Чердак с привидениями

Было это очень давно, в уездном городке Н., прилепившемся одним боком к лесопильному заводу, построенному ещё до войны на живописном берегу северного озера. Мы с Валеркой тогда учились в четвёртом классе деревянной  одноэтажной школы, которую все почему-то называли «чайной». Наверное, потому, что напротив находилась настоящая чайная рыболовецкого кооператива, где торговала пивом тётка Савченко.
Городок и сейчас непросто  отыскать на карте без  помощи большого увеличительного стекла, а в те годы он был совсем невелик. Вдоль  всех его улиц пролегли широкие дощатые тротуары. Летом в сухую  погоду серые, в дождь почти чёрные, после первых осенних морозов они покрывались пушистым инеем и становились серебряными.
Солнце летом в тех северных краях  почти не прячется за горизонт. Это очень удивило и обрадовало новую Валеркину соседку, больше всего в жизни ценившую, как она выражалась, «живую копейку». Когда-то она жила на юге, там у них летом темнело уже в восемь вечера. А здесь три месяца подряд светло днём и ночью! И соседка сразу же принялась  экономить на электричестве.
Двор наш был так плотно застроен  сараями и сарайчиками с курами, поросятами и дровами, что почти не оставалось свободного пространства. В подвале одного из домов в войну было бомбоубежище, в подвале другого находилась типография. За пыльными стёклами её низеньких окон можно было видеть, как взмахивают своими деревянными крыльями печатные машины, укладывая в пачки свежий номер газеты.
 Посередине двора, в большой деревянной избе, странно выглядевшей в окружении каменных домов, размещалась жилконтора. В тёплую погоду её окна с резными наличниками не закрывались, и было слышно, как трещат арифмометры, щёлкают счёты, без конца звонит телефон. Там кипела скучная и непонятная нам  взрослая жизнь. На   крыльце конторы день-деньской   шумели и толкались посетители, а вечерами на его широких ступенях собиралась вся дворовая ребятня.
Это было обычное летнее утро. В половине восьмого раздался первый заводской гудок, и людские ручейки со всех улиц стали сливаться  в один общий поток спешащих  на работу горожан. Затем прозвучал второй гудок и из ворот заводской проходной устало побрела домой отработавшая своё ночная смена. Новый рабочий день начался. Дворники к этому времени давно закончили свою работу, и пили чай в подсобке жилконторы. 
В половине девятого с грохотом открылись железные  двери продовольственного магазина, выходившие во двор. Гревшиеся на утреннем солнце огромные синие мухи с сердитым жужжанием разлетелись в разные стороны. Запах свежей трески и солёных огурцов медленно поплыл  из глубин подсобки, поднимаясь до верхних этажей.
Из типографского «подземелья», жмурясь от яркого света, вышел редактор городской газеты Юрий Петрович, наш старый знакомый. Он уселся на скамейку у ворот, покурить свою трубочку и  заодно почитать на солнышке, свежий оттиск газеты.
Я спустился во двор. Потолкавшись у крыльца, поглядев, как грузчики вкатывают на телегу пустые бочки, пошёл в соседний подъезд и позвонил в квартиру номер 25, где жил Валерка. Открыла дверь его матушка, маленькая и кругленькая, как колобок, тётя Паня. Со словами: «Люди добрые давно на ногах, а мой, поглядите-ка, спит, как сурок!» засеменила в комнату – выгонять сына из кровати. 
В то утро тётя Паня затеяла генеральную уборку всей квартиры, поэтому долго ждать моего друга не пришлось. Участие в этом, безусловно, интересном деле никак не входило в Валеркины планы. Одеваясь на ходу, он метнулся к двери.
- Куда опять наладился? А кто половики трясти будет? – всполошилась тётя Паня и попыталась загородить дорогу  сыну, но тот успел прошмыгнуть мимо и, перескакивая через две ступеньки, умчался вниз, обогнав меня.
Когда я вышел на улицу, он уже сидел на скамейке рядом с Петровичем. Тот пыхтел своей трубкой и шуршал газетой.
- Здрасьте, Юрий Петрович! – сказал я. – Не скажете, который час?
Петрович, кивнув в ответ, молча вытащил из кармана часы и щёлкнул крышкой. Фигурные стрелки на пожелтевшем циферблате показывали четверть десятого.
- Видал часики? – восхищённо спросил Валерка. - Фирма «Павелъ Буре», старинные!
- Часы как часы, ничего особенного, - ответил я. – У моего дядьки в Питере есть точно такие же.
- Ничего особенного, говоришь? – воскликнул Валерка. - Между прочим, Юрий Петрович эти часики у себя на чердаке нашёл!
- На прошлой неделе, - Петрович положил газету и стал выколачивать пепел из трубки, - Кота своего искал, смотрю, лежат себе среди всякого хлама.
- Здорово повезло! – завистливо вздохнул Валерка, - Вот бы на нашем чердаке полазать! Только кто ж туда пустит? Управдом поймает, голову оторвёт!
 Петрович с усмешкой посмотрел на нас поверх очков:
- Жалкий народ! Я, между прочим, в ваши годы разрешения у старших на такие дела не спрашивал.
- Айда на наш чердак! – загорелся и я.- Вдруг, в самом деле, что-нибудь там найдём? Только, Юрий Петрович, вы никому из ребят больше не рассказывайте про эти часы, ладно?
- Старик, за кого ты меня принимаешь? – Петрович сделал вид, что обиделся. – Если что интересное найдёте, тащите показать.
 И стал спускаться вниз по лестнице  в типографию.
- Ладно, пошли быстрей! – нетерпеливо махнул рукой Валерка. – Пока во дворе никого!
И тут как назло прямо нам под ноги выкатился из своего подъезда выпущенный самостоятельно погулять сосед Витька в новеньких сандалиях. Он был младше нас на год и славился во дворе тем, что всего боялся.
Например, Витька свято верил в то, что на городском кладбище прячутся привидения, что ночами где-то бродит по улицам страшная «чёрная рука», готовая схватить за горло зазевавшегося прохожего. Жуткие истории про эту руку очень любили рассказывать тёмными осенними вечерами старшие ребята, собравшись на крыльце жилконторы.
Над Витькиными страхами потешалась даже дворовая малышня. Но он был человек совершенно безобидный, никогда и ни на кого не жаловался. Даже на своего вечного врага, нашего одноклассника, долговязого Прусака. Тот при каждой встрече не давал Витьке  прохода. Размахивая длинными руками перед его носом, каждый раз заводил одну и ту же пластинку – предлагал на спор  сходить вдвоём ночью на городское кладбище.
- Вы куда, ребята? – Витьке очень не хотелось болтаться одному по пустому двору. Но свидетели нам были не нужны. Вдруг найдём клад? Да и делиться же находками мы ни с кем не хотели. Самый верный способ избавиться  от Витьки имелся один – как следует напугать.
- Слушай, ты не видел тут привидений? – спросил я его, оглядываясