а не реальность, так все было неестественно красиво. Аркадий Иванович попал в другой мир. Дорога петляла между горами, покрытыми лесом. Внезапно горы расступились и открылась долина, на которой уютно расположились станица, окруженная яблоневыми садами. Упоительный аромат яблок врывался в ноздри вместе с ветром, дующим в открытые окна автобуса. Ранние сорта уже созрели и шла уборка урожая. Яблоки укладывали в ящики, которые ставили один на другой вдоль дороги. Ксения встретила его на автобусной остановке очень приветливо, даже слегка подобострастно. Начальник приехал. Она была сообразительной и добросовестной работницей, документация была в порядке. Они закончили работу за несколько часов. И тут выяснилось, что в станице нет гостиницы. Ксения, смущаясь, предложила свой дом. Баба Нюра, мать Ксении, встретила гостя очень радушно. Был накрыт стол, в глиняной миске подан горячий отварной картофель, посыпанный укропом, толченым чесноком и приправленный сливочным маслом, а также соленые огурчики, тонко нарезанные ломтики сала и неизменная водочка в стеклянном графине. На десерт баба Нюра подала только что испеченные блинчики со сметаной и наливку из яблок. Баба Нюра была большая мастерица по части кулинарии. Но яблочная наливка была ее фирменным угощением.
После ужина Аркадий Иванович захотел посмотреть местные достопримечательности. Ксения охотно согласилась его сопровождать и предложила показать ущелье. Она переоделась в спортивный трикотажный костюм и кеды. Ксения была хорошо сложена. Она привыкшая к длительным пешеходным переходам, легко прыгала по камням. Аркадий Иванович отставал, иронизировал над собой и делал Ксении комплименты, которых она никогда раньше не слышала. Каньон ошеломил Аркадия Ивановича. Его первозданная мистическая красота лишала рассудка, запах реликтовых самшитов пьянил, кружил голову. А что сделал я? Мгновенно превратившись в очаровательного златокудрого амура я выпустил и в нее и в него эфирные стрелы любви. Стрелы всегда попадают в цель и действуют безотказно. А утром он уехал.
Маша родилась, когда солнце находилось в зодиакальном знаке Тельца, а яблоневые сады вокруг станицы были в цвету.               
                *****
Здесь, на юге России, никогда не было рабства. С древнейших времен скифы вихрем носились по бескрайним степям. Скорость перемещения в пространстве была их основным козырем в борьбе за выживание, их смыслом и целью жизни. Они были очень мобильны. В случае военных конфликтов с соседями они не брали пленных, они их просто убивали.  Рабы не были им нужны. Они ограничивали их подвижность. Но самых смелых и отважных  врагов они женили на своих дочерях и делали равными себе. Они ценили военную доблесть. Великолепные наездники, бесстрашные воины, опытные животноводы, они оставили после себя курганы, в которых хоронили своих вождей, помещая рядом с ними оружие и прекрасные ювелирные украшения из золота. Они оставили после себя дух свободы и скорости. Дух, который продолжает витать над этой землей. Дух, который впитали в себя и передали по наследству своим потомкам другие народы, которым посчастливилось жить на этой земле.
А северней, там, где Россия была покрыта бескрайними лесами, славяне с колоссальным трудом рубили вековые деревья, выкорчевывали огромные пни и расчищали землю для возделывания. Каторжный труд. Затем каждый год землю нужно было пахать, а потом собирать урожай. Для выполнения этой работы требовались рабы и они появились под названием крепостных крестьян. Эта фаза развития была присуща всем земледельческим странам. Трагедия России в том, что она затянулась так неоправданно долго. Рабская психология в течение столетий витала над страной. Рабы и рабовладельцы периодически менялись местами. Вспыхивали крестьянские бунты, восстания и революции. Кто был никем, становился всем. Одна форма рабства сменяла другую – рабство страха, рабство денег. И мало кто из россиян следовал совету своего гениального писателя «по капле выдавливать из себя раба».
А в это время во Франции в среде французской аристократии возникла очень оригинальная доселе никогда на планете не существовавшая идея преднамеренной идеализации сельской жизни. Идея оформилась в виде направления в искусстве под названием пастораль. С чисто галльским изяществом художники стали изображать на фоне природы - деревьев и зеленой травы - пастушек, т.е обыкновенных крестьянок в красивых одеждах, непременно с букетом цветов в руках и венком на голове и пастухов с дудочной. Пастушки были очень хороши – тонкая талия затянута в корсаж со шнуровкой. Шнуровка небрежно и как бы невзначай развязалась на груди, обнажая ее  довольно откровенно, ножка в изящном башмачке была видна из-под кружевной юбки. Умелые ткачихи ткали пасторальные сюжеты на гобеленах. Из тончайшего фарфора искуснейшие мастера изготавливали изящные статуэтки, изображающие очаровательные сцены:  то пастушок стоит перед пастушкой на коленях и играет на дудочке, то она дарит ему венок, то он дарит ей букет, то они уже обнимаются,  а симпатичная козочка смотрит на них с умилением. Музыканты создавали пасторальную музыку, в театрах ставили оперы, в которых главными героями были пастухи и пастушки. Возникла и распространилась своеобразная мода. В аристократических салонах Парижа знатные дамы и благородные кавалеры наряжались пастушками и пастухами и разыгрывали пасторальные сценки. Мода быстро распространилась на другие столицы Европы. Будущие искусствоведы скажут – это было совершенно неправдоподобное, вычурное искусство, оторванное от реальной жизни. Но именно в этом и была его прелесть. Идеи правят миром. Множество людей различных профессий вложили свой талант, трудолюбие, выдумку и мастерство в одну идею – идеализацию крестьянского труда. Каков итог? Европа сыта, Сельский труд максимально механизирован. Вы скажете - Но ведь прошло 300 лет.  А я  вас спрошу – разве это много?
Были ли другие прецеденты? Да, были. И это была Америка. За идею идеализации сельского труда взялся Голливуд. И возник он, Ковбой, герой вестерна. Прекрасный наездник, меткий стрелок, хозяин ситуации. Он смел, немного циничен, очень динамичен и всегда побеждает. Берегитесь индейцы, бандиты и несправедливые шерифы. Он все время в седле, все время в погоне, все время стреляет и всегда попадает, иногда пьет виски в таверне. Непонятно, когда же он доит коров? Но это и неважно. Над его образом работали сценаристы, режиссеры, дизайнеры, специалисты по костюмам, макияжу и спецэффектам. Тратились очень немалые деньги. Деньги оправдали себя. Весь мир с замиранием сердца смотрел на экраны кинотеатров, восхищаясь американским кумиром. Его профессиональная одежда – джинсы - завоевывала планету в качестве самой популярной и функциональной. В престижных магазинах Америки стали продавать по очень недешевой цене джинсы, в которых ездили ковбои, джинсы, которые впитали в себя запах лошади и запах пота, капельки мочи и спермы настоящего мужчины. И респектабельные американцы покупали этот секонд хэнд, чтобы быть похожим на него, на Ковбоя. Америка обожает своего кормильца и Америка была сыта. Даже чересчур.
 А что Россия? Все решает продовольственные проблемы. И никакие царские указы, реформы императора, решения съезда народных депутатов, постановления партии и правительства, законы, принимаемые Думой, никакие предвыборные программы различных кандидатов от различных партий не смогут изменить ситуацию, пока в трудовой книжке животновода в графе профессия написано «Скотник». Это слово режет ваш слух, дорогой читатель? Не правда ли ковбой звучит привлекательней? А когда одна учительница говорит другой «Ну что ты оделась как колхозница» то здесь вы не услышите пасторальные мотивы, не так ли?  Если русская интеллигенция не испытывает ни любви, ни благодарности к людям, которые ее кормят, то пусть не жалуется на гастриты, холециститы, запоры и свою духовную импотенцию. Ну не повезло россиянам с интеллигенцией. А с чем повезло? Можно сказать  с православной церковью. В отличии от католической никакой тебе инквизиции. Никакой охоты на ведьм. Никаких индульгенций. Никаких крестовых походов. Ну подумаешь предали анафеме гениального русского писателя. Ну и что с ним стало? Дожил до глубокой старости. Его имидж в глазах прогрессивной мировой общественности того времени только вырос. Сейчас бы сказали сделали ему пиар.
               
                *****
Здесь, на юге России, никогда не было рабства. В 1792 году на эту землю по указу императрицы Екатерины Великой были переселены запорожские казаки. Это был насильственный акт. Депортация целого народа. Им и в Запорожской Сечи неплохо жилось. Они оказались в голой степи. Под пулями умелых стрелков. С детьми и женщинами, которые рожали в повозках. Много лет спустя Сталин повторит этот опыт с другими народами - чеченцами и крымскими татарами и на веки вечные вызовет к себе их ненависть. Екатерина Великая поступила по другому. Она издала указ. Она решила сделать казакам подарок. С царской щедростью она презентовала им  то, что ей не принадлежало - эту землю. Землю, которую еще только предстояло отвоевать и отстоять  в длительных и кровопролитных боях у опытного противника. Позже ее именем назовут южную столицу и установят ей памятник. Вот что значит правильное оформление документации. Впрочем я отвлекся. Казаки носили широкие штаны - шаровары, брили головы, оставляя на макушке смешной и нелепый чуб – оселедец. Они говорили на диалекте, мешая русские и украинские слова, «гутарили». У них не было частной собственности на землю. Земля принадлежала куреню. Они очень любили свою землю. Да и как ее было не любить? Самая лучшая в мире. Самая плодородная. Пройдут годы и кубанский чернозем будет занесен в книгу рекордов Гиннеса, как имеющий самый толстый слой химуса.  Казаки получали прекрасные урожаи. Их пшеница на Нижегородской ярмарке была самой лучшей и самой дорогой.
Их шорники мастерили очень удобные казацкие седла. Они не носили шпор, которыми так гордились гусары и так эффектно бряцали ими на балах, вызывая восторг у дам. Казак относился к лошади как к  лучшему другу. Ему было достаточно шепнуть на ухо кобыле «Не подведи, милая» и она неслась в бой, навстречу  гибели, преодолев страх смерти и животный инстинкт самосохранения.
Во время Отечественной войны 1812 года казаки проявили чудеса героизма и военного искусства. Непобедимый дух скифов вселился и ожил в них. Их физическая сила была фантастической, а искусство владения оружием виртуозным. Они умели трансформировать кинетическую силу скачущей лошади в механическую силу удара сабли. Одним ударом  на скаку они рассекали человека пополам. Они действовали небольшими отрядами. У них не было жесткой дисциплины, как в регулярной армии.  Инициатива поддерживалась. Ответственные решения принимались коллективно, после обсуждения. Одобрение выражали коротким словом «Любо». Передвигались совершенно бесшумно, обвязав копыта лошадей тряпками и внезапно появлялись там, где противник их никак не ожидал. Царское командование поручало им самые ответственные и рискованные задания. Они могли взять в плен самого Наполеона. И они увидели его, неказистого человека маленького роста. «Шо це и есть Наполеон? Не гарный». Они решили, что ошиблись и взяли в плен красавца-адъютанта.
Когда в России было царское самодержавие и крепостное право, здесь, на юге, было местное самоуправление. Казаки выбирали атамана путем прямого голосования на альтернативной основе. В воскресный день они шли в церковь помолиться и попросить у бога помощи в принятии правильного решения. Каждому казаку  старейшины в руку вкладывали камешек. Два претендента стояли у входа. На земле перед каждым лежала папаха. Выйдя из церкви казак бросал камешек в папаху одного из кандидатов. Избирательная комиссия в составе старейшин подсчитывала камешки. Побеждал тот, кто набирал простое большинство голосов. Женщины не имели права голоса. Казаки объясняли эту дискриминацию просто: «Жинка выберет не того, что умны, а того, кто гарны». Казачки не отрицали, да они таковы. Чувствительны к мужской красоте и объективными быть не могут. За избирательные права они не боролись.
Здесь не было тюрем, потому что практически не было преступности. Если казак совершал преступление, то его выгоняли из куреня. Отнимали оружие и отпускали на все четыре стороны со словами: «Господь тебе судья». И не было наказания страшнее.
Казаки повернули русло самой большой реки, протекающей в этих краях, Кубани. Тогда она впадала в Черное море. Они прорыли ей новое русло в Азовское. Это уменьшило весенние разливы Кубани и вызванные разливами наводнения. Все было выполнено исключительно технично, соблюдая принцип разумной достаточности. В отличии от их будущих потомков, которые заболеют гигантоманией. «Як так и було» - сказали они, когда работа была сделана.
В те времена, в России, если мужчина бросал взгляд на девушку, то ей полагалось зардеться румянцем и скромно потупить взор. Не таковы были казачки. Дерзкие и острые на язык. Мужчин оценивали критически и критерием оценки являлась лихость. Лихой казак имел шанс понравиться. Национальный русский костюм казачек не устраивал. Длинный прямой льняной сарафан срывал красоту фигуры. Их мастерицы-дизайнеры создали свой костюм под девизом «Дывитесь, як гарно!». Он состоял из кофточки, сшитой из бархата или плотного шелка, с облегающим лифом, подчеркнутой талией и небольшой баской. Юбка была не слишком длинной. Когда казачка кружилась в танце, то юбка разлеталась колоколом, обнажая нижнюю юбку, полотняную с кружевами. Эта нижняя юбка была очень короткой, выше колен, так что казаки могли любоваться обнаженными стройными ногами женщин.
Одержав убедительные победы над черкесами и укрепив свои рубежи, казаки  поделили земли вдоль реки Кубань, где река стала естественной преградой и границей. Они не навязывали местным жителям ни своей религии, ни  своего языка. Но к чужой культуре относились с интересом, быть может несколько прагматическим. А почему бы нет? Казаки переняли у горцев их головной убор папаху и их верхнюю одежду бурку. Зимой бурка согревала, как шуба, в дождь выполняла роль плаща. Во время боя не ограничивала движений. Могла играть роль щита, так как она не плотно прилегала и телу и тем самым амортизировала удар. В ее густой шерсти иногда застревали даже пули на излете. Во время сна на голой земле бурка служила казаку и матрацем и одеялом.
 Они перестали брить головы и стало видно, что у них густые черные волосы. Но усы они носили всегда. Красивый народ. Очень красивый. Внутри огромного имперского государства рабов они умудрились создать свое самобытное мини-государство, основанное на других принципах – свободы, коллективной собственности на землю и самоуправлении. Они не писали книг о гармоничном устройстве общества, не вели философских диспутов о путях его построения , не изучали опыт других народов в историческом аспекте. Они были практики. Они просто сделали это. Они смогли. И они были счастливы. Они пели «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить» Их уникальное государство в государстве просуществовало 125 лет и было смыто потоками крови. Первая мировая война. Революция. Гражданская война. Голод. Сталинские репрессии. Отечественная война. Снова сталинские репрессии. Слишком много крови. Слишком много.
               
                *****
Маша росла здоровой девочкой. Болела мало. В основном детскими инфекционными заболеваниями в легкой форм. Только два раза ее жизни угрожала опасность, которая потребовала моего вмешательства. Один раз соседские мальчишки Миша и Гриша. прыгали через костер и Маша в возрасте 5-ти лет, пытаясь не отстать от них, тоже прыгнула. Я подхватил ее своими астральными руками и перенес через костер. Ее коротенькая юбочка загорелась. Дети закричали. На их крики прибежал Петр, отец мальчиков. Рукавом куртки оп быстро сбил пламя, затем стащил с Маши тлеющую юбку и трусики и побил ее по голой попке. Его жалостливая жена Екатерина причитала: «Изверг, сиротку избивает». Однако Петр цыкнул на нее «Молчи женщина, не мешай воспитательному процессу». Затем воспитательный процесс был перенесен на Мишу и Гришу, причем Мише досталось больше всех, так как он старший и должен думать о младших, тем более девочках.
Второй раз в возрасте 14-ти лет Маша упала с лошади. В станице Красноречковской была небольшая конюшня. Миша и Гриша помогали колхозному конюху ухаживать за лошадьми, купали их в Красной речке, убирали конюшню. За это им разрешалось скакать, сколько душе угодно и мальчишки вихрем носились по станице, вызывая ужас у матери и гордость у отца. Петр, сам хороший наездник, обучил  Машу держаться в седле и правильно падать. Маша оказалась способной ученицей. А Миша с Гришей тем временем начали осваивать элементы джигитовки.  Маше старалась от них не отставать, ее снова подвел инстинкт подражательства. Она прыгнула с лошади, ее ногу заклинило в стремени и лошадь потащила ее по земле. Я, Ангел, слегка растянул время и вызвал в ее памяти слова Петра: «Если упадешь с лошади не паникуй и не тяни ногу на себя. Наоборот пропихни ее в стремя, разогни в голеностопе, вытяни носочек и только после этого вынимай из стремени. И сразу же пяткой отталкивайся от брюха лошади и резко откатывайся в сторону, чтобы лошадь не наступила на тебя задними копытами». Маша выполнила все правильно. Умница. Других поводов волноваться за ее жизнь в ту пору у меня не было. До 14 лет было даже как-то немного скучно. Не то, что с Василием.
               
                *****
Василий был мой предыдущий опекаемый. Я очень волновался, что не смогу наладить с ним должный контакт. Нам, Ангелам, легко удается установить контакт с религиозными людьми, потому что когда они обращаются к богу и просят «Господи помоги, господи научи». Помощь им оказываем именно мы, представители светлых сил. Советский Союз после Октябрьской революции представлял собой уникальное дьявольское государство, имеющее своей официальной идеологией безбожие. Доселе на планете таких государств не существовало. Работать в таких условиях нам, Ангелам, было чрезвычайно тяжело. Василий, как и все его ровесники, воспитывался в атеистической среде и не верил в бога. Ему предстояло стать военным летчиком и воевать в самой жестокой и кровавой войне всех времен и народов. Одна из моих основных задач, как Ангела-хранителя, это защита и охрана своего подопечного на физическом плане и выполнить эту задачу без контакта с ним практически невозможно. Я был приятно удивлен и не перестаю удивляться до сих пор той степени понимания и духовной близости, которая установилась у нас с Василием. Он был очень интуитивен и чувствителен и ощущал мое присутствие как помощь, поддержку, как свою удачу и счастливую судьбу. Слушайте свою интуицию, господа. Это голос вашего ангела.
Василий был отчаянно смелым человеком. Мы, Ангелы, очень любим таких. (да что же их не любит?), хотя они и создают нам массу проблем. Мы (Василий, я и его истребитель) составляли единое целое. При таком контакте возможны совершенно невозможные вещи. Василий в нужный момент на долю секунды закрывал глаза и свет прожектора не мог его ослепить, он вовремя поворачивал голову в ту сторону, откуда ему грозила опасность. Василий относился к самолету, как его предки-казаки к лошадям. Любил, понимал и чувствовал. Он совершил божественный мистический акт, который я называю одухотворением материи. Я не могу найти других адекватных слов в русском языке, да и в других земных языках тоже. Он вложил свою душу в самолет и самолет ожил. Только благодаря столь тесной связи с Василием я, астральное существо, смог испытывать чисто физические чувства - вибрации самолета, холод ветра, дующего в лицо, перегрузки, свинцовой тяжестью наваливающихся на тело, когда становится невероятно трудно поднять собственную руку и ни с чем не сравнимое упоительное чувство потери собственного веса, когда Василий на короткое время отпускал самолет в свободное падение. Мы исполняли волшебный фантастический по красоте воздушный танец. В голове у нас звучала божественная музыка небесных сфер, а звезды были безмолвными свидетелями этого действа. Мы упивались скоростью и победой. Нам всегда хватало горючего, даже если мы находились в воздухе намного больше расчетного времени. У нас исправно работал двигатель. Пули отскакивали от обшивки самолета. Я отмахивался от них своими астральными руками и крыльями как от назойливых мух.
Василий прирожденный лидер, в 27 лет в звании полковника ВВС уже командовал эскадрильей и обладал особым чутьем, когда нужно бросится на выручку свом ребятам. Многие были обязаны ему жизнью. Василий внушал мистический ужас своим врагам. В штабе противника разрабатывались специальные планы по его уничтожению. Василий знал, что на него ведется планомерная охота. Наше руководство периодически информировало его о содержании перехваченных радиограмм и просило быть осторожней. Однако ему нравилось дразнить своих противников. Он откровенно демонстрировал свою уязвимость, когда слишком далеко отрывался от своей эскадрильи, играя роль подсадной утки. Немецкие пилоты бросались на него, пытаясь окружить со всех сторон. Однажды им удалось это сделать. И тут Василий уходит в резкое пике, черная земля стремительно приближается к нам, кажется, что сейчас мы в нее врежемся носом, но в самый последний момент мы взмываем вверх и уходим от погони. Гоняясь за Василием, немцы теряют инициативу и проигрывают воздушный бой. В другой раз, когда он снова позволил им себя окружить, немецкие летчики резко сбросили высоту, ожидая, что Василий снова уйдет в пике и тут они его подкараулят, однако он, как ракета, взмыл вертикально вверх. Он был непредсказуем. Он всегда импровизировал. Он выполнял в небе акробатические трюки – сальто и пируэты. Мне было очень обидно, что у нас не было зрителей. Никто не видел этого великолепного авиа-шоу, никто не задирал вверх головы. Никто не восхищался, не рукоплескал. Никто не снимал на видеокамеру. Впрочем, нет. Однажды военный немецкий кинооператор получил специальное задание штаба ВВС Германии –зафиксировать на пленку полет Василия, чтобы затем изучить секреты его мастерства. Оператор находился в немецком истребителе, который в тот день не принимал участия в боевых действиях, а только занимался киносъемкой. В тот день Василий был в особом ударе. Подсознательно он почувствовал себя кинозвездой, и эта роль ему откровенно нравилась. Отсняли километры кинопленки. Пленка была доставлена в штаб немецких ВВС, где эксперты занялись ее тщательным изучением. И тут обнаружилось, что самолет Василия способен развить скорость, которая намного превышает максимально доступную для машин этого класса, даже с учетом попутного ветра, а в нескольких эпизодах, о ужас, превышает скорость звука. Его «ЯК-9» меняет направление под углом, под которым такой летательный аппарат направление менять не может. Его самолет зафиксирован на высоте, на которую машины этого класса подняться не могут. Периодически его истребитель исчезал из поля зрения кинокамеры, как бы становился невидимым, а потом вновь появлялся совершенно в другом месте, в котором он, не нарушая законы земного притяжения, появится не мог. Мнения экспертов разделились. Одни считали, что хотя внешне Василий летает на обыкновенном советском девятом «Яке», на самом деле – это экспериментальная модель с совершенно новыми возможностями и летными характеристиками, а обычный внешний вид специально задуман коварными русскими для обмана противника. Тут возникал другой вопрос, как летчик может переносить перегрузки в 10 раз превышающие ускорение свободного падения? По расчетам получалось именно так. Однако другие эксперты полагали, что никакой суперсовременный летательный аппарат не способен выделывать в небе такие штуки, так как это противоречит фундаментальным законам физики, а посему с позиций материализма объяснить такое невозможно и что Василию явно помогает какая-то мистическая сила. Консенсус достигнут не был и оба заключения легли на стол генерального штаба ВВС 3-его рейха. И вся эта информация под грифом «Совершенно секретно», а также сама кинопленка, были положены в сейф. Ни один из вариантов не годился ни для совершенствования приемов и навыков летного мастерства, ни для целей поднятия боевого духа немецких летчиков, ни для дальнейшей разработки планов уничтожения Василия.
Во время полетов сквозь грохот и невероятные помехи мы часто слышали в наушники крики руководителя полетов Филлипыча «Ты что вытворяешь, сукин сын. Вот ты у меня вернешься на базу». В ответ Василий кричал в микрофон «Я ничего не слышу. Вас не слышно». Никто не хотел огорчать Филлипыча, одного из первых русских авиаторов, летавшего еще на «этажерках», которые он сам и мастерил в своем сарае. Потом Василий возвращался на базу. Два сбитых вражеских истребителя были у нас в качества  трофея. Он вылезал из кабины самолета, спрыгивал на землю. Не герой, не победитель, а нашкодивший мальчишка, школьник с виновато опущенной головой. Он подходил к Филлипычу, бросался ему на грудь и говорил «Прости, батько». Что оставалось Филлипычу? Разве у него был другой выход? А дальше, не давая последнему рта раскрыть, Василий начинал тараторить: «Понимаешь, я внезапно понял, что если резко поменять направление на противоположное, то фрицы не успеют …»
Это было жестокое время. Опасность грозила Василию не только в небе. Существовала военная цензура. За одно неосторожно сказанное, а еще хуже написанное, слово можно было попасть в тюрьму и погибнуть. Василий был балагур и юморист, все время шутил и смеялся, иногда весьма неосторожно и двусмысленно. Военные летчики – это особая каста. В их среде не было и быть не могло доносчиков. Правда и к ним был приставлен политрук, который имел обыкновение незаметно приближаться к разговаривающим людям и подслушивать их беседы. В эскадрилье Василия у летчиков был особый условный знак – популярная тогда песенка «первым делом, первым делом самолеты.» Если кто-то начинал напевать или насвистывать эту мелодию, это означало, что рядом появился политрук.
На мое счастье Василий не был мастером эпистолярного стиля, письма писать не любил, а в коротких записках родителям он успокаивал их, что жив, здоров и сыт. Только дважды в письмах отцу Василий с болью критиковал генеральный штаб за неоправданно высокие людские потери. Эти два письма пришлось уничтожить. Первый раз я толкнул солдата-почтальона, который нес сумку с письмами и он упал, выронив сумку. Солдат посчитал, что споткнулся о кочку. Был дождь, сумка оказалась в грязи, несколько писем из нее выпало, в том числе письмо Василия. Солдат стал поднимать их и вытирать о рукав. Он трепетно относился к посланиям с фронта. Однако я постарался, чтобы письмо Василия в грязи и мокрой траве он не заметил. Второй раз письмо Василия попало на стол военного цензора. Военный цензор, худосочный очкарик с цыплячьей шеей сидел за столом в палатке в прифронтовой зоне. Я протащил снаряд несколько километров своими астральными руками и грохнул его недалеко от палатки. Чернильница разбилась и залила письмо Василия. Прочитать его было уже невозможно. Кроме того, я опрокинул стол, повалил на землю очкарика и разбил ему очки. Я понимал, что он просто винтик в жестокой дьявольской машине. Но я не мог не совершить этой маленькой гадости. Вполне допустимой по нашим высшим этическим законам. Ну не люблю я эти винтики.

               
                *****
С Машей были совсем другие проблемы. С 12-ти лет Машу стал мучить вопрос «Кто ее отец?». Она настойчиво стала приставать к Ксении с расспросами. Ксения говорила, что он умер незадолго до того, как Маша родилась и сразу начинала плакать. Получить от нее какую-то конкретную информацию не представлялось возможным. Зато баба Нюра после некоторых колебаний сдалась и объявила Маше, что ее отец – подлец и негодяй, что она, баба Нюра, встретила его как дорого гостя, накормила-напоила, а он совратил Ксению, воспользовавшись ее молодостью, глупостью и своим служебным положением. Живет он в Краевом центре, фамилии его она не знает и знать не желает. Маша спросила, похожа ли она на отца? Баба Нюра возмутилась «Слава тебе, господи! Нет. Он был старый, толстый, лысый и в очках, одним словом не гарный. Ни разумею, шо це таке напало на Ксению, шо она ему отдалась. Наверно накануне выпила слишком много моей наливки». Маша очень обрадовалась, что ее отец жив и с этого времени стала мечтать о встрече с ним. Она не осуждала отца за то, что он не ищет с ней встречи. Она была уверенна, что он даже не догадывается о ее существовании. Однако Маша ошибалась. Дело в том, что  через несколько месяцев после командировки в Красноречковскую Аркадий Иванович оказался невольным свидетелем телефонного разговора его непосредственного начальника. Из разговора следовало, что Ксения Белогорцева из станицы Красноречковской уходит в декретный отпуск, а поскольку она была единственным почтовым работником в станице, то возникла кадровая проблема - кем ее заменить. Аркадий Иванович сопоставил даты и в душе его шевельнулся вопрос «Кто отец ребенка?». Проще всего было бы позвонить Ксении. Однако Аркадий Иванович этого не сделал. Он решил, что это ничего не изменит. Он – женатый человек и Ксения об этом знала. Он не давал ей никаких обещаний. 
Маша мечтала о том, как она вырастет и встретит своего отца. Я видел ее детские наивные фантазии. Маша воображала, как она станет знаменитой актрисой, будет играть драматические роли, зрительный зал будет рыдать, потрясенный ее игрой. А ее отец. сраженный ее талантом, придет в ее уборную с букетом цветов, чтобы выразить свое восхищение. И тут выяснится, что она его дочь. Радость узнавания, слова прощения и слезы, слезы… Или Маша становится химиком, изобретает принципиально новое вещество, на основе которого создадут новое лекарство, эффективное при онкологических заболеваниях. Тысячи спасенных жизней во всем мире. Нобелевская премия. И когда ее отец причитает биографию нового Нобелевского лауреата, где будет указана дата и место ее рождения и сопоставит это с некоторыми событиями своей собственной жизни, то он поймет, что она – его дочь. И он отыщет ее и приедет в ее институт и наконец-то они встретятся. Порой она мечтала, что займется конным спортом, а именно конкуром. Она воображала себя верхом на вороном орловском рысаке в облегающем трико, высоких сапожках и жокейской шапочке с козырьком. Она выигрывает первый приз на престижных международный соревнованиях и корреспондент газеты «Советский спорт» берет у нее интервью, и на вопрос, где она научилась верховой езде, Маша с гордостью отвечает «В своей родной станице Красноречковской. Мой крестный отец Петр Иванович Петренко был моим первым тренером». Там же в газете «Советский спорт» будет опубликована ее биография. Ее отец непременно прочитает этот номер газеты, обратит внимание на дату ее рождения и захочет встретится со своей дочерью. Иногда Маша фантазировала, что напишет книгу, которая будет очень доброй и интересной, которая заставит людей плакать и смеяться, от которой невозможно будет оторваться, в которой будут ответы на многие вопросы, волнующие человечество на протяжении веков, книгу, которая поможет стать этому человечеству лучше. Книга будет издана в суперобложке, и на заднем ее развороте будет фотография Маши и ее краткая биография. Ее отец прочитает эту книгу, она найдет отклик в его душе, ему захочется узнать автора, он прочитает ее биографию, сравнит с некоторыми моментами собственной  и сделает вывод - Маша –его дочь. Встреча, радость узнавания, слова прощения и слезы, слезы…
Маше суждено будет увидеть своего отца при обстоятельствах, при которых она предпочла бы никогда его не видеть.
               
                *****
Маша росла в раю. Окруженная любовью. Ксения ее обожала. Да и кого ей было еще любить? Замуж она так и не вышла. Баба Нюра души не чаяла, ее любовь к внучке чуть горчила жалостью к «сиротиночке». Она кормила Машу яблоками из собственного сада, поила козьим молоком и рыбьим жиром. С рыбьим жиром возникли проблемы - Маша упорно не хотела его пить. Сжимала рот и плевалась.. На этой почве возник семейный конфликт между Ксенией и бабой Нюрой.Ксения заступалась за дочь: «Ну что вы, мама, ребенка мучаете. Не хочет она пить ваш противный рыбий жир, пусть не пьет. До сих пор  вспоминаю, как вы меня им пичкали. До тошноты ». «Да, пичкала - согласилась баба Нюра.- а ты подойди к зеркалу и подывись на себе. Здорова. Гарна. Зубы як жемчуга. Ноги ровны. Не хоче Маша рыбий жир. Да она дитя, что она понимае. Я знаю, шо она хоче. Шоколаду она хоче. Кариесу она хоче.»
«Машенька, диточка.. Побачь, як пес Тузик лакает рыбий жир. Хвостом виляет. Скулит. Еще просит. А кот Мурзик. Дывись як миску облизывает, мурлычет. Животина она знает что полезно, потому что у животины есть чутье. Нюх у них есть на витамины», Однако ни Тузик, ни Мурзик не пользовались у Маши авторитетом и не вызывали желания подражать. Тогда баба Нюра решила показать личный пример. Она сама на глазах у внучки пила рыбий жир. Чмокала, облизывалась и уверяла, что именно благодаря ему она прекрасно себя чувствует не смотря, на свой преклонный возраст. Баба Нюра была права. Пройдут десятилетия и ученые выделят в составе рыбьего жиры уникальные целебные омега-3 жирные кислоты. Но актерское мастерство бабы Нюры не произвело впечатления на Машу. Тогда Баба Нюра применила примитивный, но действенный метод грубого шантажа. Она поставила ультиматум. Если Маша выпьет ложку рыбьего жира, то тогда она, то есть баба Нюра прочитает ей сказку. Поскольку Маша читать еще не умела, ей ничего не оставалось, как принять условия бабушки.
Сосед Петр испытывал чувство ответственности за воспитание крестницы, пытаясь в какой-то степени заменить ей отца. Он учил ее драться. «Красивая девушка должна уметь постоять за себя. А ты вырастешь красивая. Как Ксения.» «Главное научиться падать. Не бойся оказаться на земле. Земля - мать. Земля – кормилица. Земля – опора. Чтобы прыгнуть, нужно оттолкнуться от земли». «Учись держать удар. Жизнь все равно пошлет тебя в нокдаун. Но только не в нокаут. Ты должна быстро вскочить». Жена Петра Екатерина в своем трудном предвоенном детстве не наигралась в куклы. Наверно поэтому она очень хотела иметь дочку. Но судьба подарила ей двух сыновей. Екатерина относилась к Маше как к любимой игрушке. Заплетала светлые волосики в косички, повязывала огромные цветные банты. Из лоскутков шила ей платья, вязала кофточки, мастерила новогодние костюмы для школьного карнавала. Маша была то снежинкой, то бабочкой, то лисичкой, то обезьянкой.
Еще два человека любили Машу как родную дочь. У Ксении была старшая сестра Зоя. Молодой девушкой она уехала в город и очень удачно вышла замуж. Ее муж Григорий был нефтяником. Он часто бывал за границей, в развивающихся странах, занимался  добычей нефти. Он обожал свою жену, баловал, возил по курортам. У них была квартира в центре города Грозный, черная «Волга», у Зои – норковая шуба. Но детей у них не было.
У Григория было два хобби – коллекционировать книги по философии и делать подарки. Его зарплата ему это позволяла. Его приезд в Красноречковскую вызывал всеобщее ликование. Он подарил Петру первый в станице магнитофон, Екатерине - отрезы модного  тогда кримплена и мотки мохера, Мише и Грише – спортивную обувь, бабе Нюре – ликер подозрительного ядовито-зеленого цвета в очень красивой пузатой бутылке. Баба Нюра понюхала и выпила немного зеленой жидкости. «А моя наливка лучше» – сказала она очень тихо, чтобы не обидеть Григория. Но Машу Григорий просто осыпал подарками – куклами, конфетами, импортной одеждой, книгами. Я даже стал опасаться, что Маша вырастет эгоисткой. Но вышло все наоборот.

                *****
«Ксюша, побачь яку книгу подарил Григорий для Машеньки. «Русские народные сказки». Больша, як библия, бумага блестяща, плотна. Краски гарны. Дид Мороз як живой. А цена. А цена. Целых трех рублев не пожалел Григорий для любимой племянницы. А що написано, що написано. Вот послухай. «Морозко». Злая мачеха каже своему мужику, чтобы он отвез падчерицу зимой в лес. И он послухал. Да мало ли що жинка каже? Повез в лес собственную доченьку, родную кровиночку на верную смерть от лютого холода, на съедение волкам. Преступники. Жинка – организатор. А он –непосредственный исполнитель. Тюрьма – его дом. А где же мораль? Или вот. Царевич на сером волке. Все время ворует - то перо жар-птицы, то молодильные яблоки из чужого сада, а представлен як положительный герой.»
Ксения месила тесто для пельменей и смеялась « Вы, мама, лучше бы пельмени лепили»
Баба Нюра подсела к столу и начала лепить пельмени. Но говорить не прекратила:
- « А Царевна- лягушка. Хлопнула в ладоши, набежали мамки-наньки. Напекли пирогов. Наготовили разной вкуснятины. Осетрина заливная. Гусь фаршированный. Варенья. Соленья. Блинчики с красной икрой. Квасу заквасили. Нарядов нашили. Сарафаны расшили златом и серебром. Кафтаны шелковые. Рубашки льняные крестиком вышили. Всю ночь робыли. Красота. А утром Царевна- лягушка выдала всю их работу за свою. Присвоила чужой труд. Эксплуататор трудового народа. Как будто это она всю ночь не спала, своими ручками тесто месила. Своими пальчиками вышивки делала. Обманула уважаемое жюри в составе самого царя, царицы и придворных. Они ахают, охают - какая умелица, какая мастерица. А почему бы не скакать правду? Дывись царь, дывись царица  какой я организатор. Сырье нашла, персонал нашла, производственный процесс наладила, результат получила и в какие сжатые сроки. План выполнила и перевыполнила. А каково качество. Отменное. Берите меня в царицы. И взяли бы. Такая сильная реклама».
«Не буду я родной внученьке читать таки сказки».- сделала вывод баба Нюра.
Утром она пошла в станичную библиотеку. Выбор детской литературы там был невелик. Баба Нюра поворчала и взяла «Сказки» Пушкина, Корнея Чуковского и «Приключения Чипполино» Джанни Родари

               
                *****
Маша хорошо и легко училась. Она всегда выполняла домашние задания, решала трудные примеры, давала списывать и охотно подсказывала. Казалось, одноклассники должны были очень ее любить. Если бы не одно но, а именно, привычка Маши задавать преподавателям вопросы, привычка, за которую Маша получила несколько обидное прозвище Мозгоклюйка. Последний урок. Ученики с нетерпением ждут звонка. Учительница литературы Тамара Ивановна произносит формальную фразу «Все понятно? Вопросов нет?» искренне надеясь на отрицательный ответ. В это время Маша поднимает руку «У меня есть, Тамара Ивановна. Вот Николай Островский пишет, что человеку жизнь дается только один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы и далее по тексту. Почему Островский решил, что жизнь дается человеку только один раз? Какие у него имелись доказательства? Какие проводились эксперименты и проводились ли?». Тамара Ивановна не растерялась: «Понимаешь Маша, доказательства и эксперименты – это удел точных наук. А литература, как и искусство вообще, субъективна. Писатель имеет право на творчество. Он высказывает свою точку зрения. Это его взгляд на мир. Именно своим субъективизмом он нам и интересен. В данном случае Николай Островский призывает нас относится к собственной жизни, как к единственной, уникальной и неповторимой. Это повышает ответственность человека. Впрочем, мы можем, Маша, продолжить наш разговор в индивидуальном порядке». «В индивидуально порядке» - закричал класс и рванул с места. «Согласись, Маша – продолжила Тамара Ивановна, когда они остались одни - если сказать человеку, что у него будет несколько жизней, то он может рассуждать так «Эту жизнь я могу вести  себя плохо, а вот в следующей исправлюсь». Куда спешить, если ему, как спортсмену на соревновании, дается несколько попыток? Браво, Тамара Ивановна. Обыкновенная сельская учительница. Я был в восторге от ее ответов и хлопал своими астральными ладонями и крыльями. Жаль, что она не слышала мои аплодисменты.

               
                *****
Григорий решил, что Маша слишком худенькая и прислал в посылке 5 баночек с черной икрой. Каждое утро баба Нюра подавала Маше на завтрак бутерброд с икрой. Маша ела его с удовольствием. Баба Нюра тоже. Воскресный радостный день. Вся семья за столом завтракает. В это время по радио диктор передает новости. В Африке в Конго из-за засухи и неурожая дети умирают от голода. Перед мысленным взором Маши появились негритята с худенькими ручками и ножками и большими, как барабан, животами с блестящей натянутой кожей. Они умирают. Тысячами. Острое чувство жалости и вины пронзило Машу. «В то время как я обжираюсь черной икрой, они умирают от голода» Обыватель скажет «Зачем расстраиваться, если не можешь ничем помочь?. Зачем переживать напрасно? Зачем переживать зря?» И он будет не прав. В мире ничего не бывает напрасно. В мире ничего не бывает зря. У Маши возникла рвота. Я ясно видел, как вместе с рвотными массами, содержащими не успевшую перевариться черную икру, из организма Маши, как из пушки, выскочил маленький и очень плотный перламутровый энергетический сгусток концентрированного сочувствия с легким оттенком вины. Сгусток очень быстро расширялся, искрился серебром, истончаясь и переливаясь, он превратился в нежнейший туман, который охватил всю планету. Всю планету Земля. Туман становился гуще над большими годами, переливался сполохами, как северное сияние, мельчайшей росой выпадал на головы людей, испытывающих синхронные эмоции, образовывал на их волосах острые кристаллы чистейшего альтруизма, сверкающие, как драгоценные алмазы. Я ахнул. Я никак не ожидал такой силы чувства от девочки. Все-таки интересные существа эти земляне. Встречаются среди них отдельные экземпляры, способные удивить. И тут началось. Во всех концах планеты зазвонили телефоны. Застучали телетайпы. Броские заголовки на первых полосах газет на разных языках «В Конго дети умирают от голода». «Двадцать тысяч детей уже умерло, сколько умрет еще?». Благотворительные организации развили бурную деятельность. Активизировался Красный Крест. ООН созвала экстренное внеочередное заседание. В одной из европейских столиц графиня Матильда за утренним кофе бросила взгляд на свежий номер «Пари мач». Красивой рукой она взяла серебряный колокольчик и позвонила. Вошел ее секретарь.
-Доброе утро, мадам.
-Доброе утро, Роже. У нас сегодня благотворительный вечер, посвященный молодым художникам? 
-Совершенно верно, мадам.
-Мы меняет тему. Благотворительный вечер будет посвящен голодающим детям в Африке. Позвоните всем приглашенным и сообщите об изменениях. Свяжитесь также с представителями Красного Креста. Деньги надо перечислить уже завтра.
-Слушаюсь, мадам. А как же молодые художники, мадам?
-Молодым художникам придется подождать. Месяц. До следующего благотворительного вечера. Они ведь не голодают.
-Может некоторые из них и голодают, мадам.
-Возможно некоторые и голодают, но не умирают от голода.
-Вы, как всегда, правы, мадам. Не умирают.
-Пусть меньше пьют алкоголя.
-Это вряд ли возможно, мадам. Вы от них слишком многого хотите.
Светлые силы, как и я, искренне радовались и удивлялись. Удивлялись и радовались. Ликовали. Хлопали крыльями и бросали друг в друга перья. Напоминали болельщиков на стадионе, любимая, но слабенькая команда которых неожиданно забила гол. Ай да Маша. Что же вырастет из этой девочки? Сквозь черные клубы низшего астрала я увидел искаженное злобой лицо самого Дьявола. Маша умудрилась его разозлить. Он обратил на нее внимание. Но он не мог повредить Маше. Маша находилась под моей надежной защитой.

               
                *****
На праздник Победы школьников повезли на экскурсию в Волгоград. Маша увидела Пантеон Героев. Вечный огонь. Тихая печальная музыка. Белые мраморные плиты, на которых выбиты имена погибших героев. На уровне глаза Маша читала фамилии, имена, отчества, даты рождения и смерти. Большинство были очень молодыми. Очень. Списки поднимались все выше и выше. Буквы становились маленькими, неразличимыми. Еще выше буквы сливались в черточки. За каждой черточкой стояла жизнь. Еще выше не было видно даже черточек. Мраморные плиты поднимались высоко-высоко, к небу. Они окружали пантеон со всех сторон. И на каждой плите от пола до самого верха фамилии. Фамилии. Фамилии. Десятки тысяч. Сотни тысяч. Миллионы. Какая ужасная война. Какая страшная цена победы. В этом было не просто что-то очень жестокое. Дьявольски жестокое. Что-то было не так с самой историей. Маша не понимала историю, хотя и хорошо училась. Почему войны? Почему страдания? Это не могло быть случайностью. Простым стечением обстоятельств. Кто-то руководил этим. Управлял с дьявольской жестокостью. Вся история цивилизации планеты Земля на протяжении тысячелетий состояла из непрерывных войн. Как будто какая-то неведомая, но могущественная и страшная сила во все времена и у всех народов приводила к власти самых жестоких и агрессивных лидеров. Маниакально одержимых безумными идеями завоевания других стран и мирового господства, хотя никто из них полком не знал, как устроен этот мир – то ли суша плавает на трех китах, то ли держится на слонах.. Странным и непостижимым образом эти идеи овладевали умами миллионов людей и те были готовы ради их воплощения на страдания и смерть. Завоеватели были охвачены безумием разрушения. Стирались с лица земли целые государства. Разрушались храмы и монастыри. Сжигались библиотеки. Золотые украшения и статуэтки, настоящие произведения искусства, переплавлялись на монеты. Жестокие и кровавые войны вспыхивали по малейшим и совершенно ничтожным поводам. Особое недоумение у Маши вызывала Варфоломеевская ночь. Как один и тот же народ, исповедующий одну и ту же религию, мог так неистово истреблять сам себя? Все различие между враждующими сторонами заключалось только в том, на каком языке читать молитвы - на французском или на латыни. Как будто богу это не все равно. Если он Всевышний, что он латыни не понимает? А средневековому парижскому ремесленнику, который ни на одном языке не умел ни читать, ни писать, какая ему разница? Неужели ради этого можно убивать? История не давала ответа на вопрос «Почему?» Маша подозревала, что истина зарыта где-то глубоко и она пыталась ее откопать с упорством и терпением Тельца. И если говорить о древе познания, то Маша, безусловно, хотела добраться до корней, которые не видны, но которые питают древо, дают ему опору, позволяют ветвиться, зеленеть, цвести и плодоносить. Общие закономерности, однако, прослеживались и Маше удалось их сформулировать. На первых порах агрессору явно везло. У него находились сторонники, оружие и деньги. Его войска множились, как саранча. Победы одерживались легко, зачастую над превосходящим по численности войском, а их противники, которые защищали свою страну, свой кров и своих детей, не могли оказать достойного сопротивления, хотя справедливость была на их стороне. Постепенно потенциал зла, совершенного агрессором, накапливался и через определенное время достигал критической массы. После чего вектор удачи менял свое направление на 180 градусов. Боевой дух захватчиков падал. Идея мирового господства теряла привлекательность, почему-то никто больше не хотел за нее умирать, военно-начальники совершали одну за другой тактические и стратегические ошибки и праведный гнев порабощенных народов уничтожал захватчиков. Огромный бумеранг зла, когда-то брошенный агрессором, теперь возвращался в виде возмездия. Обращала на себя внимание еще одна закономерность - это время от начала агрессии до ее окончания – Маша условно назвала это временем полета бумеранга. Оно очень различалось от нескольких столетий до нескольких лет. Причем явно прослеживалась тенденция его ускорения на протяжении истории.
Также менялся характер военных действий и личности лидеров. В древности лидер должен был непременно обладать личным мужеством, храбростью, граничащей с безумием, искусством владения оружием и физической силой. Он рисковал собой.
Смотрел в глаза противника.Слышал его хрипящее предсмертное дыхание.Его кровь  была на его  руках. И мысль - он мог быть на его месте. Нужно было победить свой страх. Наверно это было главной победой на войне. Проходили века. Завоевателей гипнотизировала мысль - как бы убивать, не рискуя собой? На расстоянии. Издалека. Наверняка. Расстояние между агрессором и его жертвой увеличивалось и стало определяться дальностью полета пули. Снайпер сидел на дереве, укрытый ее надежной кроной, невидимый в темноте. Темная фигурка бежала по полю. Из далека она казалась маленькой. Выстрел. Фигурка упала. Как игрушечный заяц в тире.Винтовка освобождала не только от чувства страха, но и от чувства вины. Война превратилась в убийство. Самолет летел на очень большой высоте. Не доступной для систем противовоздушной обороны противника. Летчик ничем не рисковал. Он нажал рычаг, открылись люки и атомные бомбы упали на город. Все. Наступил абсурд.
В последней войне Гитлер и не думал появляться на поле боя, а предпочитал отсиживаться в укрепленном бункере, а характер укреплений не оставлял сомнений в наличии у него не просто трусости, а патологического страха за свою жизнь. Теперь от агрессора требовалось только одно - жестокость. Мысленно Маша поместила Гитлера на место Александра Македонского, верхом на Буцефала. Мог ли он в тех условиях одерживать победы? Вряд ли. Тогда почему же наши современники приводили к власти подобных вождей? Происходит ли на протяжении тысячелетий нравственная деградация человечества, если такие качества как личное мужество и смелость не становятся необходимыми для лидера? Тогда какая же сила приводит к власти диктаторов? Неужели лично Дьявол? Маша подошла вплотную к вопросу о природе зла.

                *****
-Мама, почему на свете существует зло? Ксения растерялась, но уже через минуту она накинулась на бабу Нюру:
-Вот полюбуйтесь, ваше воспитание. Русские народные сказки вам не такие. Аморальные видите ли. Чипполин вам подавай. Вот результат. Вместо того чтобы интересоваться мальчиками (а уже пора-15 лет), вместо того, чтобы учиться шить у Екатерины, ее интересует - как ты сказала? Природа зла.
Баба Нюра была не из тех, кто промолчит.
-Мать называется. Ничего ребенку объяснить не можешь. Одни тряпки на уме. Что ты, что твоя Екатерина. Что вы шьете? То ли платье, то ли кофта. Сколько материи вы тратите? Как на носовой платок! Коленки голые. Срамота. Куда только Петр смотрит.
-Туда и смотрит. На наши голые  коленки. Сейчас весь мир так одевается. Называется мини.
-Весь мир с ума посходил и вы туда же. Иди ко  дитятко мое ненаглядное - продолжала баба Нюра, обращаясь уже к Маше - Бабушка все тебе объяснит. Откуда зло? Да все от него, от врага человеческого, от Дьявола. Все зло от него.
-А кто сильнее Бог или Дьявол?- продолжала задавать вопросы Маша.
-Конечно, Бог.
-Тогда почему Бог не уничтожит дьявола?
-Уничтожит. Непременно уничтожит.
-А когда?
-Я тебя учила молиться «…Да придет царствие твое на земле, яко на небесах». Що це значит? А то это значит, что господь наш правит на небесах. А здесь на земле правит Дьявол. Люди сами привели его к власти, впустили в свои души через свои грехи.
Когда каждый человек изгонит Дьявола из своей души, тогда на земле не будет зла.
-А как его изгнать?
-Внученька моя драгоценная.Тебе-то его изгонять зачем? Ты же дитя невинное. Легче его не впускать, тем потом изгонять.
               
                *****
Мне жаль, что я не могу вступить с Машей в прямой диалог. Нам, Ангелам, это запрещено. Опекаемый может испугаться, подумать, что он сходит с ума. Только в исключительных случаях, непосредственно угрожающих жизни подопечного, мы имеем право прямой трансляции очень коротких фраз в его мозг, действующих императивно.
«Не покупай билет на «Титаник»! Уедешь следующим рейсом, на другом пароходе» Что касается обучения, то мы обычно действуем косвенно, устраиваем встречу с учителем, помогаем поступить в учебное заведение даже при большом конкурсе, подсовываем нужную книгу. Если ученый или изобретатель очень долго бьется над проблемой и никак не находит выход, то мы подсказываем ему решение, но очень осторожно, иногда во сне. Ему кажется, что он сам до всего додумался и он удивляется, как это решение не пришло ему в голову раньше. На самом деле раньше он просто не мог его воспринять. Мы поставляем информацию только тем, кто готов ее усвоить. Часть из нас, Ангелов, специализируется на работе с музыкантами, поэтами и писателями. Этих ангелов люди называют Музами.
Труден путь к богу в атеистической стране. Впрочем он всегда труден. Но Маша меня откровенно радовала. Она шла по пути быстро. Быстрее всех моих предыдущих подопечных. Иногда бегом. Почти не останавливаясь. Не сворачивая с дороги. Как будто у нее в руках был компас. Но все-таки жаль, что я не могу с ней поговорить.

               
                *****
 Петр сидел на крыльце, курил сигарету. Маша села рядом.
-Дядя Петя. Можно Вас спросить, почему на земле существует зло
-Наверно потому, что наш мир полярен. День–ночь. Мужчина-женщина. Зима- лето
Добро-зло
-А в Африке нет зимы. Там, на экваторе, всегда лето.
-Все равно есть полярность. Не по температуре, так по влажности. Есть сезон засухи и сезон дождей.
-Получается, что добро и зло понятия физические? Тогда по закону элетронейтральности, количество добра и зла на Земле должно быть одинаковым?
-Наверно так оно и есть.
-А мне кажется нет. Мне кажется, что зла намного больше.
-Да кто ж его измерял? Да и как это можно измерить?
-И то правда. Нет единицы измерения. По крайней мере у нас, у людей, ее нет.
-У людей действительно нет. А у бога есть. После смерти он каждого измерит - сколько в нем добра и сколь зла.
-Так это придется ждать смерти, чтобы тебя оценили?
-Не так уж и долго ждать, Маша. Жизнь проходит быстро. К сожалению. - Последнее время Петр почувствовал, что стареет. Старший сын Михаил учится в аграрном институте, в Краевом центре. Хочет стать ветеринаром. Хорошая профессия. Добрая. Как врач. Но ответственности меньше. Все же животина – не человек. Младший служит в армии. Петр очень скучал без сыновей. Вот и Маша повзрослела. Уже интересуется проблемами бытия.
-А ты поговори с Григорием – посоветовал Петр - Он скоро приедет.

               
                ******
Григорий был поставлен в тупик вопросами, задаваемыми Машей. Их кажущейся простотой и четкостью формулировок.
-То, о чем ты спрашиваешь, носит название теодицея и волнует человечество на протяжении всего его существования - Маша очень обрадовалась, что она не одинока.    Она чувствовала в дяде Грише сообщника. Он продолжил:
-Теодицея – это проблема оправдания бога, который допустил существование зла на Земле. Сама постановка вопроса для начала требует уточнить, что мы понимает под словом бог? Считаем ли мы его антропоморфным, то есть понимающим зло так, как мы его понимаем, или безличным или Абсолютом, имеющим другую шкалу нравственных ценностей? - Маша задумалась. Какому богу поклоняется баба Нюра? Конечно антропоморфному, который все понимает, любит людей и многое им прощает.
-Если мы говорим о безличном боге - продолжил Григорий - то все рассуждения о нем заранее обречены на провал, так как он для нас непостижим. Он не такой, как мы, вот и все. Мы знаем только, что он сотворил не только Землю, но и все Вселенную и продолжает этот процесс. А что мы знаем о Вселенной? Ничего. Что же касается антропоморфного бога, то тут мы можем рассуждать, благо он наделил нас такой способностью. Если мы обратимся к Библии, то во всем виновата Ева. Она была осуждена и изгнана из рая. За крошечный проступок, который и преступлением назвать совершенно невозможно - подумаешь съела яблоко из чужого сада. За это ей инкриминировали все грехи человеческие и наказана была не только она сама, но и все ее будущие потомки на веки вечные. Судебный процесс над Евой – самый несправедливый и чудовищный за всю историю юриспруденции. Бедная женщина была даже лишена адвоката. Самое обидное, что судьей, а также исполнителем наказания выступил лично Бог. Ну конечно не сам Бог, а древние иудеи, которые написали Библию. Неудивительно, что потом они распяли Христа. Видишь, Маша, антропоморфный Бог у всех народов разный, то суровый, то милосердный.
-Как нам повезло, что наш Иисус Христос милосердный – обрадовалась Маша.
-Да, нам с богом повезло, а ему с нами нет. Отказались мы от него в 1917 году. -Григорий говорил медленно, с болью. – Предали мы своего бога. Иуды мы оказались - он замолчал. Не слишком ли Маша мала для этой вселенской боли? Может отложить этот разговор? Пусть повзрослеет. Но Маша сама продолжила.
-Все вину свалили на Иуду. Но если бы он был один, все было бы по-другому. Ну  заложил учителя. Объективный судья легко бы разобрался. Что собственно Иисус делал? Учил. Лечил. Воскрешал из мертвых. Кормил. Превращал воду в вино. А где состав преступления? Что-то не так сказал. Может его слова не так поняли? Он ничего не писал. Документов не было. А понять можно по разному. Но ведь целая толпа кричала «Распни! Распни!» Целая толпа иуд.
-Ты права, Маша. Слишком много иуд, а Иисус всего один.
-Зато он - Бог! - Сказала Маша уверенно.
-Так когда все-таки на Земле появилось зло? – продолжил Григорий. Давай, Маша, обратимся к биологии. Что выясняется? Зло в нашем понимании на Земле появилось задолго до появления человека. Волк поедает ягненка, тигр пожирает косулю, акула заглатывает мелких рыб. Паучиха «черная вдова» отгрызает голову самцу после того, как он ее оплодотворил. Но есть и другие примеры - сотрудничества, взаимной выгоды. Корова пасется на лугу, щиплет траву и своим пометом удобряет почву, чтобы травка лучше росла. Бабочка опыляет цветы. Получается зло на Земле появилось вместе с хищниками и паразитами. Нужны ли на Земле паразиты? Возбудители болезней – человека и животных? Все сходятся в едином мнении – нет не нужны. Без них прекрасно можно обойтись. Так ли  необходимы хищники? И если необходимы, то для чего?  Зоологи считают, что да, нужны. Для целей эволюции. Лань живет в постоянном страхе за свою жизнь. Ей приходится быть чуткой. Все время настороже. Развивать свое обоняние и зрение и слух. Чуть зазеваешься и тебя съедят.
-Получается, что чувство страха – это стимул к эволюции? - Переспросила Маша. - Что-то я сомневаюсь. По крайней мере у меня наоборот. На экзамене по русскому языку я очень боюсь сделать ошибки и никакого творчества у меня не получается. Домашние сочинения у меня лучше. Чтобы у меня творчество прорезалось, мне надо избавиться от страха.
Григорий рассмеялся.
-Ты не одна такая. Посмотри на слонов. Они хоть и травоядные, но у них нет врагов. Кого им бояться? Они любого хищника раздавят своими ногами. И что они не развиваются? Очень умные животные. Ну-ка попробуй найти столько пищи и воды для всего слоновьего стада. Всю цивилизацию Индии вынесли на своей спине. И строители, и транспортное средство и боевые машины. Их интеллект значительно выше, чем у живущей в вечном страхе лани. Получается страх не стимул к развитию, а тормоз.
-Хотя можно возразить, что у слона головного мозга больше, чем у лани. Они в разных весовых категориях - сказала Маша и почесала голову. Затем снова возразила. Теперь уже самой себе.
-А если взять к примеру нашего Мурзика. Что у него много мозгов? Посмотрите, какая у него маленькая голова. Но он никого не боится. Всеобщий любимец. И он развился до того, что научился манипулировать бабушкой.
-Это бабой Нюрой?- Григорий засомневался.
-Точно - точно. Я сама это видела. И неоднократно. Его обычный рацион – это молоко. А ему хочется сметаны. Если он будет просто мурлыкать и тереться о ноги, то сметаны он все равно не получит. И он разработал прием. Неожиданно бросается бабушке под ноги и она наступает ему на хвост. Он тут же падает. Тихонько стонет. Изображает, как ему больно, как он страдает и как мужественно переносит страдания. Настоящий артист. Вызывает у бабушки острое чувство вины. И она дает ему сметану.
Оба засмеялись.
Григорий продолжил -Домашние животные очень умные. Очень много примеров, когда лошади и собаки спасали своим хозяевам жизнь.
-Что же получается? Страх – тормоз эволюции, любовь – двигатель?- снова спросила Маша и снова удивила Григория четкостью мышления. Он стал рассказывать Маше о других религиозных системах, о карме и реинкарнации. Он увлекся. У него никогда не было такого ненасытного слушателя. И тут выяснилось, что слушатель был не один. Уже несколько часов баба Нюра стояла у печки.
-Гриша, Маше пора спать. Ей завтра в школу. Побачь на часы. Три часа ночи. Скоро петухи начнут кукарекать.
-Извините, Анна Ивановна.
-Ну бабушка, ну пожалуйста – пыталась сопротивляться Маша, хотя понимала, что это бесполезно
-А ты что, Гриша, пытаешься уразуметь бога? Возможно ли это?
-Пытаюсь, Анна Ивановна.
-Господь не постижим для ума. Гриша. Его постигают сердцем.- Она замолчала, но не надолго - А скажи мне, Гриша, индусы и правда несколько раз рождаются?
-Они в это верят.
-Как хорошо, что я не индуска. Як вспомню. Война. Голод. Земля не рожает. Да и как ей рожать, если поливают ее не водой, а кровью человечьей? По мне так одной жизни вполне хватит.
Прощаясь, Григорий поцеловал Машу и сказал, что ей следует поступать в МГУ на факультет философии. Обещал помощь. Маша поблагодарила дядю. Но она приняла другое решение. Может она за всю свою жизнь так и найдет истину. Как и миллионы людей до нее. Но она хочет сделать что-то конкретное. В этом мире слишком много боли. Она хочет стать врачом-анестезиологом.
               
                ****
                1993г.Россия.
Маша: Я живу в дефиците положительных эмоций. Жизнь меня не радует. Мне уже 35 лет. Но у меня нет ни мужа, ни детей. ни собственной квартиры, ни перспективы ее купить. Ни один банк не даст мне кредит, учитывая мою средне-месячную зарплату. А если даст, то прогорит. Я живу в общежитии медицинских работников. Правда у меня есть профессия, но она меня не кормит. Мне приходится работать на полторы ставки. Юля говорит, что я должна уметь радоваться за других. Покажите мне за кого я могла бы порадоваться в реанимационном отделении Больницы Скорой Медицинской Помощи? У пациента Т. рак корня языка. Терминальная стадия. Огромный ригидный язык уже не помещается в ротовой полости. Опухоль распадается. Массивное кровотечение. Я сразу сказала Зуеву, что не смогу его интубировать и он быстро наложил трахеостому, перевязал подъязычные артерии с обеих сторон. Кровотечение продолжалось, и он перевязал еще и наружные сонные артерии, тоже с 2-х сторон. Только после этого кровотечение остановилось. «Дали бы человеку спокойно умереть» - ворчит операционная сестра. Не тут-то было. Зуев бьется до последнего патрона. «Кончатся патроны, будем биться прикладами» - его любимая поговорка. Т. быстро схватил давление, зрачки сузились и пошла моча. Я отвезла его в реанимацию под продленную вентиляцию. К утру он вышел на сознание. Зуев был очень доволен моей работой и сказал, что через несколько дней он наложит ему гастростому для питания. Что за жизнь ему предстоит – дышать через трахеостому и кормиться через гастростому в течение нескольких оставшихся ему месяцев? Хотя мы и блеснули и мастерством и оперативностью, бессонная ночь не принесла удовлетворения. Рутина. Избыток больных. Дефицит персонала. Дефицит медикаментов и расходного материала. Таня подает мне перчатки 8–го размера. Мои пальцы похожи на мужской член, на который презерватив уже надели, а эрекция еще не наступила. «А поменьше нет?» Нет. Все время чего-то нет. Недостаточное финансирование. Кризис в государстве – кризис в медицине. Нет в аптеке. Нет на центральном аптечном складе. Не закупили за границей, а сами не выпускаем. Или выпускаем, но недостаточно. Или выпускаем, но плохого качества. Плановое хозяйство уже разрушено, рыночное – еще не создано. Попробуйте полечить больного на 3 доллара в день. Мы как-то лечим. Поправляются те, кто должен поправиться. Умирают те, кто должен умереть. Люди смертны. Впрочем встречаются исключения. К сожалению редко. Очень редко. Пациенты, которые должны были умереть, а они поправились. Назло прогнозам, оценочным шкалам, нашему клиническому опыту и просто здравому смыслу. Как будто какая-то мистическая сила помогала им. Как будто они начали жить новую, вторую жизнь, но в прежнем, подштопанном нами теле. Они удивляют и радуют. Они становятся нашей легендой. Их имена развиваются как флаги. Мы любим их повторять. Мы любим их вспоминать. «А вы помните Анечку Б с кровопотерей 7 литров?» Как же ее не помнить? Я умею радоваться за других. К сожалению это случается редко. Например 4 года тому назад. Когда вывели наши войска из Афганистана. На экране телевизора колонна танков длинной цепочкой змеилась по чужой горной дороге. Я плакала от счастья. Закончилась война. Войну закончил Меченый. Он сменил Старика. Правда не сразу. Было две промежуточные фигуры. Старик всем надоел. Он был у власти слишком долго. Его речь была невнятной из-за дизартрии. Он впал в старческое слабоумие. Как ребенок, играл в игрушки. Его любимыми игрушками были Звезды. Звезды Героя Советского Союза. Каждый год он цеплял на свой мундир новую Звезду. Его мундир напоминал ночное небо. Другой игрушкой у него были книжки. Книжки воспоминаний. А еще он начал войну в Афганистане. Возможно тоже играючи. Она продолжалась 10 лет. Ее закончил Меченый. Он говорил много и непонятно. Казалось, он и сам не понимает то, что говорит. Он был не везучий правитель. Несчастья сыпались на страну, как из рога изобилия. Пароходы сталкивались друг с другом. Разрушительные землетрясения уничтожали целые города. Атомные электростанции взрывались. Вдобавок он выписал откуда-то издалека, из-за Уральского хребта своего лучшего друга Разрушителя. Притащил его в Москву. Это было уже слишком. Разрушитель тут же сбросил Меченого с его пьедестала и сам стал первым президентом России. Первый блин оказался комом. Огромная империя раскололась на части. Разрушитель вообще не мог говорить. Он произносил одно слово и замолкал. Окончания фразы дождаться уже не мог никто. у него тоже была энцефалопатия  – алкогольная. Он объявил себя демократом и расстрелял Парламент. Один диктатор уже сделал так. Но он поджог свой парламент ночью, чтобы никто не видел. Наш Разрушитель сделал это публично. Цинично. С размахом. На виду у всего мира. С трансляцией по телевидению. В самом центре Москвы танки расстреливали Белый Дом, в котором находились люди. Клубы дыма. Языки пламени. Демонический спектакль. Богатейшая страна оказалась в долгах. По несколько месяцев нам не платили заработную плату. Шахтеры бастовали и ложились на рельсы. Мы, медицинские работники, не имели права на забастовки. В общем Разрушитель не доставлял мне поводов для радости. Юля говорит, что надо уметь радоваться без всякого повода. Просто жизни. Солнечному свету. Цветам. Искусству. Она решила меня этому научить. Купила билеты на симфонический концерт. Шостакович. «Казнь Степана Разина». Почему она решила, что казнь Степана Разина меня обрадует? Неужели из чувства мести за утопленную княжну?

                *****

Маша: Я грубо прикрикнула на Танечку. А как иначе привести ее в чувство? Она уже запорола две вполне приличные вены. Руки ее дрожат. Она по-детски хлюпает носом. Старенький дедушка жалобно причитает: «Миленькие, родненькие. Спасите. Помогите» Чем мы можем ему помочь? Он беспомощно размахивает морщинистыми руками. Пытаясь схватить нас, хватает воздух. Он ничего не видит. Мы привязываем ему руки. Танечка, наконец, находит вену. Начинаем наркоз. Как страшно засыпать в темноте. На правом глазу у него повязка, пропитанная кровью. Хирург-офтальмолог ее снимает. Глаз выбит. «Ничего нельзя сделать…вы видите…» хирург оправдывается и призывает нас в свидетели. Единственный зрячий глаз. Левого глаза он лишился давно. Еще во время войны. Ранение на фронте. И вот теперь правый…. Он был избит подростками. Они отняли у него боевые медали. Медали сейчас продают. На них есть спрос. Конец операции. Мы отвозим дедушку в палату. Как страшно просыпаться в темноте.

                *****

Ангел: Россия. Бескрайняя страна крайностей. Страна с резко континентальным климатом. Зимой суровые морозы до минус сорока градусов по Цельсию, летом жара плюс 30. Размах температур - более 70 градусов. Это не могло не отразится на психологии людей, проживающих в таких экстремальных условиях и создало феномен так называемой загадочной русской души. Одна из разгадок заключается в полном отсутствии у русских чувства меры, которое так свойственного европейцам, живущих в умеренном климат. За очень короткое лето русским надо было умудриться вырастить пшеницу, заготовить корм для лошадей и коров, запасти дрова, чтобы обогревать жилище длинной холодной зимой. Природа их не баловала. Выжить в таком суровом климате русским помогали коллективизм и чувство юмора.
Вы были в Париже? Да? Тогда вы видели французов, сидящих за столиком в кафе, напротив окна, а в хорошую погоду на улице. Француз созерцает мир. Он открыт миру. Мир ему интересен. Он наслаждается им, а заодно ароматным кофе. Он умеет наслаждаться. Посмотрите на американца. Он входит в бар, садится лицом к бармену и спиной к окружающим. И ко всему миру. Ему наплевать, что творится у него за спиной. Ему наплевать на этот мир. Он ему не интересен. А русские? Я говорю о них во множественном числе, потому, что они в одиночку не пьют. Даже самые отпетые пьяницы «соображают на троих». Если у кого-то находится бутылка водки или деньги, чтобы ее купить, то он обязательно ищет собутыльников и очень быстро находит. Тут же появляются килька, хлеб, газета и стаканы. Они произносят тосты. Рассказывают анекдоты. Смеются над собой. Ругают правительство. Они не могут пить и не говорить. Они так не умеют. Простые работяги. В подворотне. В грязном подъезде. На скамейке в парке. Интеллигенция на кухне. Туристы на природе. Студенты в общежитии. Они всегда образуют кружок, замкнутую энергетическую минисистему. Не менее трех. Они общительны.
Они не знают чувства меры. Они быстро переходят из одного крайнего состояния в другое, прямо противоположное. Их былинный герой Илья Муромец 33 года пролежал на печи, а потом встал и порубил все вражеское войско. Их тотемное животное – медведь- все зиму спит в берлоге. Потом просыпается и становится хозяином леса. В их религии нет чистилища. Или ад, или рай. Или вечные муки, или вечное блаженство.
Они не любят дисциплину. Слово методичность есть в их толковом словаре, но не в их лексиконе. Я всегда удивлялся, как им удается достичь впечатляющих конечных результатов? Я много раз наблюдал, как они начинали копошиться, не имея четкого плана, качественного исходного материала, достаточного финансирования и компетентного руководства. Не получая достойной заработной платы. Не имея приличных жилищных условий. Однако ракеты взлетали и попадали в цель. Электростанции вырабатывали электроэнергию. Нефть добывалась. Пациенты поправлялись. Как им это удавалось? Самыми ценными качествами работника у них считается умение преодолевать трудности и находить выход в безвыходной ситуации. Они изобретательны.
Их национальная любовь – русская баня. Баня для них не просто гигиеническая процедура. Это лечебное, профилактическое и развлекательное мероприятие. Баню посещают коллективом. Сначала парятся в парной, затем выскакивают и бросаются в снег. Натирают  им друг друга. Летом купаются к реке. При отсутствии реки обливаются холодной водой. Контраст температур обязателен. Они любители контрастов. Именно это доставляет им удовольствие.
Им не везло с правителями, ни с царями, ни с императорами, ни с генсеками. Безвольные марионетки или кровожадные диктаторы. Отцеубийцы. Детоубийцы. На этом фоне убийство мужа выглядело милой забавой. Женщину, совершившую это преступление, нарекут Великой и поставят памятник. Правда было одно исключение в этом мрачном списке. Царь-освободитель, отменивший крепостное право. Но его убили. Впрочем, а какому народу весло? Например, индийцам. У них был Махатма Ганди. Впрочем, его тоже убили.
У русских двойственное отношение к стране. С одной стороны – это Родина. Мать. Земля. Природа. Олицетворение женского начала, доброты. Ее любят. За нее готовы умереть. С другой стороны – это Государство, безличное, среднего рода. Оно. Какой-то Монстр. С его системой ограничения и принуждения, с его цензурой, милицией и тюрьмами. Отношения Родины-матери и Государства очень странные. С одной стороны Государство располагается на территории Родины-матери. С другой стороны Государство откровенно эксплуатирует ее недра, плюет на экологию и Родина-мать ничего не может с этим  поделать.
Отношения между Государством и его гражданами удивительно взаимны. Это взаимная ненависть. Государство позволяет себе цинично эксплуатировать своих подданных, платить служащим заработную плату, которая существенно ниже прожиточного минимума, обесценивать их вклады, хранившиеся, кстати, в государственном банке, проводить грабительскую приватизацию, откровенно лгать в средствах массовой информации. В свою очередь рядовые граждане испытывают мстительную радость, когда им удается обмануть государство – добавить несколько лет стажа, подделав запись в трудовой книжке, проехать без билета в общественном транспорте, не заплатить налоги. Не платить налоги в этой стране считается хорошим тоном. Их официальные зарплаты столь малы, что прожить на них совершенно не возможно. Здесь принято шабашить, то есть выполнять дополнительную работу, как правило по своей специальности, но во внерабочее время, получая за это так называемые «левые» деньги, т.е. необлагаемые налогом. Жены очень радуются, когда их мужья приносят домой шабашки. Это считается признаком хорошего семьянина. Они не мелочны. Они понимают, что им всем не просто жить в этой стране. Они охотно дают чаевые официантам и гонорары хирургам. Если водитель автобуса на трассе решит взять лишнего безбилетника, то это не вызовет неудовольствия у других пассажиров. Подвинутся. Потеснятся. Всем надо ехать. Всем надо жить. Если кто-то из пассажиров возмутиться, другие на него цыкнут. Ему объяснят. Всем надо ехать. Всем надо жить. Если кто-то  возьмет в прокате кассету с фильмом, будьте уверены - ее пересмотрит весь двор, весь класс, весь подъезд и все общежитие в институте. И все «на халяву», т.е. бесплатно. Это их любимое слово. Они считают, что одной лицензионной программы «Windous» на город вполне достаточно. Ее копируют, дублируют, устанавливают и переустанавливают, взламывают защиту. Они считают, что Билл Гейтс и так самый богатый человек в мире и незачем ему платить за каждую версию.
Их можно было бы назвать безнравственными. Например, с точки зрения европейских ценностей. Но у них просто другие понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо. Их шкала нравственных ценностей строго линейна и вертикальна. Крайняя верхняя точка - Иисус Христос. Крайняя нижняя – Иуда. Они прекрасно понимают, что
 до Иисуса им не дотянуть. Но бояться стать Иудами. Они не закладывают друг друга. Если кто-то из соседей строит дворец вместо дома и покупает «Мерседес», работая простым инспектором ГАИ, беря взятки и явно теряя чувство меры (а с чувством меры у них у всех большие проблемы) никто на него не настучит. Они считают, что это дело его совести, милиции и лично Бога. Судьба накажет, говорят они, и в конце концов оказываются правы.
Я был свидетель разговора двух женщин в одной из европейских столиц. Одна, назовем ее Герда, мать двоих детей, живет на пособие. Старшему ребенку захотелось получить в подарок на рождество персональный компьютер, но денег не хватает. Ее соседка, россиянка Анна, которая недавно переехала в эту страну, предложила поработать у нее горничной, «пошабашить». Герда ужаснулась, она может лишиться пособия, ведь пособие ей выдают как безработной.
-Так кто же узнает?  удивилась Анна.
-Соседи позвонят в налоговую инспекцию
-Соседи? - Анна ужаснулась – Которые каждое утро улыбаются и говорят, ах какие у вас чудные детки? Кто же из них на такое способен? Неужели толстая Гертруда с третьего этажа?  Или коротышка Шульц?
-Все - сказала Герда, а Анна лишилась дара речи.

Их язык очень красив. Объемен. Внутренне свободен. В  нем нет жесткой схемы построения предложений. Подлежащее может находиться  где угодно - в начале, в середине или в конце предложения. Переставляя  слова, они могут менять акценты. В русском языке нет артиклей, зато множество суффиксов.  Используя  суффиксы, русские придают словам любые оттенки. Ударение  в словах может быть на первом слоге, на последнем или в середине.  Это позволяет, играя словами, создавать любые музыкальные фразы. Язык очень поэтичен. Ведь поэзия – это музыка слов. Они пишут стихи и часто поют их под гитару. Им не лень тащить гитару на собственной спине высоко в горы, чтобы там у костра петь песни. Их называют барды. Среди русских очень много поэтов.
Вы скажите не поэтов, а графоманов. А что плохого в этом слове, господа?
Я не видел ни одного графомана, у которого не было бы хоть одной удачной строчки, хоть одного необычного сравнения. А сколько искренности!
 Вот празднуют юбилей. Женщине исполнилось 60 лет. Ее ровесник, полноватый мужчина со старомодной галантностью читает ей стихи о том, какая она была красивая 40 лет тому назад и как он не посмел тогда сказать ей об этом. И говорит сейчас. Стихами. Этой женщине предстоит через 2 года умереть от рака желудка медленной и мучительной смертью. В последние дни ее жизни на столике возле кровати буду лежать эти стихи. Она уже не сможет принимать пищу, но будет еще в сознании и сможет их читать. Хотя зачем читать? Она ведь помнит их наизусть. Да, в этом мире много боли и мало поэзии.

 На самом деле творчество – это результат совместной работы личности и нас, Высших сил. Работы тонкой, кропотливой. Вдохновение – это прямая трансляция наших идей в мозг человека. Разумеется, поэта нельзя считать простым секретарем, ему надиктовали – он перепечатал. Идеи необычны, образы расплывчаты. Поэту трудно передать это словами. Это называется муки творчества. Мы помогаем ему, подсказываем. Это наш совместный труд. И поэт это чувствует. К сожалению очень часто после первого успеха, особенно если он приходит слишком рано (чего мы, как правило, стараемся не допустить),  личность начинает считать свою гениальность не даром божьим, а своей собственностью. Его одолевает гордыня.
 Я визуализирую гордыню, как ржавчину, грязно-коричневую, которая прилипает к душе и начинает медленно расползаться вглубь и вширь, пожирать тонкие структуры и превращать их в пыль. Видеть это очень больно. Мы пытаемся полечить поэта. Временно лишаем его нашей помощи и поддержки. Он начинает понимать – что-то произошло, что-то не так, у него не получается то, что раньше легко получалось. Куда подевалось вдохновение? Он начинает страдать. Мы отчаянно боремся за него. Иногда процесс обратим. Астральными руками мы пытаемся содрать, соскоблить, вырвать ржавчину с его души. Это очень болезненно, но удается, если только гордыня не затронула глубинные структуры, ядро души. В последнем случае мы ничем не можем помочь. Мы прекращаем контакт с этим человеком, разрываем астральную связь и лишаем его нашей защиты. Что происходит с ним дальше? Дьявол оказывается тут как тут со своим традиционном набором. Алкоголизм. Наркомания. Суицид. Гибель в молодом возрасте.
Общество нуждается в героях. Миссия писателя – создать героя в своем воображении. И он появиться в реальной жизни. Чуть позже.
Они долго жили за железным занавесом, не имели возможности путешествовать, испытывали постоянный дефицит информации, просто голод. Информацию им подавали строго порционо. Строго определенного качества. Качества, определяемого партией и ее цензурой. От этой информации многих тошнило (по крайней мере меня). Большинство ее никак не воспринимало, просто не замечало. Она их не раздражала, как фон. Они демонстрировали потрясающие адаптационные возможности. В этих условиях их режиссеры умудрялись создавать настоящие шедевры кинематографа и баловали свой народ. Народ платил им народной любовью. Сценаристы и писатели освоили  эзоповский язык и виртуозно применяли. Зрители умели смотреть за кадром, читатели – читать между строк. Искренние и самобытные писатели исхитрялись издаваться. Их тиражи расходились мгновенно. Но был и положительный момент в наличии цезуры. Они не видели на экранах откровенной халтуры, пошлости и насилия. У них сформировался хороший вкус.
Когда железный занавес рухнул, на страну, сметая плотины, барьеры и преграды, обрушился мощный информационный поток. Мы, Светлые силы, опасались, что у них наступит передозировка, интоксикация информацией, что они захлебнуться, утонут в этом океане. И немудрено. В киосках, книжных магазинах, на лотках, на каждом углу. Примитивные детективы. Слабенькая фантастика. Глянцевые журналы со светскими сплетнями. Мемуары проституток. Дурацкие советы типа «Как выскочить замуж» или «Как стать миллионером». Все в ярких обложках. Но появилось и другое. Зарубежные писатели, уже ставшие классиками. Имена, которые они никогда не слышали. Или слышали, но не читали. Или читали, но очень мало. Только то, что публиковалось в «Иностранной литературе». Книги, которые раньше печатались только подпольно в самиздате. Названия, которые произносились только шепотом. Наконец-то они смогли утолить свой голод. Хоть один плюс перестройки. Мы радовались за них.

                *****

Маша: Я люблю свою профессию. Любит профессию и любить пациента – это не одно и то же. Я не ангел и я не могу сказать. что люблю этого деградированного алкоголика в делирии, которой норовит пнуть ногой в живот беременную Ирочку. Она ловко изворачивается и умудряется попасть в вену. От его мата мои уши сворачиваются и отлетают, как осенние листья, внезапно прихваченные морозом. Тиопентал сделал свое дело. Он замолкает на полуслове. Я ввожу ларингоскоп в его вонючую пасть с гнилыми кариозными зубам, быстро санирую ротоглотку и интубирую с максимально приподнятым головном концом кровати для профилактики аспирации, подключаю к респиратору. Он обмочился. Сейчас Ирочка поставит катетер в мочевой пузырь, потом мы его перестелем. Его печень совершенно вышла из строя. Мне жаль его печень. Господь очень старался, когда создавал человека. На нем можно было бы поставить штамп «Сделано с любовью». Получилось просто великолепно. Красиво внешне. Рационально. Функционально. С большим запасом прочности. Ну и что? И кто это все ценит? Кто этим дорожит и бережно обращается? Что происходит с населением? Уничтожаем сами себя. Алкоголизм. Наркомания. Суициды. Что люди делают с собой? Что они делают друг с другом? В институте нас учили, что человек, как и всякое живое существо, обладает мощным инстинктом самосохранения. Масса примеров из истории и литературы, как люди выживали в нечеловеческих условиях, какие переносили испытания. Жажда жизни. Куда она подевалась? Почему сейчас так силен инстинкт саморазрушения? Может мы излишне размножились и планета пытается от нас освободиться, включив программу самоуничтожения?  Или кризис в стране перекинулся на ее граждан? Надо поговорить об этом с Юлей. Впрочем я знаю, что она скажет. Так и слышу в ушах ее голос. Если бы ты работала следователем уголовного розыска, то тебе бы казалось,что все люди – преступники. Как ты знаешь, я – психиатр и мне кажется, что все люди ненормальные, даже я сама. А ты где работаешь? Она права. Наш город, как многослойный пирог, состоит из различных пластов. На самом верху музеи, театры, филармония. Музыка. Книги. Поэзия. Спектакли. Я тоже иногда туда проникаю. Восхищаюсь. Наслаждаюсь. Подпитываюсь. Есть средний слой – обыденная жизнь города. В пекарнях пекут хлеб. Продают мороженное. Работают школы. Ездят трамваи. Есть нижние слои. Тюрьмы. Больницы. Морги. Под нашей реанимацией настоящая дыра в преисподнюю. Потоки тяжелой черной кармы, как городская зловонная канализация, текут сюда, увлекая людей. Здесь они закручиваются воронкой, засасывая наших пациентов в могилу. Каждый день я стою у края этой воронки, пытаясь вытащить наших больных из того дерьма, в которое они попали. Но эта черная дыра не хочет расставаться со своей пищей и вытягивает из меня мои силы, мое здоровье и мою удачу. Ненасытное чудовище.
-Почему у нас так много умирает пациентов? Почему у нас такая большая летальность?- Спрашиваю я Федора Ивановича, нашего зав. отделением реанимации.
-Ну положим небольшая, 14%. Это нормальный процент для реанимации скоропомощных больниц. Люди смертны. Да и где им умирать, как не у нас? Может на поле боя героической смертью? Так у нас, слава богу, войны нет. Пока нет.- Он закурил -Все хотят жить как можно дольше, а умереть как можно быстрей. Без мучений. Во сне. В собственной постели. И я так хочу. Но это не у всех получается. Если живешь слишком долго, за это приходится платить. Старость. Немощь. Болезни. Граница между жизнью и смертью постепенно стирается. Смерть растягивается во времени, иногда на длительный срок.  Но в финале их привезут сюда, на промежуточную станцию перед кладбищем.
Он прав. И  это надо видеть каждый день. С 8.00 до 16.00. И еще ночные дежурства на 0.5 ставки. И после этого радоваться жизни. Считать, что она прекрасна.
Вот если бы я была флористом. Я бы жила среди цветов. Я бы изучила их характер. Например, роза. Она эгоистка. Индивидуалистка. Она не любит общества себе подобных. Она хочет, чтобы все внимание уделялось только ей. Одной. Одна роза. Три. Пять. Но не больше. Из окна операционной, нашей добровольной тюрьмы, я вижу клумбу из роз. Это просто пятно розоватого цвета, не очень приятного оттенка, даже какого-то банального. А вот ромашки очень общительны. Они любят компанию. Чем больше – тем лучше. Букет ромашек. Поле ромашек. Одна ромашка не смотрится. Даже не жаль оборвать ей лепестки, чтобы погадать «Любит - не любит». Я бы составлял маленькие букетики из полевых цветов. Романтические букеты для невест. Изысканные композиции из экзотических цветов для юбилеев и торжеств. Я бы ходила на выставки цветов, где садоводы в своем искусстве соревнуются между собой и даже с самим Господом Богом. И, представьте, часто выигрывают! Шедевры селекции превосходят шедевры эволюции. И это оценивает и фиксирует компетентное жюри. Цветы так неестественно красивы, что кажутся искусственными, выполненными из каких-то новых синтетических материалов по эскизам гениальных художников.
Впрочем, Юля говорит, что мы, славяне, мазохисты по природе и без страдания жить не можем. Всегда найдем причину помучится. Если нет реальной, найдем какую-нибудь абстрактную, типа несовершенства мира. Это мы особенно любим. Постоянно ведем внутренние диалоги с самим Творцом, упрекая его в большом количестве брака и некачественном конечном продукте. Я знаю. Сама такая. Почему другие народы умеют радоваться жизни? Устраивают карнавалы, пляшут самбу, полуголые, но  зато в перьях. Смеются. И возможно, даже если бы я была флористом, то и тогда нашла бы причину пострадать. Мне было бы жалко, что мои букеты так недолговечны, что они быстро увянут. Если бы на них не было спроса, мне было бы обидно, что их не покупают. А если бы их покупали, мне было бы жаль с ними расставаться. Но вряд ли это можно назвать страданием. Скорее это была бы очень легкая, тонкая и изящная грусть. Наверно даже приятная. Особенно для мазохиста.

                *****

Маша: Его зовут Миша. Молодой следователь уголовного розыска. Хирурги попросили поставить ему эпидуральный катетер. У него перитонит. Живот резко вздут. Это вызывает одышку. Он гладкий, как морж. Остистые отростки позвонков не прощупываются. Я даже не могу пересчитать позвонки. - Посидеть сможешь? Мне будет удобней работать.- Конечно смогу. - Голова не кружиться? - Нет.- Он болтлив. -Я правильно сижу? - Я правильно себя веду? - А мне дышать или не дышать?
 Я закопалась. Было бы лучше, если бы он помолчал. Но он из той породы людей, которых проще попросить не дышать. В палату вошел Зуев. Он всегда заходит в реанимацию перед уходом с работы.
- Почему у больного ноги такие грязные? Это относится к бомжу. Бомж худой и длинный, поэтому не помещается на кровати. Его ступни свешиваются за спинку. Пятки черные от въевшейся грязи, ногти на пальцах длинные и корявые. Они давно не помнят, что такое ножницы, но хорошо знают, что такое грибок. Аспергиллы и актиномицеты наперегонки разрослись серыми сталактитами.
- Почему у больного ноги такие грязные? - повторяет Зуев свой вопрос мед. Сестре.
- Потому, что это реанимация, а не баня. Может мне ему еще педикюр сделать? - отвечает Галина, наша мед сестра. - Кстати, нам его такого из операционной привезли - продолжает она - Почему вы его такого грязного взяли на операцию?
- Так он поступил с кровотечением - стал почему-то оправдываться Зуев.                - Да, с субординацией у вас тут проблемы - это Миша комментирует происходящее. Он живо интересуется окружающим. Это хорошо. Не фиксируется на своей болезни. Такие легко поправляются.
- Какие у вас сообразительные сотрудники - продолжает Миша. - Вы только посмотрите, что делает мед.сестра!  Но мне не видно. Мне мешает мишина спина, она у него огромная.
- Неужели моет ноги бомжу? - спрашиваю я Мишу.
- Как вы могли такое подумать? – Миша обиделся за сестру - Она надевает ему на ноги бахилы!
 Я наконец закончила и разогнула спину. И правда на бомже бахилы и тесемочки завязаны на бантики. Красота.
                *****
Маша: Сейчас я ее похороню. Ей 26 лет Она умирает, потому что не любила стоматологов. Не лечила во время зубы. Одонтогенная флегмона шеи. Медиастинит. Не знаю, была ли она красивой. Сейчас это уже не поймешь. Лицо красное, отечное,  Глаза не открываются из-за отека век. Она еще в сознании, жалуется на нехватку воздуха. Даже больше, чем  на боль в горле. Она возбуждена. Пытается сесть. Возбуждение продлиться недолго. Быстро смениться угнетением сознания и комой. Губы синие. Она плохо дышит. Ее надо переводить на искусственную вентиляцию. Быстро. Я выключаю ее сознание и начинаю вентилировать через маску 100% кислородом...Ничего не получается! Не выводится нижняя челюсть, я даже не чувствую кость, такой отек. Как плотная резиновая подушка. Надо срочно интубировать, но интубация будет проблемной. Такой же отек внутри. Хоть бы со второй попытки получилось. Если я не смогу ее интубировать, она умрет. Мне никто не сможет помочь. Никто. Господи. От чего зависит жизнь человека. Увижу ли я голосовую щель!Вряд ли. Хирурги готовятся к экстренной трахеостомии. Если успеют. Обнажить трахею на таком отеке. На это надо время. Если бы она вентилировалась через маску, я бы спокойно это делала. Вызвали эндоскописта, он прибежит минут через пять, шесть. Но у меня нет и пяти минут. Я не ввожу релаксанты, пусть хоть как-то дышит. Интубационную трубку беру тонкую. №7. Рот маленький. Язык большой, отечный, синюшный. Клинком ларингоскопа продвигаюсь по спинке языка, подхожу к корню языка, пытаюсь отодвинуть его вверх. Ткани легко кровоточат. Кровь темная. С трудом нахожу надгортанник, он маленький и плоский. Клинком ларингоскопа прижимаю его и поднимаю вверх. Я должна увидеть голосовую щель. Она должна быть здесь. Но я ее не вижу. Даже нижнего полюса. Ни-че-го. Поворачиваю клинок чуть влево. Опять ничего. Приседаю на корточки и смотрю вверх. Надо было бы поднять операционный стол. Тогда было бы удобней. Что теперь об этом говорить? Придется интубировать вслепую. Господи, помоги мне! Помоги мне, господи!

Ангел: Я мгновенно уменьшаюсь до размеров спичечного коробка и ныряю в ротоглотку пациентки, Просачиваюсь за корень языка и с трудом нахожу голосовую щель. Она расположена очень высоко, неудобно. Конечно, Маша не может ее увидеть. Ткани резко отечные. Маша вводит интубационную трубку. Руками я беру ее кончик и подвожу к голосовой щели, ногами упираюсь в заднюю стенку глотки, фиксируясь в таком положении. Молодец, что она не ввела релаксанты. Если ничего не видно, то надо действовать на ощупь. Как слепой. Маша не видит голосовую щель, но она улавливает слабый поток воздуха, создаваемый выдохом пациентки на противоположном конце интубационной трубки. Теперь на вдохе Маша вводит интубационную трубку, слегка вращая ее, как бы ввинчивая. Я вижу как она проходит через голосовую щель в просвет трахеи. Манжета раздута. Трубка фиксирована. Все. Работа выполнена. Я выбираюсь, увеличиваюсь в объеме, расправляю крылья, стряхиваю с себя больное биополе. Ух, мы справились. Даже уложились в стандартные 30 секунд.

Маша. Правой рукой беру интубационную трубку и медленно продвигаю ее за надгортанник. Дистальный конец интубационной трубки находится возле моей правой щеки. Пытаюсь поймать слабый поток выдыхаемого воздуха. Она дышит еле-еле. Наконец мне показалось, что я чувствую ее выдох. Теперь я ловлю вдох и быстро ввожу интубационную трубку. Седьмой размер проходит с трудом. Я вворачиваю ее. Подсоединяю в аппарату. Танечка раздувает манжетку и фиксирует трубку бинтом вокруг шеи. Неужели там? Кажется там. Выслушиваю легкие. Дышат. Смотрю на аппарат. Сопротивление вдоху нормальное. Губы порозовели. Точно там. Просто чудо какое-то.
Спасибо, господи!
-Можно разрез?
-Фентанил. Релаксанты. Можно.
Я падаю на стул. Ноги меня не держат. Подбегает запыхавшийся Антон с бронхоскопом.
-О, вы без меня справились. Маша – ты супер!.. Ой, да она совсем молодая – удивился
Антон, глядя на ее руку больной.
-Двадцать шесть лет.
-С ума сойти! Почему она такая запущенная.
-Не обращалась за медицинской помощью. Боялась врачей.
-Боялась врачей? А смерти не боялась? Неужели мы страшнее смерти? Маша, ну-ка посмотри на меня. Неужели меня можно так бояться?- Антон напрашивается на комплимент. У меня нет сил говорить. Я молчу.
-Но ладно. Если я вам не нужен, то я пошел. - Он слегка обиделся
Надо бы сказать, что он нужен всегда. Это так. И я всегда ему это говорю. Он привык. Но не сейчас.
Хирурги широко раскрыли рану. Наставили кучу дренажей. Дренажи толстые, с большим количеством отверстий. Успех гнойной хирургии – это адекватное дренирование. Теперь трахея хорошо обнажена. Можно накладывать трахеостому. Все равно без нее не обойтись.
-Вы будите ставить трахеостому? – спрашиваю я .
-Нет. Оставим на завтра. Все равно завтра надо брать на повторную операцию.
Я сильнее затягиваю на шее бинт, фиксирующий интубационную трубку.
-Не слишком туго? - Волнуется Танечка. – Мария Петровна. Смотрите, бинт врезался в щеки.
-Не бойся - успокаиваю я ее - Через несколько часов отек спадет и бинт ослабнет. Интубационная трубочка тоненькая. Фиксация должна быть надежной. Я прошу операционную сестру дать мне суровую нитку, которой обычно зашивают кожу на животе.
Толстой иглой прокалываю носовую перегородку и ниткой надежно фиксирую интубационную трубку. Танечка отвернулась.- Садизм какой-то.
- Не садизм, а пирсинг. Да еще под наркозом.
Ей предстоит длительный период лечения. Продленная вентиляция. Повторные операции. Антибиотики. Очень много антибиотиков. Кормление через зонд. Уход. Много работы для нас. Но она молода. И это ее шанс.

                *****

-Ах. Маша. С чего ты взяла, что люди получают то, что они заслуживают?- Юля закурила. Я чищу картошку.
-Только на мою долю не чисти - продолжает она - Я сегодня буду голодать Мне худеть надо.
Не понимаю, почему худые женщины так любят голодать. Но спорить с Юлей бесполезно.
-Оглянись вокруг – продолжает она- Законы природы универсальны, что среди животных, то и среди людей. Все женщины делятся на 3 категории – травоядные, которые поедают травку и дают молоко (я называю их коровами), хищницы, которые поедают травоядных и паразиты, которые присасываются и к тем и к другим и пьют их кровь. Других не бывает. И никогда не было. В каждой категории есть красивые и некрасивые, умные и глупые…
-Знаю, знаю – перебиваю я ее – доноры и вампиры. Читала…
-Совершенно верно – спокойно продолжает она. – а картошку ты на чем будешь жарить?
-На сале
-С луком?
-С луком.
-Тогда и на мою долю готовь. А маринованные грибочки у нас еще остались?
-Остались
-Ну как тут похудеешь? – она вздыхает - Весь прикол, Маша, в том, как относится к этому общество. В прошлом веке идеалом была женщина - корова – мать, хозяйка, подруга. За мужем - в Сибирь, на каторгу. В этих условиях хищницы маскировалась под корову. Были и такие, которые не желали маскироваться и плевали на общество и его мораль. Общество в долгу не оставалось. Вспомни Настасью Филипповну. А сейчас устои морали меняются. Пошла мода на хищниц. Женская сексуальность ассоциируется с агрессией, скромность считается пороком, а стыд – комплексом, от которого нужно избавляться. Хищницы вышли на охоту. Сексуальных партнеров коллекционируют, как краснокожие индейцы скальпы. Ты почитай, что пишут – Она протягивает мне брошюру в кричащей обложке
-Не могу. Я же картошку чищу.
-Это же инструкции для тигриц и гадюк. Одни заголовки чего стоят! «Как стать стервой». Вот проблема!  «Как выскочить замуж» «Как расставить силки» «Как нанести решающий удар» и наконец «Как забеременеть».Не рожденный ребенок оказывается козырной картой в войне между полами. Начитавшись подобных книг коровы пытаются стать тигрицами. Ну конечно, у них ничего не получается. «Ты беременна? Так это твои проблемы. Почему же ты не предохранялась? Я ведь тебе ничего не обещал». И приходит она ко мне с депрессией. Я ее, конечно, полечу. Хотя лечить надо общество. Оно - больное. У тебя картошка не подгорит?
-Нет, еще сырая.
-А пахнет, как готовая. Пойми, Маша, общество – это стадо травоядных. Оно живет по законам стада. И травоядные должны составлять большинство. Но если общество состоит из  хищников и паразитов. А у травоядных отняли пастбища...
-Картошка готова.
-Ну, наконец. А наливка из яблок у нас еще осталась?
-Немножко осталось.
-Божественно! - Юля делает маленький глоток – Хищницы всегда владели искусством маскировки. Залечь в засаду и слиться с окружающим ландшафтом. А травоядные этого не умеют. Да и зачем им? Их сила в количестве. И хищники это знают. Со стадом бороться нельзя. Затопчут копытами, поднимут на рога. Чтобы охота была удачной, жертву надо сначала отбить от стада. – Какая картошка вкусная.- Юля облизывает тонкие пальчики – Вожак стада должен быть свой. Парнокопытный. Сильный бык. Землю пашет. От врагов защитит. Парадокс нашего времени в том, что наши вожаки – хищники. И навязали нам идеологию хищников. Даже закон джунглей гуманней. Тигрица убила одну косулю. Для себя и своих тигрят. И лежит, отдыхает. А ты посмотри на наших новых русских. Им все мало, мало и мало… Никакого чувства меры.
-Животные тоже борются. За территорию, за самку…
-Ну конечно. Их брачные поединки… Но как тщательно они соблюдают кодекс чести...Никогда не применяют смертельные приемы и не убивают соперника. Даже кобры. Им тоже хочется кусочек пустыни побольше и самочку пожирней. И самцы дерутся. Шипят. Раздувают мерзкие щеки. Высовывают раздвоенные языки. Бросаются друг на друга и больно бьют упругими телами. И более слабый уползает. Шипит, но уползает. Но никогда не вонзит ядовитые зубы в хвост более удачливого соперника. Только люди уничтожают себе подобных – Юля вздохнула - После того, как Каин убил Авеля...

Да, да. После того, как Каин убил Авеля. Именно с этого убийства начались  все трагедии человечества. А не с яблока, которое съела Ева. Несчастная женщина. У нее муж был Адам. Совершенно никчемный. Ни на что не способный. Не мог ни женщину соблазнить, ни даже яблоко с дерева сорвать. Ну разве ты бы хотела такого?
- Нет.
- И я нет. Но у Евы не было выбора. Из дома ее выгнали. В добавок  еще и сыновья поубивали друг друга. Бедная Ева. Да, да. История человеческая – это история криминальная, а не гастрономическая.

                ****
Ангел: Погружение в болото материи происходит постепенно. Живя в материальном мире человеку приходится решать материальные проблемы, и он делает это с большим или меньшим успехом. Обычный средний человек погружен в материю до уровня колен Это тот оптимальный уровень, при котором всегда можно высоко задрав ноги выбраться на сухую кочку. Я визуализирую болото материи как мерзкую грязно-зеленую жижу, живую и агрессивную, активно засасывающую человека щупальцами с присосками. Любимое детище Дьявола. Чем сильнее человек копошатся в болоте материи, тем быстрее идет процесс погружения в него. Появляется страх потерять деньги, проблема надежности банков, неуверенность в деловых партнерах, нежелание сделать что-то бесплатно, просто как от доброты души. Человек перестает получать удовольствие от бескорыстных поступков, причем это его не пугает, скорее он воспринимает это как проявление зрелости, житейской мудрости, утрату юношеских иллюзий «Хватить работать бесплатно, в молодости даром горбатились». На этом уровне он продолжает качественно выполнять работу, не связанную с активным творческим началом. Однако уже с этого уровня люди творческих профессий превращаются в ремесленников.
Уровень погружения человека в материю совсем не зависит от его счета в банке или материального благосостояния, а определяется тем количеством энергии которую человек отдает Дьяволу. Он мечтает разбогатеть, планирует как потратить деньги, какие вещи приобрести, радуется, когда деньги появились, огорчается, что их оказалось меньше, чем он рассчитывал, злиться на деловых партнеров, завидует более удачливым конкурентам. В конце концов мысли о деньгах и эмоции, связанные с ними, вытесняют все остальные. Если болото материи засасывает человека до уровня таза, то у мужчин начинаются проблемы с потенцией, даже в относительно молодом возрасте. Погружение по пояс сопровождается потерей энергетики и воли. Организм пытается компенсировать дефицит энергии резким усилением аппетита, человек начинает полнеть. Потеряв собственную волю, человек становится марионеткой. Он может совершить неэтичный поступок, если ему за это хорошо заплатят. Но ситуация становится еще страшней, когда человек погружается до уровня груди. При этом он уже самостоятельно не сможет выбраться из этого болота. Остается  слабая надежда, что кто–то добрый и любящий сможет протянуть руку или бросить веревку и вытащить.
Если болото материи поглотило человека с головой, то это полная победа Дьявола. Болото над ним смыкается и уже не пропускает солнечный свет. Этот человек не может самостоятельно думать, все его мысли крутятся только вокруг денег, он теряет разум. Это пациенты психиатрических клиник. Они лишены всех человеческих качеств - любви к ближнему, любви к детям и помочь в этой ситуации не может никто. Дьявол полностью контролирует их эмоции, мышление и их физическое существование. Приходится признать, что в борьбе за их души светлые силы потерпели поражение.
Да, господа, к деньгам надо относиться легко. Это всего лишь деньги.
               
                *****
«Мария Петровна. Завтра комиссия по подведению итогов соц соревнования. У нас не в порядке документы по наставничеству. А ведь вы – ответственная.»
Да, я ответственная за наставничество. Ностальгические рецидивы уже умершего социализма. Социализма уже нет, а соц. Соревнование еще осталось. Беру в руки красивую красную папку. Здесь все аккуратно расписано, кто наставник, кто наставляемый, все они разбиты по парам, на каждую пару заведена отдельна тетрадь, в которой на первой странице наставник обязуется обучать наставляемого, а наставляемый следовать примеру, подпись каждого, дальше план занятий, темы и итоги. Отдельная тетрадка по проверке работы по наставничеству. Я должна делась в ней записи каждый месяц.
Наставник – Белогорцева Мария Петровна.
Наставляемый – Потоцкий Алексей Иванович.
Алеша - способный, старательный, схватывает все на лету, впитывает как губка.
«Расслабься, не напрягай руки, они все сделают как надо, не дави их корой. И не спеши. У тебя в запасе 30 секунд, это очень много. Бери ларингоскоп сразу в левую руку, обе руки должны работать одинаково. Вот видишь надгортанник, вот голосовая щель. Трубку вводи легко и нежно. Без малейшего насилия. Отлично, Молодец.» Или я такая способная учительница, или он такой талантливый ученик. Наверно он влюблен в меня. Чуть-чуть. Это очень полезно для процесса обучения. Если чуть-чуть.
Я пишу «Тема №1.Опасности и осложнения вводного наркоза…» Исчезают оттенки, расплываются мои профессиональные хитрости, путаются мысли.. Если мы предаем их бумаге… Предаем бумаге… Это от слова передать или предать? Я ошибаюсь. Вырываю лист. Комкаю. Швыряю его в урну. С раздражением. Как будто бумага виновата.
А где-то в далекой Сибири рубят вековые сосны, Чтобы сделать бумагу. А что мы делаем с ней? И бумага нам мстит, превращает нас в бюрократов. А ведь когда-то она была деревом и у нее была настоящая работа – она осуществляла фотосинтез, поглощала углекислоту и выделяла кислород.
               
                *****
«-Одиссей! Речи твои коварные, как троянский конь. Боги ваши убоги. Даже самый главный из них на Олимпе не может соблазнить женщину, как простой смертный а превращается то в быка, то в лебедя. А то вообще покупает, осыпая золотым дождем. Ваши конкурсы красоты нечестные. Все три главные претендентки на титул первой красавицы мира пытались подкупить жюри. И жюри в виде Париса легко купилось. Везде бардак. Авгий даже не чистит конюшни. Да и возницы вы неумелые. Это ваш Фаэтон чуть не погубил всю Ойкумену. Производственный процесс не налажен. Сизиф по-прежнему выполняет никому ненужную работу. И над всеми вами висит дамоклов меч. И вообще. Все держится на одних Атлантах. Но долго ли они так продержаться?" 

-Ты почему читаешь мои любовные письма?- Это Юля кричит на меня.
-А почему ты разбрасываешь их по полу? Когда я приучу тебя убирать за собой? - Это я   кричу на Юлю.- Она смущается, но слегка. Я продолжаю - Кому эти любовные письма, Юля?
-Ты же уже прочитала. Одиссею.
-Это что? Бред твоих пациентов? Или ты сама бредишь? Какому Одиссею, Юля?
-Как какому? Одиссею Улиссу.
-Так ведь он же умер!
Помучив меня, Юля наконец-то заявила, что это задание по нестандартному мышлению. (Она учиться на психолога в университете. Хочет получить второе высшее образование.)
-Ну как, я заслужила пятерку? - Юля кокетничает. Включила телевизор. Заварила чай.
-Представляешь, одна пациента говорит мне. «Что за жизнь? Все говно, да говно. Одно говно вокруг. Кругом. Ничего светлого. Ничего сладкого. Как так можно жить?»
-Она права. Чего вы ее в психушке держите?
-Так она имела в виду унитаз. И спускала в него пирожки, что бы исправить несправедливость жизни. Мы ее поймали на месте преступления. А то никак не могли понять, почему канализация каждый день засоряется. Сантехники замучились ее прочищать.- У Юли хорошее настроение. Она красится перед зеркалом
-Сейчас придет Ипполит.
-Хорошо, что не Одиссей.
-Ну, это еще не известно.
 Ипполит оказался очень худым. Длинные черные волосы и жидкая, тоже черная, бородка. «Не гарный» - сказала бы моя бабушка. Разговор зашел о психоанализе. Ипполит сокрушался, что в России психоанализ совершенно не развит. Я вообще не понимала, как можно с помощью сознание исследовать подсознание? Ипполит откровенно говорил о своих болезнях и комплексах. Как будто это были его достоинства. Я с удивлением узнала, что оказывается Юля страдает неизлечимым заболеванием под названием хронический гастрит. А кто не далее как вчера ел сало с чесноком?
-А вот Маша совершенно здорова – это Юля говорит обо мне. - Хоть она и издевается над своим организмом и гробит его на 1,5 ставки в реанимации уже столько лет, а не поверишь даже кариеса у нее нет.
-Так я ведь еще молодая. - Сказала я, почему-то оправдываясь - Меня бабушка в детстве поила рыбьим жиром.
Ипполит называл фамилии авторов. Юля демонстрировала свою начитанность. Эти имена
были для них, как пароли. Я видела этих авторов у нас на полу. Юля могла усваивать информацию только в одном положении – горизонтальном. Она  всегда читала, лежа на кровати. Потом засыпала. А книги падали. Утром я их подбирала.
-А Фромм? Как он вам? – это Ипполит спрашивает Юлю. Я не помню, чтобы Фромм валялся у нас на полу. Как она выкрутиться? Я бы просто сказала, нет, не читала. Но Юля не любит простоту. Похоже Ипполит тоже не любит.
-Что тут сказать? – И Юля медленно достает из сумочки пачку «Vogue». Обычно она курит «Парламент». Ипполит подносит зажигалку. Предупредительно. Но не поспешно. Юля медленно закуривает. Пауза затягивается и Ипполиту ничего не остается как говорить о Фромме самому. Молодец Юля! После Фромма Ипполит стал рассуждать о поисках национальной идеи. Он убежден, что мы, русские, без идеи существовать физически не можем. Идеи, которая объединит нацию. Что-то я в этом сомневаюсь. Что может быть общего у меня с Пашкой Бесшабашным, главарем нашей местной мафиозной группировки? Пашка Бесшабашный из автомата расстрелял несколько десятков конкурентов, успешно откупился от ментов, а теперь основал банк «Русский национальный капитал», скромно заменив слово криминальный на национальный. Да я и не хочу иметь с ним ничего общего.
Идея, которая объединит всю нацию. Зачем она нам? Ведь мы любую идею изгадим, доведем до абсурда. До полной противоположности. Например, идею монархии превратим в абсолютную. С самодержавием будем бороться с помощью террора. Идеи православия угробим атеизмом. Социализм построим уродский. Быстро откажемся и от него. Заменим на капитализм, Страшно подумать, какой это будет монстр. Ипполит согласен со мной. У англичан есть королева, и они ею довольны. У нас колхозы не получились, а у евреев кибуцы вполне удались. У нас социализм закончился крахом, а у китайцев – процветанием. Значит виновата не идея, а ее доведение до абсолюта, Тогда она превращается в абсурд. Он сказал, что механизм извращения идей лежит в нашем коллективном бессознательном. И это надо исследовать. Оказывается бессознательное может быть еще и коллективным. Какой ужас!
Потом Ипполит скал сокрушаться, что наша Земля находится на окраине Вселенной. Ему было обидно. Вселенная расширяется. У нее есть ядро, центр. А мы на периферии. Провинциалы. Далеко от центра. Далеко от Бога. Мне тоже стало обидно. Может поэтому у нас все так плохо? А потом я подумала - так ведь мы на передовой позиции. Мы – авангард. Господь нам доверил самый трудный участок. Это даже покруче, чем Атланты. Они просто подпирают небо. А мы – расширяем границы Вселенной.
Затем Ипполит заговорил о Боге. По его мнению Бог представлял из себя не что иное, как сумму (совокупность) душ живущих и умерших людей. Что-то типа коллективного бессознательного. У Ипполита получалось, что не Господь нас создал, а мы его. Если мы составляем часть бога, то какую именно его часть? Вряд ли самую лучшую.
Я ухожу. Пора оставить их одних. Мне страшно за Юлю. Мужчина, умный и тонкий, может обидеть женщину гораздо больнее, чем простодушный и прямолинейный. 

                *****

Зуев протянул мне историю болезни.
-Маш. Посмотри больного. Завтра я хочу взять его на операцию. Он уже не спит по ночам. Ему уже делают промедол. Тянуть дальше некуда. Начнем с ревизии глубокобедренной, потом определимся. Возможно закончится ампутацией. На хорошую реконструкцию он не потянет. Перенес инфаркт. Диабет. Какой-то рыхлый. Одним словом гнилой интеллигент. И фамилия у него плохая.
-Какая?
-Бледнолицев.
-Да. Анемичная.
Беру историю. Бледнолицев Аркадий Иванович, 74 лет. Моя бабушка сказала бы «Не гарный». Еще не очень старый. Пьет нитроглицерин, периодически мочегонные. Большой палец левой ноги уже черный. Боится. Операции. Ампутации. Смерти. Боится принять неправильное решение. Сделать неправильный выбор. Хотя выбора у него как раз и нет. Даже если Зуеву удастся сделать пластику глубоко-бедренной артерии, это позволит снизить уровень ампутации и улучшит заживление культи, что тоже очень важно, учитывая его диабет. Спасти конечность вряд ли удастся. Задает мне провокационные вопросы. Хороший ли оператор Зуев? Великолепный. Какие у него результаты? Как в клинике Мейо. Может ему лучше поехать в Москву? А если он умрет в Москве? Это говорит он, не я. Какие проблемы возникнут с транспортировкой его трупа. Организационные. Финансовые. Он горько смеется. Зачем это моим детям? У меня очень хорошие дети, добавляет он с гордостью. Может ли он отказаться от операции? Конечно может. Можно ли подождать с операцией. Можно подождать. Будет нарастать интоксикация. Усиливаться боль. Перестанут помогать наркотики. Боль примеряет со смертью. Исчезает страх. Становится все равно. «Делайте, что хотите». Как потом трудно снова полюбить жизнь. Стать активным, полезным. Научиться ходить на костылях. Да еще в пожилом возрасте. Многие не справляются. Доживают, а не живут. Как бы я поступила на его месте? Он пытается переложить ответственность на меня. Я беру эту ответственность. Я привыкла. Оперироваться надо сейчас. И так время уже упущено. Да, ему предлагали сделать операцию раньше. Но он боялся за свое сердце. Не остановиться ли мое сердце? – спрашивает он меня. Не остановится ли его сердце? Сердце – не вечный двигатель. Когда-нибудь конечно остановится. Но почему именно во время операции? Большой кровопотери не планируется. Гипоксии тоже. Я предложила ему эпидуральную анестезию. Анестезия выбора для  больного сердца. Он отказался. Что вы? Укол в спину. Нет, нет. Я не стала настаивать. На улице уже темно. Он извиняется. Я вас задержал. Ваш рабочий день уже закончился. Да, это так. Я буду ваш должник. Я назначаю премедикацию и ухожу домой.

Ангел: Маше нельзя завтра идти на работу. Придется сделать так, что она заболеет. Гриппом. Сейчас как раз эпидемия. У нее поднимется температура. Ей придется несколько дней провести в постели. Ей очень плохо Ее морозит. Ее знобит. Она укрылась теплым одеялом и надела шерстяные носки. Все равно холодно. Интоксикация. Слабость. Мне жаль Машу. Но как иначе нейтрализовать ее гипертрофированное чувство долга?
Утро. Звонит будильник. Нет, вы только посмотрите, что она делает! Она встает. Идет в туалет. Чистит зубы. Принимает душ. Ее шатает, как на пароходе во время шторма. Ее больное биополе висит на ней грязными клочьями, как оборванная изношенная одежда. Это же просто невозможно. Никакого терпения с ней не хватает. Даже моего. Ангельского.
Ее тошнит. Она пьет кофе. Кофе вызывает тахикардию, но не уменьшает слабость. «Куда ты пойдешь? Ты посмотри, на кого ты похожа! Давай я вызову врача из поликлиники. Она откроет больничный.» - Это Юля пытается образумить Машу.
Маша, да послушай же ты Юлю. В конце-то концов. Это я говорю ее голосом. Я, твой ангел. Неужели ты меня не слышишь? Куда там. «Не могу. Больной на операцию уже назначен. Я должна провести обезболивание» Именно проводить обезболивание этому больному ты не должна, Маша. Но как тебя остановить? Легче остановить паровоз. У него есть стоп-кран.
 
Маша: Переполненный троллейбус выплюнул меня на асфальт. Я переодеваюсь и поднимаюсь в операционную. Закапываю в нос нафтизин и надеваю маску. Дышать стало чуть легче. Танечка подает мне перчатки 7 размера. Самые маленькие. Мои любимые. Латекс плотно облегает пальцы, как вторая кожа. Катетеризация центральной вены без всяких проблем. Подключаю монитор. Вводный наркоз гладкий. Пациент легко уснул. Интубация без проблем. Все как обычно. Поэтому, когда на мониторе я увидела изолинию, то даже не испугалась. Подумала, что отклеились электроды и проверила их. Электроды на месте, а сердце стоит. Асистолия. Реанимация. Адреналин. Массаж. Мы должны его запустить Все произошло только что. Время не упущено. Мы должны его запустить. На адреналин никакой реакции. Никакой. Зуев быстро делает торакотомию и начинает прямой массаж сердца «У него огромная аневризма после инфаркта. Как он жил?». Зрачки расширяются «Вы плохо делаете массаж» - кричу я на Зуева. «Да ты посмотри какая аневризма тонкостенная. Я боюсь ее порвать. Потом объясняйся с паталогоантомом. Доказывай, что это произошло посмертно». Он сказал это слово – посмертно. Прибежал Федор Иванович. «Что тут у вас?» Дальше командует он. Я – простой исполнитель. Мне кажется, что я вижу кошмарный сон. Надо проснуться. Надо проснуться. Я заболела. Это бывает. У меня грипп. У меня температура. Вчера я осмотрела больного, идущего на операцию. Да, это было вчера. Ну и что? Я всегда так делаю. Я их осматриваю. Делаю запись в истории болезни. Выставляю степень риска. У нас есть шкала. Что дальше? Я действую по плану. Это - плановая анестезиология. Я прогнозирую события. Я управляю ситуацией. Почему сейчас события вышли из-под контроля? Почему оно остановилось? И почему не заводится? Уже и не заведется. Реанимация продолжается 50 минут. Без результа. Федор Иванович взял меня за плечи. «Пойдем отсюда, Маша. Уже все » «Федор Иванович, миленький. Давай еще продолжим.» Он молча откидывает простыню. На боковой поверхности спины отчетливо проступают сине-багровые пятна. Трупные пятна.
Мы зашли в кабинет Зуева. Мужчины закурили. Я закашляла.
-Ты что заболела? - Спросил меня Федор Иванович
-Неважно себя чувствую - Меня колотил озноб.
-Зачем ты приперлась на работу? Взяла бы больничный.
-Так ведь работать некому. А сегодня операционный день.
-Отменили бы операцию.
-Больного было жалко. Он так боялся.
-Это тебе надо бояться тех, кто боится.
-А почему?
-Наверно потому, что Судьба - это женщина. А женщины не любят трусливых. Короче, бойся тех, кто боится. Это я тебе говорю. У тебя, есть что-нибудь выпить? – спрашивает он Зуева. Зуев кивнул.
-Что-нибудь приличное?
-Что дарят, то и пьем – буркнул Зуев.
Он закрыл дверь кабинета изнутри, предупредил по селектору старшую сестру «Екатерина, я очень занят, работаю с документацией. Всех отсылай к старшему ординатору. Ничего, справится. Да. Кроме родственников Бледнолицева. Да, да, того самого. Их приведешь ко мне. Только меня предупреди.» После этого Зуев подошел к шкафу и достал бутылку коньяка «Арарат»
-Настоящий «Арарат»? – спросил Федор Иванович с сомнением - Не подделка?
-Откроем – посмотрим. - ответил Зуев и разлил всем по стаканам.
-Я не пью коньяк- сказала я.
-А что ты пьешь?
-Сухое вино.
-Сейчас организуем – пообещал Зуев.
-Не надо сухого – решил Федор Иванович.- Это сколько его надо выпить, чтобы достичь необходимой концентрации в крови. Он подал мне стакан с коньяком.
-Пей. Раз взялась за мужскую работу, так будь мужчиной.
Я привыкла выполнять распоряжения заведующего. Сделала несколько глотков и снова закашлялась. Федор Иванович похлопал меня по спине.
-Ничего. Ничего – продолжил он. - Сама знаешь, где работаешь. У нас не санаторий. В
санатории и то люди иногда умирают.
-Да - подхватил его мысль Зуев.- У меня приятель работает в Сочи. Так у них недавно один отдыхающий умер во время полового акта. Не старый, крепкий, при деньгах. Приехал развлекаться. И на тебе. Оргазм и смерть одновременно.
-Прекрасная смерть – прокомментировал Федор Иванович
-Прекрасная - подтвердил Зуев. Они выпили.
Какие мужчины все-таки эгоисты. – промелькнула у меня мысль. - Только о себе думают А той женщине каково? А я-то о чем думаю? – удивилась я сама на себя.
-Смерь во время наркоза тоже неплохая – сказал Федор Иванович
-Очень неплохая. Я бы от такой не отказался. – согласился Зуев.
А я бы отказалась. Так подвести анестезиолога!  Уж лучше как ни будь по-другому. Но я промолчала.  Не хочу огорчать мужчин. Они так стараются меня утешить. Пусть думают, что это у них получилось.
Федор Иванович решил, что  «Арарат» достиг оптимальной концентрации в крови.
-Маша, бери ручку и пиши. Я буду диктовать. Пиши медленно. И ошибок не делай. Завтра на работу не приходи. Возьми больничный.
Тем временем Зуев позвонил по селектору в ординаторскую.
-Егор, кто у нас на колесах?
-Виктор и Максим. Максим в операционной, а Виктор на приемнике.
-Скажи Виктору, пусть поднимется ко мне в кабинет. Марию Петровну надо отправить домой на машине. Она заболела. На приеме побуду я. - И он бросил в рот жевательную резинку.
                ********
Ангел:В этот день Маша не только похоронила больного во время анестезии. В этот день Маша стала сиротой. Бледнолицев Аркадий Иванович был ее отцом. Но узнает об этом Маша позже, примерно через полгода, когда приедет в отпуск в Красноречковскую и в разговоре с матерью случайно упомянет эту редкую фамилию. Ксения заплачет. Затем они будут плакать обе.

                *****
Ангел: Человечество начинает понимать мощную созидательную силу идеализации. Думайте хорошо о плохом и плохое станет лучше. А как иначе плохому стать хорошим? Не бойтесь разочарований. Это неизбежный побочный эффект. Любовь – это и есть разновидность идеализация. И всем известна ее огромная сила. Сила любви. Никто ведь не любит реальных мужчин и женщин. Все любят свой идеал, надетый на конкретного человека. И это заставляет конкретного человека стать лучше «Она в меня верит. Я должен… Я не могу ее разочаровать». Идеализация детей «Мой Сашенька знает уже десять слов. А ему только годик». Культ матери. Восхваление правителя «О, мудрейший! О, справедливейший!». Гимны отечеству. Все правильно. Все это нужно. Русские и здесь оказались оригиналами. Они умудрились идеализировать врага. Ни один народ на планете Земля до них этого не делал. И ни один после. Врагов ненавидели, боялись или презирали. Но восхвалять… Да еще и в стихах… Российская Империя вела колониальные войны на Кавказе. Мы видели, как густая черная агрессия текла из Санкт-Петербурга через всю страну, на юг. Русские офицеры убивали и умирали сами. Они понимали несправедливый характер этой войны. И гениальному русскому поэту, оказавшемуся там, все это не нравилось. Тогда и родились поэмы, в которых их противник - черкес был представлен романтическим героем. Бесстрашный и свободолюбивый. Одинокий ночной мститель. Он вызвал к себе симпатии в русской столице. Стихи читали. Переписывали. Романтически настроенные столичные барышни тайно желали быть украденными. Скакать верхом на лошади. Лунной ночью. По узкой горной дороге. Над пропастью. Уйти от погони. А потом, в сакле, обжигающий поцелуй и… Им не хватало эмоций в холодной столице. «Ах, маменька. Ну почему я должна выходить замуж за этого Ивана Андреевича. Он такой скучный...» Поэт заплатит за это жизнью. Потом скажут. Нелепая смерть. Дуэлянт. Сумасброд. Но мы видели другое... Темные потоки агрессии стали менее вязкими и разделились на ручейки. Они не смогли подняться высоко в горы, им не хватило энергии. Они скопились внизу и были смыты водами Терека. Вместе с кровью. Поэту удалось минимизировать последствия войны. Вы спросите «Разве может такое сделать один человек?» Я вам отвечу - герой всегда одинок. А идеи одного человека могут все. Если они будут подхвачены другими людьми. Русские оказались готовы и восприимчивы к гуманистическим вибрациям. Народы Кавказа не были истреблены, как это произошло с другими народами. Например, североамериканскими индейцами.
Из зла рождается добро, а цветы растут на навозе.
Верно и обратное утверждение. Думать плохо о ком-то или о чем-то – значит фиксировать его в этом состоянии, перекрывать путь к развитию. "Коррупция непобедима" "Мафия бессмертна"  "Ходить на выборы бессмысленно.Все за нас уже решено" - эти и другие подобные утверждения - любимые фразы Дьявола. Он усиленно внедряет в массовое самосознание. И весьма успешно. Символы символичны. Жизнь прозаична. Увы.
Россия - не Восток и не Запад. Русские – другие. Они – посередине. Идеи Востока и Запада, как два огромных черных облака, сталкиваются над Россией и выпадают дождем или снегом. Русские поглощают все. Они всеядны. Они ненасытны. Приемлют всех. Всех понимают. Их не понимает никто. Их не любят американцы. Это понятно. Антиподы. Живут на противоположной части планеты. Впрочем вопрос можно поставить и по другому. И он останется без ответа. А кого американцы любят?
Русских не назовешь благодарным народом. Скорее наоборот. Я не лингвист, но почему в русском языке все унизительные и оскорбительные слова обозначают домашних животных? Домашние животные кормили их своим мясом, поили молоком, одевали в свои шкуры и шерсть, возили на своей спине, выполняли тяжелую работу, погибали на войне. И что же? «Грязная свинья» «Глупая курица» «Морда лошадиная» и обобщенное «Скотина». Их самое страшное проклятье «Чтоб ты сдох как собака». Но у человека нет и не было более преданного друга. Мне обидно за животных, за собак особенно. Хорошо, что они не понимают русскую речь. У индусов корова - священное животное. В арабской любовной лирике сравнение женщины с лошадью считается комплиментом. А китайские женщины, выбрасывая мусор, приговаривают «Спасибо тебе мусор, что послужил мне. Спасибо тебе, тетрадка, мой сын писал на тебе свои иероглифы. Спасибо тебе прокладка, ты помогла мне в мои критические дни. Спасибо… Спасибо… Спасибо….» Как редко я слышу это слово по-русски.

                *****
Маша: - Мария Петровна. Зайдите в кабинет к шефу. Он вас ждет.
Я волнуюсь. Что-то опять не так с документацией? Федор Иванович курит.
-На. Посмотри. – Он протягивает мне бумагу. Читаю «Акт проверки правильности назначения и списания наркотических и психотропных средств». Комиссия в составе зам. гл. врача по леч. части, зав аптекой, зам гл. врача по экспертизе и главной медицинской сестры – перечислены фамилии - произвела проверку правильности назначения и списания наркотических и психотропных средств.
Была проверена следующая документация: 1) Журнал получения и списания наркотических и психотропных средств. 2) Журнал сдачи пустых ампул из-под наркотических и психотропный средств. 3) Акты сдачи пустых ампул из-под наркотических и психотропный средств, а также проверены выборочно 50 историй болезни и листов назначения.. Были выявлены следующие замечания:
1.Журнал списания наркотических веществ ведется небрежно, допускаются исправления
2.В сейфе для хранения наркотических и психотропных средств находились посторонние предметы, а именно батарейки типа «Крона» для ларингоскопов
3.В истории болезни № 48350 больного Г. врачом Игнатовым А.Д. сделана запись о введении промедола 2% 1.0 мл в/м, также сделана  соответствующая запись в листе назначения, но отсутствует подпись мед. Сестры, осуществившей инъекцию
4.В истории болезни № 51146 больного К врачом Белозерцевой М.П. показания для введения промедола сформулированы следующим образом «С целью купирования абстинентного синдрома введено промедол…»
Федор Иванович протянул вторую бумажку – ознакомься и распишись.
Приказ главного врача. На основании выводов комиссии по проверки правильности назначения и списания наркотических и психотропных средств приказываю:
1.врачу анестезиологу-реаниматологу Игнатьеву А.Д. объявить замечание
2.врачу анестезиологу-реаниматологу Белозерцевой М.П. объявить выговор
3.заведующему отделением анестезиологии и реанимации указать на недостаточный контроль за подчиненными и объявить выговор. Дата. Подпись. Печать.
Я хорошо помнила этого больного К, история болезни № 51146. Молодой наркоман. Поступил в реанимацию с тяжелой 2-х сторонней пневмонией. Одышка. Тахикардия. Температура. Губы синюшны. Озноб. Плохая рентгенограмма. Он сказал, что уже 5 дней не получал свою дозу и что если я сейчас не уколю ему промедол, то он умрет. Он не шутил. Я выдала мед. Сестре промедол и приготовилась переводить его на вентилятор. Но этого не потребовалось. Промедол оказал на него волшебное действие. Ушли одышка и тахикардия. Мы обошлись кислородом в нос и антибиотиками.
Я не понимала, в чем проблема.  Больной  поправился и выписался. Что я сделала не так? За что выговор?
Федор Иванович пытается мне втолковать. Мы – скоропомощная больница. А не нарко-диспансер. И купировать абстиненцию у наркоманов мы не имеем права.
-Но он бы умер. Тяжелая пневмония и абстиненция. Одновременно. Это же слишком. Даже для молодого организма.
-Маша, ты где воспитывалась? Ах, да. В горах… Так ты спускайся на землю. Уже пора. Нам установили правила. И мы должны играть по этим правилам. Иначе накажут. Те, кто эти правила установил, тех, кто эти правила нарушил. Они проверят. Но проверяют они документацию. И только. И она должна быть в порядке. Какие у нас показания к введению промедола? Их три. Обезболивание. Синхронизация с аппаратом ИВЛ и купирование пирогенной реакции. С чего ты взяла, что у этого наркомана была абстиненция?
-Он сам сказал.
-Ну и что? У этого наркомана был озноб?
-Да.
-Ему проводились инфузии? Физ.р-р вводили?
-Конечно.
-Так ты бы и написала «У больного озноб. Вероятно или возможно пирогенная реакция на фир. Р-р. С целью купирования пирогенной реакции введен промедол доза, время и подпись. Эффект достигнут." Все.
-Значит надо лгать?
-А что ты хочешь, Маша? Мы больница муниципальная. Город нас содержит. А сейчас кризис. Городской бюджет трещит по швам. Ты думаешь городу нужны наши излеченные старики? Им же надо и дальше пенсию платить. Или больные после обширных операций? Им же надо платить пособие по инвалидности. А этот наркоман? Хоть и молодой. Но совершенно бесполезный член общества. Трудиться он не будет. Да и трудоспособные городу тоже не нужны. Приедут узбеки и будут вкалывать за гроши. Без проблем. И без медицинской страховки. В этом городе слишком много жителей. Город делает вид, что ему нужны наша больные. А реально пытается из нас сделать киллеров. Хотя киллерам больше платят - он усмехнулся.
Я раздавлена. У меня выговор. Я подвела заведующего. У него выговор. Я чувствую себя бестолочью.
-Да не расстраивайся ты так.- продолжает шеф. Одним выговором больше, одним меньше. На зарплату это не влияет. Наркоманы создают проблемы и не знаешь, как их решать. Как их обезболить в послеоперационном периоде? Стандартных доз промедола им не хватает, рецепторы изменены. Превысить максимальные фармакопейные дозы мы не можем. Сделать промедол наркоману, а списать на кого-то другого не имеем права, хотя некоторые так поступают. Запустить в реанимацию его дружков, которые принесут нестерильную мармудень и засадят в нами поставленную центральную вену? Да кто же на это пойдет? Остается без конца колоть ему анальгин, понимая, что ему нужен наркотик и чувствовать себя средневековым инквизитором. Что бы ты не сделал, как бы ты не поступил, какое бы решение ты не принял, ты все равно поступишь неправильно. А как правильно никто не знает. А в министерстве и знать не хотят. У них ничего не болит... Это Россия. Трудно оставаться непорочным, если порочна сама система.
Так что Маша, даже не знаю, что тебе посоветовать. Послушай Бога. Может он тебе что-то скажет. Со мной он не разговаривает. А может я его не слышу.

               
                *****
Маша: Мне надо идти на наркоз. Операционная на втором этаже, пациентка уже в операционной. У нее внематочная беременность с кровопотерей. АД 80/60 мм. Рт. Ст Раньше в предоперационной у нас стоял сейф для наркотиков. Он был приварен к стене металлической арматурой 4 см в диаметре и вмурованной в стену на глубину 20 см... По новым приказам наркотики должны храниться в специально оборудованном бункере, примерно таком, какой был у Гитлера (проект у него и позаимствовали, усилив перекрытие на случай ядерной войны). Теперь все наркотики со всех операционных хранятся там. Я оставляю пациентку в геморрагическом шоке с анестезисткой Олечкой, а сама бегу в бункер, где я должна выписать и получить наркотики и психитропные. Сделать записи в 3-х журналах и расписаться. Затем подняться в операционную. Задержка с операцией 9 минут. Мне интересно - наши налогоплательщики знают о том, какой опасности они подвергаются? А вездесущие журналисты интересуются проблемами организации службы экстренной медицинской помощи? Запыхавшись, я вбегаю в операционную. Хирурги уже помылись, обработали операционное поле и нервничают. Очень обрадовались, увидев меня. Дальше все как обычно. Все как обычно, слава богу.

                *****
Маша: Утренний обход. Старшая сестра, как змея, шипит и брызгает слюной. Но не кусается. Кусать собственно некого. Из 2-х сестер в хирургическом отделении в ночь оставалась одна Наташа. В гнойной палате повязки у больных промокли. Их надо бы поменять еще вчера вечером. Утренняя температура в историях не отмечена.
-Полежаев утром не отметил – оправдывается Наташа
-Кто такой Полежаев? – Зуев интересуется у старшей сестры - Ты новенького на работу приняла? А мне почему не сказала?
-Да это больной из 8-ой палаты. Язвенник. Лечится консервативно.
-Тогда почему он отмечает температуру в историях?
-Он сам предложил - поясняет Наташа.- Зашел на пост и говорит «Чем тебе помочь? Давай я хоть температуру отмечу, пока ты уколы делаешь»
-У нас что, пациенты теперь отмечают температуру в историях? – спрашивает Зуев старшую. Но отвечает Наташа – Ну и что? Полежаев учитель в школе. Он что в наших температурных графиках не разберется? Тоже мне высшая математика.
-При чем тут разберется – не разберется.- злиться Зуев.- Больным не положено видеть истории болезни.
-А что это - государственная тайна? В каждой палате кто-то из больных или ухаживающих записывает на бумажке у кого какая температура и мне приносит на пост. А Полежаев переносит в историю. И что тут такого?
-А ты считаешь, что это нормально?
-А нормально, что я работаю одна вместо двух? Как я могу все успеть? А платите вы мне одну ставку. И не больше.
-Может мне еще и Полежаеву заплатить?
-Стоянов пролежал у нас уже 10 дней – это старшая говорит Зуеву. Пытается уйти от скользкой темы заработной платы. – А Стоянов – бомж. Пора выписывать (За бомжей страховые компании не платят. У них нет страховки. А город из своего бюджета оплачивает только за 10 дней лечения).
-Куда же я его выпишу? На улице мороз. И рана у него еще не зажила. Кто его лечащий врач? Игорь, оформляй историю на выписку и заводи новую в приемном покое.
Оформишь как самообращение. Еще на 10 дней.
-А дальше что? - Допытывается старшая.
-Откуда я знаю, что? – огрызается Зуев. – Может потеплеет…
И он поступает по справедливости, а не по закону.

                *****
Маша: Пьем чай в отделении реанимации, едим торт. Вкусно. У нас лежит дедушка Мартиросов, а у его сына – собственная кондитерская фабрика и каждый день он приносит нам торт.
-Мария Петровна, а можно Мартиросова подольше не переводить в отделение?
-Конечно, я не буду переводить, пока заведующий не скажет.
-А если заведующий скажет, вы можете что-нибудь придумать, чтобы его задержать?
-Что, например?
-Что у него плохая кардиограмма?
-Но она у него хорошая.
-Так давайте снимем у Синичкина и скажем, что это ЭКГ Мартиросова. Точно не
переведут. Пока будем делать контроль.
Смеемся. Дежурство выдалось удачным. Наркозов нет. На консультации никто не зовет. Все расслабились. И тут началось. Скорая за скорой. Поступление за поступлением. Наверно со звездами что-то не то. Юля бы сказала - Марс конфликтует с Плутоном. А мы за них отдуваемся. Утром я была, как выжатый лимон. В 6.15 снова вызов в приемный покой. А мне надо обезболить послеоперационных больных перед сменой белья. Раздаю медсестрам в палаты ампулы с промедолом и иду в приемник. Больной с желудочным кровотечением. Забираю его в реанимацию. Оформляю историю. Пишу лист назначения. Теперь надо написать акт сдачи пустых ампул из-под наркотиков. Захожу в палаты. Олечка возвращает мне три пустые ампулы.. Еще одну я отдавала Насте.
-Настя, отдай  мне ампулу.
-Какую ампулу?
-Из-под промедола.  Где она?
-Я.. я  кажется ее выкинула
-Как выкинула? Куда?
-В мусорное ведро
Я в ужасе смотрю на пол. Мусорное ведро пустое.
-Где мусор?
Санитарки уже вынесли.
-Как вынесли? Где тетя Даша?
Настя стоит истуканом. Маленькая, худенькая. Стаж работы – 2 месяца. Ну и что теперь?
Сейчас будем в коридоре перебирать весь мусор. Может нам повезет. Может найдем.
-А мы уже вывези мусор на помойку. – это сообщает тетя Даша...
И что теперь? Придется писать докладную записку. Сообщить главному врачу. Он вызовет милицию. Они приедут. Составят акт. Заведут уголовное дело по факту нелегального оборота наркотических средств. Потом уголовное дело закроют за отсутствием состава преступления. Мне вкатят выговор за халатность. Еще один. По инструкции я должна была лично проследить, как сестра делает инъекцию и забрать пустую ампулу, сделать три записи (в истории, листе назначения и журнале списания наркотиков). А больной в приемнике с кровотечением. Хорошо, если я отделаюсь только выговором. Опять подвела заведующего. У Федора Ивановича будут неприятности.
-Тетя Даша, другие отделения мусор уже вывезли?
-Наверно.
-Мешки для мусора у всех одинаковые. Мы свой никак не сможет отличить?
-Мы вывезли сразу два мешка. Один я заполнила еще вечером. В последний мешок я сверху бросили литровый пакет из-под сока. Такой зеленый. Сок яблочный. Я его узнаю.
-Это надо все мешки развязывать.
Мы надели фартуки, маски, перчатки. Взяли простыни, корнцанги. Я прихватила еще и ларингоскоп на батарейках, чтобы можно было посветить. И мы пошли на помойку.

                *******
Ангел: Ну конечно же помойка далеко не ангельское место. Но на какие только жертвы не пойдешь ради любимой ученицы! Я уменьшаюсь в размерах и ныряю в мешок с мусором Как тут отвратительно. Бинты, пропитанные кровью и гноем. Пеленки в рвотных массах и фекалиях. Использованные пластиковые системы для инфузий. А запах, запах… Что может быть отвратительней… А еще мои коллеги (назовем их так) смеются и веселятся надо мной. Хохочут от души. Смотрят комедию под названием «Ангел на помойке». Ни одному сценаристу из Голливуда не придет такое в голову. Место действия Россия. Ну конечно, Россия... А где еще может происходить такой бред? Нигде в мире использованные ампулы из-под наркотиков не сдают. Просто выкидывают. И где же эта проклятая ампула? Да вот же она. Совсем незаметная. Прилипла к кусочку ваты. Я беру ее в руки. Теперь надо показать ее Маше. Чтобы она не пропустила
                ********
Маша: Я осторожно беру корнцангом куски мусора. Стряхиваю. Рассматриваю со всех сторон. Не прилипла ли ампула? Проверенные откладывает на простыню. От отвратительного запаха меня тошнит. Тетя Даша пытается давать советы. Надела очки. Рассматривает мусор повторно. Контролирует меня. Настя молчит. На глазах – слезы. Да где же она, эта проклятая ампула, черт ее побери! Я уже столько ампул перебрала… Из-под димедрола, папаверина, витаминов... Сколько инъекций мы делаем! С ума сойти. Бедные наши больные. Это не она ли? Рассматриваю этикетку. Она. Какое счастье! Спасибо тебе, господи!

                *****

Маша: Юля лежит на кровати и читает Фромма. Все-таки нашла  книгу на книжном рынке. Заплатила кучу денег. Юля подверглась сексуальной агрессии и получила травму. При весьма экзотических обстоятельствах. Необузданный зоосекс. На ипподроме она села верхом на кобылу с роковой кличкой Кармен. Они занимались в манеже и сначала все шло нормально. Но потом Кармен, этой любвеобильной развратнице, захотелось пококетничать с молодым жеребцом.  Она внезапно подбежала и укусила его за зад. Он не оценил ее кокетства и лягнул задней ногой. Как всегда в этой жизни пострадали невинные. В данной случае Юля. Удар копытом жеребца, причем копытом подкованным, пришелся не по морде сексуально озабоченной Кармен, а по голени Юли. Не смотря на внезапную и сильную боль, Юля смогла удержаться в седле и не упала под копыта Кармен. К счастью  кость оказалась цела.
Я воспитываю Юлю:
-Как ты могла сесть на кобылу с такой ужасной кличкой? Тоже мне психиатр и психолог. А еще учишь меня психо-лингвистическому программированию!
-Я не думала, что ПЛП  распространяется на животных!
-Распространяется. И не только на животных. На все неодушевленные предметы тоже. Вспомни капитана Врунгеля. «Как корабль назовешь, так он и поплывет»
-Хватит меня воспитывать! Лучше приготовь чай. Мне пора пить антибиотик.
Рана рваная и первично инфицированная. Будет заживать вторичным натяжением. Юля волнуется за косметику.
-Мои хорошенькие ножки.- Она вздыхает - Если рубец получиться грубым, попросишь Зуева сделать пластику?
-Конечно попрошу. Старый иссечет и наложит тоненький  интракутанный шов.
-С меня коньяк. Армянский.
Она разглядывает свою рентгенограмму. Даже Фрома отложила.
-Посмотри какая у меня тонкая кость! Прямо аристократическая. А какая прочная оказалась. Кальция много. Покажу Ипполиту.
-Покажи, покажи. Какая ты красивая изнутри. Лучше чем снаружи.- Юля бросает в меня подушку. Фромма пожалела. Хотя он был под рукой.
Мне придется покинуть Юлю. Нужно съездить в Грозный. После смерти дяди Гриши (он умер внезапно, от инфаркта миокарда 2 года назад) тетя Зоя осталась в Грозном одна. Мама всю зарплату потратила на телефонные разговоры, пытаясь уговорить ее переехать в Красноречковскую. Но тетя Зоя не соглашалась.  Теперь попробую я. Я уже взяла отпуск на неделю. За неделю я должна управиться.

                *****
Маша: Я приехала в Грозный 26 декабря 1994 года. Я быстро нашла дом тети Зои. Поднялась на последний 5-й этаж и нажала кнопку звонка. Мне долго не открывали. Я с трудом узнала тетю Зою. Постаревшая, осунувшаяся. Мне показалось, что она меня не узнает.
-Убирайся отсюда. Немедленно убирайся. Зачем ты сюда приехала?
-Тетя Зоя, это я – Маша. Дочь Ксении. Вы что меня не узнаете? Я приехала чтобы забрать вас отсюда. Здесь опасно. Меня мама прислала
-Тебя Ксения прислала? Да как она могла! Ксения всегда была дурой.
-Не смейте называть мою маму дурой! Вы не имеете права.
Тетя Зоя без сил опустилась на стул и заплакала:
-Маша, послушай меня. Уезжай отсюда, Как можно быстрее. Умоляю. Уезжай. Ты здесь погибнешь. Здесь будет война.
-Я знаю, тетя Зоя, дорогая, милая. Поэтому я и приехала. Я приехала за вами. Поедем вместе. Вот посмотрите, у меня 2 билета на обратную дорогу. Я купила заранее.
-Я никуда не поеду. Я тут умру.
-Почему.? Тетя Зоя, почему?
-Хочу, чтобы меня похоронили рядом с Григорием.
-Тетя Зоя, милая. Вы проживете еще долго. Вы еще не старая. Поживете у нас в Красноречковской. Там такой хороший климат. Там все долгожители. Война закончится. Ничто не длится вечно. А потом вы сюда вернетесь. У вас тут квартира.
-А если я умру в Красноречковской?
-Тетя Зоя, дорогая, не приведи Господи, если умрете в Красноречковской, мы вас там  похороним. А потом, после войны, перезахороним. Такие вещи бывают. Производят перезахоронения. Я вам обещаю, гарантирую. Оформим ваше желание в качестве завещания. Как положено оформим. Через нотариуса. С печатями. С вашей подписью. Кто ж посмеет не выполнить вашу волю?
Она продолжала упрямиться. У меня не хватало нужных слов. Не было аргументов. И тут я увидела портрет дяди Гриши. Он висел на стене между полками для книг. Молодой и уверенный в себе он смотрел мне прямо в глаза. Я обратилась к нему, как к иконе.
-А дядя Гриша, посмотрите на него. Разве он одобрил бы ваше поведение? Вспомните, как он вас любил, как хотел вам добра. Хорошо, что он не видит, как вы здесь живете. Только представьте, как бы он от этого страдал. Видеть вас в этом жутком средневековье. По шариатскому закону преступников расстреливают прямо на улице. Из казни представление устраивают. Пенсию вам не платят. Деньги на сберегательной книжке съела инфляция. Можно попытаться что-то продать. Но что? Книги никому не нужны. Моджахеды Ницше не читают. А если вы умрете? Кто вас здесь будет хоронить? Все ваши друзья и соседи уже уехали. Закопают, как мусульманку в ковре. И то в лучшем случае.
И тетя Зоя сдалась. Медленно и неохотно она начала собирать вещи. Она дала мне в руки свидетельство о смерти мужа. На обратной стороне был нарисован план кладбища и крестиком отмечена могила дяди Гриши. Также я взяла у нее паспорт, пенсионное удостоверение и сберегательную книжку на предъявителя. Я положила их во внутренний карман куртки и застегнула молнию.
 
Ангел: Как долго они разговаривают. Времени уже почти не осталось Маше надо немедленно выйти из комнаты. Как ее заставить? Сделаю так, что она сильно захочет пить.

Маша: Внезапно у меня пересохло во рту. Наверно потому, что я слишком много и громко говорила. Я пошла на кухню, чтобы выпить воды. В это время раздался оглушительный рев, в квартире погас свет, а за окном, наоборот, небо озарилось желто-красными языками пожара. Затем я почувствовала толчок и упала.

Ангел: Я подхватил Машу. Повернул ее тело перпендикулярно окну и осторожно положил на пол. Иначе в этой малогабаритной кухне она бы непременно стукнулась головой о стол.
                ******
Маша: Я не понимала, сколько времени прошло. Я с трудом встала в полной темноте. Голова болела. Меня тошнило. Я стала кричать и звать тетю Зою. Она не отзывалась. Я сняла с плеча свой рюкзачок, вытащила фонарик. Освещая себе путь фонариком, вошла в комнату. Теперь там была груда кирпичей и арматуры. Надо мной было огненное небо, по которому с ревом и на низком высоте летали  бомбардировщики. Я стала разгребать завал и через некоторое время схватила руку. Это была рука тети Зои, пульс не определялся и она была уже холодная. Тетя Зоя была мертва. И уже давно. Я попыталась откопать ее труп. Сделать это без посторонней помощи было невозможно. Что дальше? Сквозь гул и грохот внезапно я услышала детский плач. Может мне показалось? Я прислушалась. В стене между квартирами зияла огромная дыра. Освещая себе путь фонариком я еле перелезла через завал и вошла в соседнюю квартиру. На полу лежала молодая женщина. Я видела только ее ноги. Верхняя половина туловища была под завалом. Она тоже была мертва. Ребенок плакал в детской кроватке, которая стояла в противоположном конце комнаты. Я взяла его на руки. Надо мной висела и скрипела балка перекрытий, она могла упасть в любой момент. Я вышла из комнаты в коридор, легко открыла дверь в подъезд. Замки, к счастью, не заклинило. Держась за перила я осторожно спустилась по лестницам и вышла на улицу.
               
                ***********
Ангел: Я, как Атлант, подпер плечом скрипучую балку, чтобы она не рухнула на голову Маши. Маша успешно выбралась из дома. Как раз во время. Дом уже загорелся. Что дальше? Как отправить ее в безопасное место? Неужели придется рискнуть жизнью Сергея? Другого выхода, пожалуй, нет. Он как раз пошел за продуктами в ближайший магазин. Но продуктов он купить не сможет. Магазин уже разрушен и разграблен.
                ************
Маша: На улице было душно от гари и очень светло от пожаров. Я вспомнила, что здесь много нефти. Наверно горит нефтезавод. Я не знала, куда идти и пошла  вдоль домов в направлении, противоположном пожару. Были слышны пулеметные очереди. Следы от пуль в виде пунктиров царапали штукатурку и отбивали кусочки кирпичей у стен домов, мимо которых я проходила.Не смотря на грохот я слышала слабые звуки, издаваемые ребенком. То ли крик, то ли писк. Я радовалось, что он жив. Внезапно какая-то огромная темная фигура бросилась ко мне, выхватила ребенка, а меня толкнула на землю. Я упала. Фигура повалилась на меня. Я не могла пошевелится. Через некоторое время я услышала мужской голос над своим ухом. «По моей команде быстро встать и бежать за мной». Он вскочил, рванул меня за руку и потянул за собой. Он  петлял, как заяц. Бежать с такой скоростью было трудно. Я тяжело дышала. Наконец мы прибежали к какому-то дому, мужчина толкнул дверь и мы  вошли.
-Это самое безопасное место в этом аду.- сказал он. - это больница. Вы позволите, я отнесу вашего ребенка в детское отделение, пусть педиатр его осмотрит.
-Это не мой ребенок.
-А чей?
-Не знаю. Его мать погибла. Знаю только адрес, и то без номера квартиры.
Он вырвал клочок бумаги из записной книжки. Я продиктовала адрес. Он засунул бумажку ребенку под одежду.
-А вы кто такая?
-Я здесь оказалась случайно. Я анестезиолог-реаниматолог совсем из другого города.   Я назвала себя
-О, коллега! Как приятно!- и он улыбнулся.
Он снял бронежилет и каску и перестал казаться таким громоздким.
-Аслан, не поверишь, я привел тебе анестезиолога - крикнул он.
Тот, кого назвали Асланом, вышел из операционного блока и снял маску.
-Сергей, ты забыл, что мы посылали тебя за едой? Нам есть нечего.
-Какая еда, Аслан. Там настоящая бомбардировка.
-А где же ты нашел анестезиолога?
-Не поверишь.На панели.
Они засмеялись.
-Пусть переодевается и идет в операционную. Я принимаю ее на работу. Заявление напишет завтра.
-Побойся бога или Аллаха, Аслан. Она контужена. В их квартиру попал снаряд.
-Тогда пусть отдохнет. Скоро будет очень много работы.

                *****
Маша: Грохот непрерывно нарастает. Поток раненых кажется бесконечным. Мы работаем без сна, без отдыха уже много суток, но все равно не успеваем. Хирурги переходят от стола к столу, не размываясь, как автоматы.. Меняют только перчатки. Не хватает операционного белья. Я интубирую больного, ввожу калипсол и бегу к следующему. Не хватает дыхательных аппаратов. Заросший чеченец с платком на голове вентилирует своего товарища мешком Амбу. Быстро научился. От постоянного грохота мы плохо слышим друг друга... Уже кончились запасы крови. На исходе кровезаменители. Нам нечем работать. Нечем. В углу операционной на клеенке растет груда ампутированных рук и ног. Из-под нее течет кровь. Некому убрать все это. Наши бахилы промокли кровью и противно хлюпают. Мне бросилась в глаза ампутированная кисть. Пальцы длинные, утонченные, ногти красивой продолговатой формы. Под ногтями черная кайма земли. Кому она принадлежала? Я не могу вспомнить ее бывшего хозяина. Мальчишки, совсем еще мальчишки. Федералы и боевики. И мирные жители. Больше всего мирных. У нас закончились антибиотики. Их раны начнут нагнаиватся. Швы расползутся. Вся наша работа напрасна. Мы заражены Смертью. Мы все здесь погибнем. Все. Конец света. Апокалипсис.
Вы, которые затеяли все это. Маньяки-человеконенавистники. Наемные убийцы. Военные министры. Военно-промышленники. Деградированный алкоголик, выбранный народом в президенты, отдавший приказ современной авиации бомбить собственный город. Будьте вы прокляты. Трижды прокляты. Это я предсмертным хрипящим дыханием спущу и натравлю на вас свирепую и беспощадную собаку по кличке Смерть. О, я хорошо знаю ее повадки. Много лет изучала. Она ворвется в ваше жилище, вцепится зубами в ваше горло, будет рвать ваше тело когтями, лакомится человечиной. Вы, которые затеяли все это. Да будет пытка ваша бесконечной. Да будет страшной ваша агония на безжизненной мертвой планете.
Ненависть. В моей душе осталась только ненависть. И ничего больше. Ненависть проникла в мой мозг, мое тело, пропитала каждую клеточку, убила все остальные чувства. Я ненавижу даже себя за то, что я стала такой.

                *****
Ангел: Ах, Маша, Маша. Бедная моя эмоциональная девочка. Что ты наделала?  Твоя ненависть, как бритва, перерезала ту духовную пуповину, которая связывала меня с тобой. Моя  боль стекает по этому обрывку  и капает на землю. Гнев, даже праведный, разрушает прежде всего того, кто его испытывает, Маша. И все потому, что этот человек лишается нашего покровительства. Остается без  нашей  поддержки. Дьявол всячески этого добивается и провоцирует вас. Учил же вас Спаситель прощать. Учил собственным примером. Но как трудно дается этот урок, я понимаю. Девочка моя, конечно, ты не будешь жить в  ненависти. Это был просто  сильный выброс темной энергии. Как протуберанец на солнце. Это не твои эмоции. Уж я-то тебя знаю. Но теперь ты остаешься без моей защиты. Конечно я тебя не оставлю. Конечно я попытаюсь восстановит нашу связь. Для этого необходимо вырастить новый энергетический кабель, тонкий и гибкий. Он щупальцем будет расти от меня к тебе. Это потребует больших усилий с моей стороны.  На это уйдет много времени. И все это время ты останешься без моей защиты. Маша, Маша, теперь я не смогу тебя оберегать. Успею ли я?  Как  ты выберешься из этого ада? В войнах и катастрофах выживает только тот, у кого есть Ангел-хранитель. Мне предстоит смотреть, как ты погибнешь. Не  выполнив своего предназначения. К которому мы так долго тебя готовили. К которому ты так быстро и успешно шла.
 
                *****
Маша: И тут произошло самое непостижимое, невообразимое с позиции здравого смысла. С позиции гуманизма. С позиции общечеловеческих ценностей. Мы выживали в условиях войны. Не то, чтобы мы приняли ее законы и подчинились им. Мы просто выживали. Как тараканы, которых пытаются уничтожить хлорофосом. Нам не платили денег. Банковская система была полностью уничтожена. Да и что можно было купить за деньги? Все магазины и продуктовые ларьки были разрушены и разграблены. Нам не хватало еды. Иногда чеченцы, которые забирали у нас раненых боевиков, привозили нам шашлыки, лаваш и сыр. Солдат федеральных войск и мирных жителей, которые были транспортабельны, мы отправляли на вертолетах. За ними прилетали наши друзья, - военные врачи. Они привозили нам перевязочный материал, медикаменты, кровезаменители и препараты крови. Так же они привозили нам сгущенку и тушенку. Мы понимали, что такой статьи расходов как «питание персонала городской больницы» у них нет и все это они выкраивают из своего пайка. Они уверяли, что тушенки и сгущенки у них, как грязи. В это трудно было поверить, видя худых, если не сказать истощенных, солдат федеральных войск. Система электроснабжения города была полностью разрушена и наша больница получала электроэнергию из своего автономного источника, который был маломощным и не был рассчитан на длительную работу. Мы выкрутили большинство лампочек в коридорах и палатах и все равно лампы в операционных горели очень тускло. Иногда я по просьбе хирургов дополнительно светила в глубь раны своим мощным фонариком на батарейках. Если мы включали электрочайник, то у нас останавливались респираторы в реанимации, так как не хватало напряжения в сети. Поэтому прежде, чем включит чайник, я осматривала больных, и если их состояние позволяло, я несколько минут вентилировала пациентов руками с помощь мешка Амбу, а Фатима тем временем кипятила чайник и тут же переливала кипяток в термос.
Система центрального отопления также была выведена из строя. Наши пациенты мерзли. Нам тоже было холодно. Фатима подарила мне кофту из овечьей шерсти ручной вязки. Я обрезала ей рукава и носила как телогрейку под больничным костюмом. Также она подарила мне шерстяные носки, поверх которых я надевала бахилы.
  Я стала биороботом. Ела, спала и работала. Ела, спала и работала. Работала. Работала. Работала. Мы все превратились в автоматы. Мы перестали испытывать какие-либо человеческие эмоции. То, что мы видели, было за пределами человеческих чувств. Усталые, мы постоянно хотели спать. Мы старались экономить силы и действовать максимально эффективно. Я с удивлением обнаружила, что коэффициент полезного действия моей работы значительно выше, чем "на гражданке". Фатима сама вводила наркотики по первому требованию раненых. Их никто не списывал и тем более не считал пустые ампулы. Мы вели только один журнал – поступления. На кровати каждого больного висел файл, где, кроме паспортных данных, был диагноз и название операции. Раненым, находящимся в реанимации, я писала листы назначения на сутки, Фатима делала отметки о выполнении, затем мы вкладывали листы в файл больного и с ним передавали военным врачам. Никакой другой документации мы не вели. В операционной я работала сразу на несколько столов. Если хирурги были заняты, я делала маленькие операции. Самое страшное, что оказалось на войне – это не голод, холод, дефицит сна или избыток отрицательных эмоций. Самым страшным, настоящей пыткой оказался объем работы, которую мы физически не могли выполнить. Из-за большого числа раненых мне приходится хоронить таких, которых в мирное время я могла бы спасти. В то время, как я занималась одним больным, другой тяжелел. Иногда я успевала вырулить ситуацию, а иногда и нет.
Травмы. Механические. Термические. Ожоги и обморожения. Синдромы  длительного сдавления. Раны. Тупые. Колото-резанные. Осколочные. И огнестрельные. Из автомата. Очередью. Не надо быть умелым стрелком. Этого уже не требуется. Только безжалостным. Какая-нибудь пуля да попадет. Попадет непременно. Они вылетают с бешеной  скоростью. От них не увернешься. Они коварные.  Внутри   человека начинают крутиться, петлять. Меняют направление. Входное отверстие не соответствует выходному. Некоторые в теле раненого взрываются. Разрывают плоть. Они многослойные. Начиненные смертью. Запрещенные Гаагской конференцией. Что тут можно сделать? В этом месиве? Что-то иссечь? Что-то исправить? Как-то помочь? Хоть как-то? Хотя бы в несколько этапов. Как Сергею это удается? Травмы. Груди, живота,  конечностей. Политравмы. Сочетания. Комбинации. Всего и вся. Немыслимые. Человеческой фантазии не хватает. Только дьявольская. Извращенная. Это война. Его праздник. Праздник Дьявола.
                *******
Новый 1995 год я встретила в операционной. Это был не первый Новый год, который я встречала в операционной. Но это был первый Новый год, который я встретила на войне. Фатима развела медицинский спирт,  добавила несколько ампул аскорбиновой кислоты и глюкозы и дала выпить этот коктейль по глоточку всем хирургам и операционным сестрам, чтобы война поскорее закончилась. Я тоже выпила. Постепенно война, которая вначале казалась хаотичной, приняла какие-то очертания. Днем бомбежки прекращались и возникала иллюзия, что может на этом раз они прекратились окончательно. Однако ночью все возобновлялись с прежней интенсивностью. Днем продолжались автоматные перестрелки и какие-то передвижения. Через 7 дней удалось, наконец, вскрыть и доставить нам стратегические запасы гражданской обороны. Мы получили наркотики, кровезаменители, перевязочный материал, тушенку и сгущенку.
               
                *****
Мальчик-чеченец, лет двенадцати, не больше, поступил в геморрагическом шоке. Огнестрельное ранение левой голени с повреждением большеберцовой артерии. Артериальное кровотечение. Очень большая кровопотеря. Сергей выполнил ему ампутацию. Мальчику требовалась гемотрансфузия, а крови А(II) Rh (+) уже нет. Я предложила себя в качестве донора. Аслан легко попал в мою плохо выраженную локтевую вену. Я причитала:
-Аслан, я вас прошу. Возьмите у родителей информированное согласие. Я здоровая женщина, осенью я прошла профосмотр и сдавала анализы.  Но документация должна быть правильно оформлена.
-Успокойся Маша, я уже поговорил с родителями. Сейчас война. Какая документация?
Подошел Сергей:
-Аслан, чертов вампир. Ты что, всю кровь из нее выпустить хочешь?
-А ты молчи. Не мешай процессу. Ты же знаешь, женщины хорошо переносят кровопотерю. Их организм каждый месяц тренируется.
 Но что-то я, не смотря на ежемесячные тренировки, кровопотерю перенесла плохо. Мне очень захотелось спать. Я несколько раз зевнула и выключилась.
                ******
 Аслан подвел меня к чеченцу лет сорока. «Это Маша. Она спасла твоего сына». Чеченец почему-то не сказал спасибо. Долго и молча смотрел на меня. Потом произнес: «Меня зовут Казбек. Маша, что я могу для тебя сделать?» И я не выдержала.Я просто разрыдалась. «Мне надо похоронить мою тетю. Она погибла 10 дней назад и до сих пор находится в квартире». Я назвала адрес. Казбек долго молчал. Я уже подумала, что  он откажется. Но он сказал, что завтра вместе с братом они приедут.
На следующий день Казбек и его брат Марат приехали на «УАЗике». Они взяли с собой лопаты, кирки и ковер. Похоже они уже выполняли такую работу. Аслан сказал, что мне лучше с ними не ехать. Эти ребята сделают все как надо. Но я настаивала. Тогда Аслан дал мне две записки: одну на чеченском языке, другую на русском. В записках подтверждалось, что я врач, работаю под начальством Аслана. Стояла его подпись и личная печать. Аслан утверждал, что если боевики прочтут записку, то стрелять не будут. К сожалению они сначала стреляют, а потом читают. Наш «УАЗик» без опознавательных знаков мог быть мишенью и для боевиков и для федералов. Казбек посадил меня на переднее сиденье и мы поехали. Я первый раз покинула больницу за 10 дней. Город представлял пепелище. Я не понимала, зачем его бомбить еще? Мне казалось, что все уже разрушено. Я не узнала дом тети Зои. Он весь выгорел. Черный остов и пустые глазницы оконных проемов. Казбек и Марат повязали лица плотными черными платками и стали похожими на разбойников. Казбек повернулся ко мне:
-Маша, оставайся в машине
-Нет, что вы. Я пойду вместе с вами. Как вы войдете в чужую квартиру без хозяев?
-Какая квартира, Маша? Квартиры уже нет.
Я все равно увязалась за ними. Тогда Марат повязал мне на лицо такой же плотный черный платок. Входная деревянная дверь в квартиру выгорела не полностью, Марат толкнул ее плечом и она открылась. В квартире все сгорело – книжные шкафы, книги дяди Гриши, его портрет. На полу валялись осколки фарфоровой посуды. Ужасный запах тлена ударил мне в нос. Я зашаталась. Марат подхватил меня и буквально стащил с 5-го этажа.
Я прислонилась спиной к дому, чтобы иметь какую-то опору. У меня началась рвота. Марат принес из машину пластмассовую бутылку с водой. Я вымыла лицо, руки и пополоскала рот. Он посадил меня в машину, закрыл дверцу и сказал, чтобы я никому не открывала. Меня колотила дрожь. Наконец они вернулись. Они несли ковер, в который было завернуто тело тети Зои. Молча Казбек завел машину и мы поехали на кладбище. Я дала ему план, на котором крестиком была отмечена могила дяди Гриши.
На кладбище Казбек почему-то развернул машину и поехал в обратном направлении. Они разговаривали на чеченском. Я не понимала, что происходит. Наконец Казбек опять развернул «УАЗик» и поехал по прежнему маршруту. И тут я поняла. Перед нами виднелась огромная воронка от бомбы. Несколько могил было разворочено. Взрывной волной по периметру отброшены куски мрамора и изуродованная металлическая ограда. Могила дяди Гриши находилась именно здесь. «Это как раз то место, которое отмечено на карте» -сказал Казбек. Вдвоем они вытащили из машины ковер с телом тети Зои и положили  на дно воронки. Могилу рыть не пришлось. В это время у нас над головами пролетели два бомбардировщика. Марат крикнул мне «Ложись!» и для убедительности толкнул. Я упала на дно воронки и думала «Неужели они будут бомбить кладбище?» «Но ведь бомбили же» ответила я сама себе. Мою щеку что-то царапнуло. Я потрогала рукой. Это был кусок дерева. Кусок гроба. Я боялась, что наткнусь на кости. Останки дяди Гриши. Самолеты улетели. Мы забросали тело тети Зои землей, сели в машину и поехали в больницу.

                *****
Мне очень хотелось принять душ. Но горячей воды в больнице не было. Военные обещали установить нам передвижную баню-прачечную. Но из-за непрерывных боевых действий этого никак не удавалось сделать. У нас скопилось очень много грязного белья, а запасы чистого давно закончились.
Фатима взяла кипяток из термоса, развела его водой из-под крана и помыла меня в душевой. Я легла на диван в ординаторской. Фатима накрыла меня одеялом и дала выпить спирт. «Поспи»- сказала она. «Аслан поработает». Подошел Сергей и сел на диван у моих ног.
-За что нам такое наказание? - спросила я его, как будто он должен был знать.
-Не наказание, - наказывают виновных, - а испытание.
-Испытание? Но я не хочу быть машиной на испытательном полигоне!
-А твоего согласия никто и не спрашивает. Маша, ты играла в компьютерные игры?
-Да. А что?
-Ты замечала, что все они построены по принципу уровней? Неважно, что ты делаешь- складываешь кубики, ловишь мячики или стреляешь по мишеням, сначала темп игры медленный, ты успеваешь все выполнить, набираешь определенное количество очков и тебя переводят на другой уровень. Там темп ускоряется, кубики падают все скорей и скорей, мячики вылетают со всех сторон, а мишени прячутся, выскакивают из-за углов, да еще и стреляют в тебя. Ты набираешь не только очки, но и штрафные баллы. На следующем уровне скорость еще выше, ты крутить головой во все стороны, боишься ошибиться. Тебя переводят на последний уровень, но там не будет проще. Там будет сложнее, Маша. И вот наконец, игра окончена... Ваш общий счет составил и дальше окончательная цифра. Вся наша жизнь – это игра, Маша. И если мы на последнем уровне, значит предыдущие мы уже прошли.
Я задумалась над его словами. А Сергей тем временем полез в шкаф и вытащил… Кто бы мог подумать? Гитару. Он снова сел на диван, настроил струны, чуть-чуть прокашлялся и запел:
Не считай, что могло быть иначе
И не думай, что все это зря.
Для решения этой задачи
Господь выбирает тебя.
Пусть постигнут тебя неудачи.
Предадут дорогие друзья.
Для решения этой задачи
Господь выбирает тебя
     Не надо, не надо, не надо
     Нам ждать награды, награды. награды,
     Просить пощады, пощады, пощады
     Не надо, не надо, не надо
     Не надо, не надо, не надо
     Считать утраты, утраты, утраты
     Гасить лампады, лампады, лампады
     Не надо, не надо, не надо.

Не считай, что ты стар и что болен,
Не планируй сидеть у огня,
Ты же воин, так будь же доволен,
Что господь выбирает тебя
Вид погостов и колоколен
Не замедлит бега коня.
Ты же воин, так будь же доволен,
Что господь выбирает тебя.
     Не надо, не надо, не надо
     Нам ждать награды, награды. награды,
     Просить пощады, пощады, пощады
     Не надо, не надо, не надо
     Не надо, не надо, не надо
     Считать утраты, утраты, утраты
     Гасить лампады, лампады, лампады
     Не надо, не надо, не надо.

                *****
Мы работали бригадами, меняя друг друга. Отмечался выраженный кадровый дефицит. Во время войны осталось не более одной трети от штатного расписания больницы. Большинство врачей и медицинских сестер перед войной ухало из Грозного. Перед самым началом боевых действий Аслан сам уволил всех молодых сестер. Многие хотели остаться. Они говорили «Как же вы справитесь без нас?» Аслан отвечал, что война – это не женское дело. Я попала в бригаду вместе с Асланом и Сергеем. Аслан несколько дней приглядывался ко мне, потом перестал. Сергей работал легко, играючи.Часто шутил, разговаривал на посторонние темы. А руки сами знали, что нужно делать. Он хорошо ориентировался в ране. Мгновенно находил раневой канал и не терял его, как собака-ищейка, взявшая след. В животе он был как у себя дома. Хорошо работал с огнестрельными ранами. По законам военного времени. По канонам военно-полевой хирургии. Я спросила, где он этому научился? Ведь он не был военным врачом. "Здешние ребята-чеченцы очень любят стрелять друг в друга. Это у них национальная забава. Называется кровная месть. Так что жизнь научила". Мне нравилось смотреть,как он работает. Так красиво. Эстетично. К сожалению наблюдать это удавалось очень редко. Я все время была занята Бегала от одного больного к другому. То в приемный покой, то в реанимацию. Бросала Фатиму одну. Она справлялась.
Работоспособность Сергея была фантастической. Его анастомозы не разваливались, а раны редко нагнаивались. Ему все удавалось. Про таких говорят - любимчик судьбы. Баловень. Да и как таких не любить и не баловать?
Я была очень удивлена, когда узнала, что последние 10 лет Сергей работал нейрохирургом и не имел отношения к абдоминальной хирургии. Еще больше я удивилась, когда Фатима рассказала мне, что Сергей пережил тяжелую личную драму. Его жена стала алкоголичкой. Сергей долго и безуспешно ее лечил. В конце концов дело закончилось разводом. Она не хотела отказываться от своих детей. Сергею пришлось через суд лишать бывшую жену материнских прав. Было несколько судебных заседаний. Наш суд неохотно отдает детей отцу, но Сергей выиграл процесс. Сейчас его дети находятся у его родителей в станице. Перед войной он их туда отвез. «Так, что наш Сергей свободен» сказала Фатима и многозначительно посмотрела на меня.

                ******
На крещение военные сделали нам подарок – установили. наконец, передвижную баню-прачечную и врезали ее к нашей системе водоснабжения. Теперь мы смогли принимать горячий душ. Прилетел на вертолете наш друг военный врач Михаил. Забрал у нас раненных, а нам  привез подарки: японский телевизор на батарейках, несколько упаковок поливитаминов «А то вы тут умрете от цинги и рахита», а нам с Фатимой – шампунь. «Ромашковый» прочла я на этикетке и бросилась целовать Михаила.
Я сомневалась будет ли работать японский телевизор, ведь телецентр в Грозном был разрушен, но Михаил сказал, что их телевизор берет сигнал из Моздока и у нас должен взять, если есть наружная антенна.
Он оказался прав. Я включила телевизор и стала смотреть. Дистрофичные  манекенщицы ходили по подиуму. Еще более худые, чем солдаты федеральных войск. Их лица были агрессивны. А чему бы им улыбаться? Я переключила канал. На другой программе веселые и яркие девицы танцевали канкан. Играла музыка. Все веселились. Никому не было до нас никакого дела. Я щелкнула переключателем. Всемирно известная оперная певица публично пожимала руку главному военному преступнику и называла его другом: «Мой друг Борис Николаевич». Его рука была в крови. Рука оперной певицы тоже стала красной от крови, кровь выступила на экране телевизора и стала капать на пол. На полу образовалась лужа. Кровь. Кровь. Везде кровь.
В ординаторскую вошел Сергей.
- Ну как, японское чудо техники? Берет сигнал из Моздока? А это еще что такое? Он ткнул палец в кровь и облизнул его.- Я пришла в ужас. Что он делает? - Это какой же идиот додумался поставить кетчуп на телевизор! Когда вокруг все трясется! Кетчуп испортили, весь экран заляпали.- Он взял кусок марли и вытер экран.

                *****
Почта в Грозном не работала. Я написала письмо маме, в котором сообщала о смерти тети Зои и о том, как мне удалось ее похоронить. Второе письмо я написала Юле, попросила ее оформить от моего имени заявление на отпуск без сохранения содержания и отнести в наш отдел кадров. Письма я передала Михаилу, когда он прилетел за очередной партией раненых. Он опускал наши письма в почтовый ящик в Моздоке.

                *****
Они ворвались, как вихрь. Стали палить из автоматов по стенам в предоперационной. Втащили раненого прямо в операционную и положили на свободный стол. Благо, что он нашелся.
-Всем стоять на местах! Не двигаться!
Я поняла, что раненый - известный полевой командир, возможно сам Хаттабов. Один из моджахедов приставил дуло автомата к спине Сергея и скомандовал:
-Быстро оперируй!
-Я не могу оперировать без наркоза - голос у Сергея был глухой.
-Кто тут дает наркоз?
-Я анестезиолог - сказала я и тут же почувствовала неприятный металлический холодок между лопаток.
-Скорее начинай!-  крикнул моджахед.
Фатима уже вошла в вену и измерила артериальное давление, оно оказалось в норме.
-У вас нет аллергии? - задала я раненому обычный вопрос.
-Молчать!- заорал боевик, как будто я выведывала военную тайну. Например
местоположение их базы.
И тут началось мистическое действо под названием вводный наркоз. Боевики сгрудились вокруг меня и смотрели, как завороженные. Только что их командир был в полном сознании и отдавал приказы. И вот он спит. Я выключила ему сознание. Сейчас выключу дыхание. Чеченец очень анатомичен, у него длинная шея, большой рот и ровные зубы. Проблем с интубацией быть не должно. Тогда почему у меня дрожат руки? Клинок ларингоскопа выбил легкую дробь о передние зубы чеченца. Но все прошло гладко. Рентгенлаборант сделал рентгенографию левой голени.
Сергей снял повязки и тут мы увидели рану. Я поняла, что конечность вряд ли удастся спасти. А мы не успели получить согласия пациента на ампутацию. А ведь он был в сознании. Он проснется, увидит, что ноги нет, даст команду своим боевикам и они всех нас перестреляют. И в первую очередь Сергея, потому, что ампутацию выполнит он. Я оледенела. Я поняла, как мне дорог Сергей. Я не хочу видеть, как они его убьют. Господи, сделай милость, пусть мы умрем одновременно.
В операционную вбежал Аслан.
-Маша, уходи от стола. Дальше обезболивание буду проводить я!
Сергей взглянул на него с благодарностью и тихо сказал:
-Пусть Маша уйдет отсюда.
-Молчать! Снова заорал моджахед.
Аслан быстро оценил обстановку.
-Рана очень плохая. Ногу вряд ли удастся спасти. Вы видите? - обратился он к моджахедам. - Поскольку больной спит и мы не успели узнать его мнение, решение об ампутации придется принимать вам. Браво, Аслан. Так изящно переложил ответственность на боевиков. Они опешили. Они были явно не готовы к принятию такого решения. Они привыкли подчиняться. Я поняла, что они бояться своего командира не меньше, чем мы. Проснется и спросит с них. Они переглянулись.
-А ты можешь его разбудить?- спросил один из них у Аслана.- Чтобы спросить его самого.
-Могу. Я все могу - скромно ответил Аслан - Но понравиться ли вашему командиру проснуться посреди собственной операции?
Они понимали, нет, ему не понравится.  Что же делать? Аслан театрально выдержал паузу и предложил решение:
-Сейчас мы пригласим нашего лучшего специалиста – травматолога и узнаем его мнение.
Мария Петровна,пожалуйста, идите и пригласите самого Иван Ивановича.
Я выбежала из операционной и натолкнулась грудью на дуло автомата. «Стой, стрелять буду!» Да сколько же здесь боевиков?
-Мне нужно привести травматолога - сказала я.
-Я пойду с тобой -ответил моджахед.
Сначала я услышала его храп. Иван крепко спал на диване в ординаторской отделения травматологии. Я стала его будить.
-Иван Иванович, вставайте. Надо идти в операционную.
-Не моя очередь - резонно ответил он и повернулся на другой бок.
-Очень нужно, экстраординарные обстоятельства. Меня Аслан прислал.
-Хорошо- пообещал он и снова захрапел.
Я хотела вылить на него холодной воды и подошла к раковине. В это время моджахед дал автоматную очередь над головой Ивана.
-Убедил - сказал Иван и встал. Он подошел к умывальнику, плеснул в лицо холодной водой и фыркнул.
-Похоже нас взяли в заложники?
-Похоже - ответила я.

Иван помылся и вошел в операционную. На животе фартук. Руки подняты. Пальцы растопырены. Операционная сестра с трудом натягивает на него перчатки максимального размера. Он внушителен. Он долго рассматривает рентгенограмму и качает головой. Молчит. Боевики тоже молчат. Ждут.
-Рана очень плохая. Большеберцовая кость раздроблена на мелкие осколки- сказал Иван.
-Вдребезги - добавил он для убедительности - Однако я попытаюсь сделать остеосинтез
Сергей уже сделал ревизию, большеберцовая артерия на наше счастье оказалась цела.
Боевики сделали несколько шагов, поближе к операционному столу. Им хотелось лучше все рассмотреть. Аслан громко заорал на них.
- Отойти от стола! К двери! У вас есть хоть малейшее понятие о стерильности! Об асептике и антисептике! - Я никогда не слышала, что бы он так кричал. Ну, дает. Он продолжил уже обычным спокойным голосом. Фатима, позови санитара. Пусть хлоркой протрет пол. И тряпку с хлоркой положит перед дверью. 
 Они все поняли.
 Операция продолжалась 3 часа, в конце Иван наложил гипсовую повязку. Больной проснулся.  Боевики тут же погрузили его на каталку и увезли. Ух, пронесло.

                ******
К концу февраля в Грозном почти не осталось мирных жителей. Все, кто мог, покинули город. Однажды ночью во время очередной бомбардировки снаряд попал в терапевтический корпус больницы, в отделение неврологии, которое располагалось на последнем этаже. Возник пожар. Его удалось быстро потужить и обошлось без серьезных жертв. Руководство больницы приняло решение об эвакуации персонала больницы в горы, где мы должны были развернуть военно-полевой госпиталь. Тем более, что боевые действия все больше перемещались в горы, и было ясно, что к лету, после таяния снегов, основные бои будут проходить именно там. Была проделано большая подготовительная работа. Всех раненых мы отправили в Моздок, аппаратуру и медикаменты сложили в ящики. Нас погрузили в машины, прицепили к БТЭРам и они медленно потащились по заснеженной дороге. Я оказалась в одной машине с Сергеем. Все пространство в машине он загрузил коробками с хирургическим инструментом, а мы приютились на заднем сидении. Местность была необыкновенно красивой. Горы, величественные и торжественные, смотрели на нас с недоумением и легким презрением. Контуры их вершин образовывали замысловатую резанную линию на ярко синем небе. Вдоль дороги горы были покрыты лесом, очень высокими елями и соснами. А те в свою очередь были покрыты снегом. Все сверкало, искрилось, переливалось, слепило глаза. Я отвыкла от яркого света и жмурилась как крот. За каждым поворотом пейзаж менялся. Мне нравилось, что мы ехали очень медленно, и я успевала насладится каждой деталью. Из ада я попала в рай. Впервые за 2 месяца я почувствовала себя в полной безопасности. Постоянное нервное напряжение сразу снялось. Мышцы расслабились. У меня приятно кружилась голова. Свежий воздух пьянил. Каждый вдох доставлял наслаждение. Я дышала, дышала и не заметила как уснула.

                *****
Я проснулась от того, что кто-то целовал меня в лицо. Я подумала, что это мне снится. Я  не хотела открывать глаза. Боялась проснуться. Теплые и нежные губы прикасались к моим щекам, моей шее. Влажный язык трогательно облизывал  мою кожу. Я боялась пошевелиться. Старалась не дышать. Наконец я услышала горячий шепот у себя над ухом: «Машенька. Прости, что я разбудил тебя. Ты так сладко спала». Я открыла глаза и увидела глаза Сергея. Близко-близко. Теплая волна захлестнула меня. Он обнял меня и крепко прижал к своей груди. Наши руки сплелись. Он взял мою руку, провел ею по своему лицу, поднес к глазам. «Машенька... Какие у тебя красивые руки... Такие тонкие пальчики и такие умелые». Он стал целовать мою ладошку, потом каждый палец.  Я гладила его волосы. Наконец наши губы встретились, его язык оказался у меня во рту. Я задыхалась от счастья. Его рука скользнула под мой свитер и стала гладить мой живот. Он ловко расстегнул молнию на моих джинсах, которая у меня часто заедала. Его рука была горячей, как будто у него была повышенная температура. Его пальцы слегка дрожали. Движения были очень нежными и слегка робкими. «Маша. Сокровище мое бесценное, я хочу тебя. Безумно хочу.» Он тяжело дышал «Когда же наконец мы приедем? Тащимся, как черепахи»
                *****
Мы остановились на окраине аула. Сергей помог мне вылезти из машины. «Постой здесь, я скоро вернусь». Он побежал к дому. Я осталась его ждать. Меня охватило чувство надвигающегося счастья. Не надежды, которая может не оправдаться. Не мечты, которая может не сбыться. Не ожидание, которые может обмануть. Уверенность. Абсолютная. Я знала, что сейчас впервые в жизни я получу то, чего хочу. То, чего хотела все жизнь. То, о чем мечтала все жизнь. И даже больше. То, о чем не мечтала. То, о чем не могла даже мечтать. Даже помыслить. Даже подумать. Даже представить, что такое возможно. Что такое бывает. И что такое будет. Сейчас. Со мной.

Навстречу Сергею вышла хозяйка, пожилая чеченка в черном платке. Сергей ей что-то сказал.  Она кивнула головой. Он протянул ей деньги. Она еще раз утвердительно кивнула. Я видела как Сергей возвращается. Он подбежал ко мне и обнял меня за плечи. «Пойдем. Мы будем жить на мужской половине. Я сказал хозяйке, что ты моя жена». Жилище чеченцев, как и всех мусульман, разделено на две половины – мужскую, куда женщинам входить запрещено и женскую. Мы вошли на мужскую половину, где сейчас никто не жил. В комнате не было кровати. На полу лежали ковры, матрасы и свежее белье. Сергей закрыл дверь  с внутренней стороны и оставил ключ в замке. Мы бросились друг к другу. Обнимались, целовались и срывали  одежду. Разбрасывали по  комнате куда попало. Мы очень спешили. Как будто у нас было мало времени. Его руки, сильные, нежные, скользят по моему животу. Его губы целуют  мою грудь. Любое его прикосновение доставляет наслаждение. Немыслимое. Невообразимое. Что-то запредельное. Как такое возможно? Как ты смог? Как ты сумел?  Я ощущаю его в себе. Внутри. Эти движения... Этот ритм...Этот темп... Какой-то мистический танец. Я растворяюсь в нем. Ничего не соображаю. Ни о чем не думаю. Нет, одна мысль осталась. Только одна. Единственная. Сделать так, что бы ему было хорошо. Со мной. Так, как никогда раньше не было. Так, как не бывает. Так, как не может быть. Я знаю, как это сделать. Я знаю, что я это могу. Я знаю, что я это умею. Только я. И я делаю это. И я это хочу. Запах его тела. Он пьянит. Не могу надышаться. Мы катаемся по полу.  Хорошо, что здесь много места. Мы, как змеи, сплелись и перетекаем из одной позы в другую. Я оказываюсь то сверху, то снизу. Обнимаю его, как лиана, всем своим телом. Земля уже не притягивает меня. Сильные толчки изнутри подбрасывают меня в небо. Как мячик. Я улетаю. Это полет. Что ты сделал со мной? Где я? Слова исчезли. Остались только звуки. Только гласные. Только музыка. Она прекрасна. Этот ритм.  Он  нарастает.  Ускоряется.  Вибрации высокие. Почти ультразвук. И легкая судорога… Сереж-а-а-а!
                *****
Сергей: Моя. Только моя. Вся. Целиком. Полностью. С головы до ног. Изнутри и снаружи. На всю жизнь. После жизни. После смерти. Навсегда. На века. На веки вечные. Забытое русское слово желанная. Хочу и имею. Имею то, что хочу. Владею. Обладаю. И не могу насытиться. Снова и снова. Опять и опять. Еще, еще и еще. Завидую самому себе. Забытое русское слово вожделение. Моя удача. Моя награда. Мой выигрыш в лотерею. Главный приз. Бесценный.Моей любви так много. В таком избытке. В таком количестве. Зачем тебе столько? Как ты справишься?
                ******
 Маша: Я пропитана тобой. Я - твоя. Мое тело - твое. Мои мысли - о тебе. Моя жизнь- для тебя.Я вдыхаю твою любовь.Поглощаю ее. Она - во мне. Она -для меня. Я потрачу годы, чтобы изучить тебя. Твои особенности. Твои привычки. Твои индивидуальные реакции. Твои особо чувствительные места. Мои руки. Мои пальцы. Кончики пальцев. Рецепторы на кончиках. И твое тело - в моих руках. Как музыкальный инструмент. Я буду играть на нем. Обнимать. Гладить. Ласкать. Я буду делать тебе массаж. Буду растирать тебя эфирными маслами. Лаванда-шалфей-эвкалипт. Буду угождать тебе, как японская гейша. Буду развлекать тебя разговорами. Выполнять все твои желания-фантазии-капризы. Буду танцевать перед тобой восточные танцы. А еще... А еще ... Я  буду варить тебе борщ.
                *********
Кто-то постучал в дверь. Сергей обмотался простыней и стал похож на  римского патриция. Это хозяйка принесла нам еды - брынзу, лаваш и молоко. Она сказала, что растопила нам баню.
Чеченская баня напоминала русскую. Сергей взял мочалку. Нежно и бережно намылил меня. Потом он опустился передо мной на корточки, обнял и посмотрел на меня снизу вверх.
- Машенька, какая же ты красивая. Какая у тебя тонкая талия. Неправдоподобно тонкая.  Его рука скользнула по моему намыленному животу. - Это просто чудо какое-то. Я не понимаю, где у тебя тут помещается желудок, кишечник, матка? В таком маленьком объеме?
Я засмеялась - Все есть и прекрасно функционирует.
- Не сомневаюсь. Сделал ревизию изнутри. - Он улыбнулся и облил меня водой из ковшика - Хотел бы я быть художником, чтобы нарисовать твой портрет. Или скульптором. Лучше скульптором. Но у меня даже фотоаппарата нет. Мой разбился. Так некстати. - огорчился он. - Но я напишу тебе стихи.
Мы выскочили из бани и бросились в снег. Миллиарды маленьких иголочек обожгли нашу кожу. Ночь была очень темной и безлунной. Воздух морозным. Яркие мохнатые звезды смотрели на нас безразлично. Я быстро замерзла и побежала снова в баню, а Сергей долго и с наслаждением натирал свое тело снегом. Я начала волноваться, как бы он не простудился.

                *****
Нас разбудил стук в дверь. За окном было уже светло. Это хозяйка принесла нам яичницу, лаваш и молоко. Мы с аппетитом стали завтракать. В это время снова постучали. Я услышала голос Аслана:
-Сергей, Маша. Для нас зарезали барана. Приходите. Будем готовить шашлык.
Сергей приоткрыл дверь
-Аслан, мы никуда не пойдем. Когда шашлык будет готов, принеси, пожалуйста, две порции.
Сергей кормил меня, как птенца. Я открывала рот, а он клал мне кусочки лаваша и сыра. А я целовала его пальцы. Я поднесла его руку к своим глазам и стала рассматривать. На первый взгляд казалось, что это обычная мужская рука. Ничего особенного. Массивная. Сильная. Теплая. Пальцы не слишком длинные. Ногти красивой формы, коротко подстрижены. Кожа  чуть-чуть сухая. Как и у меня. Как  и у всех, кто работает в операционной и часто моет руки. На ладонной поверхности рисунок. Линия жизни. Его жизни. Извивается. Пересекается. Переплетается с другими линиями. С другими жизнями. С жизнями других людей. Людей больных. Травмированных. Увечных. Умирающих. Он опускает свою руку в их плоть. Он касается их внутренних органов. Его линия жизни начинает исправлять их линии. Удлинять. Выпрямлять. Разматывать этот патологический клубок. Осторожно. Бережно. И ты видишь и понимаешь, что это не обычная рука. Что в ней есть мистическая сила. Сила, способная управлять реальностью. Сила, способная исправлять реальность. Моделировать. Менять местами жизнь и смерть. Болезнь и здоровье. Как я люблю эти руки.
Снова стук в дверь. Это Аслан с шашлыками, лавашем и даже бутылкой сухого вина.
- Ребята, это вам. Рад за вас.  Сергей, завтра придется поработать. Будешь
вести амбулаторный прием. Перевязочная готова. Стерильный материал есть.
-Я тоже могу вести амбулаторный прием. Как терапевт - заявила я.
-Отлично.- обрадовался Аслан.- А то наш терапевт может не справиться. Уже очень много больных записалось к ней на прием. Здесь медицины никакой. Даже фельшерского пункта нет. За каждой ерундой местные жители ездили в Грозный. А теперь у них и этой возможности нет.
-Завтра поработаем - пообещал Сергей. 
                *****
 Сергей начал строить планы на будущее. Накануне войны ему удалось продать квартиру в Грозном. Разумеется по дешевке. На эти деньги в крупном городе ничего не купишь. Придется начинать с нуля. Жить на частной квартире. Он огорчался, что не может обеспечить мне достойную жизнь. Я плохо понимала о чем речь. Выйти за него замуж? Да я этого просто не переживу. Я умру от счастья. Мне вообще не хотелось думать о будущем. Мне вообще не хотелось думать. Ни о чем. Я жила настоящим.
-Давай отложим этот разговор. Мы приедем к твоим родителям, ты покажешь меня своим детям и, если они меня полюбят, то мы поженимся. Я не хочу быть для них мачехой. Я хочу стать им матерью.
-Машенька, какая ты у меня наивная. Так сразу и полюбят. На это потребуется время. Они – подростки. Ревнивые, обидчивые и колючие. Как ежики. Они между собой дерутся, ревнуют меня друг к другу. Все в папу.
-А папа разве ревнивый?
-Еще какой.
-Какая прелесть. Как это приятно.
-Приятно? И ты не боишься, что я изведу тебя свой ревностью?
-Не боюсь. Я ничего не боюсь. Если это примет патологические формы, мы тебя полечим. У меня подруга - психиатр.
-Очень хорошо. Мне уже давно пора к психиатру. Потому, что ты просто свела меня с ума. Я стал ненормальный.- И он засмеялся.

                *****
Ангел: Теперь уже не узнать, кто именно выпустил этот роковой снаряд. То ли федеральные войска не были предупреждены, что городская больница эвакуирована в горы и их разведка  решила, что в  ауле расположились боевики. А может боевики, засекли БТЭРы и решили, что военные готовятся к неожиданному наступлению. Кто знает? Я отчетливо видел отвратительную торжествующую улыбку на лице самого Дьявола. Война – его праздник.  На этот раз он победил. Он очень точно рассчитал траекторию и знал, что я не смогу ее изменить. Снаряд попал как раз в комнату, где спали, крепко обняв друг друга, Маша и Сергей. Они погибли мгновенно. Во сне. Их тела разлетелись на кусочки и перемешались. Нежно и бережно я взял в свои астральные ладони бесценную душу Маши и полетел с нею прямо в Рай. А на земле, выброшенная взрывной волной в снегу и крови осталась лежать записная книжка Сергея, раскрытая на последней странице...

Нас трудно выбить из седла.
Луна сияет диском целым.
Тела отбрасывают тени
И мы - прекрасные мишени
Для их оптических прицелов.
Но будут лучшею защитой
Нам наши добрые дела.
Нас трудно выбить из седла.

Нас из седла не просто выбить.
Мы разучились ненавидеть.
Когда любовь в груди поэта
К чему ему бронежилеты?
Пусть мастерят для нас гробы
И лошадь стала на дыбы
И закусила удила
Нас трудно выбить из седла.

Нас выбить из седла не просто.
Все ярче и все ближе звезды.
Внизу остались злые черти.
Смерть превращается в бессмертие.
Мы сделаем добрее мир
И нам сияет Альтаир
В созвездии Орла.
Нас трудно выбить из седла.

Примечание, написанное рукой Сергея: Звезда Альтаир – альфа Орла, первый градус Водолея. Звезда искателей, первопроходцев, дает трудную судьбу. Считается звездой России.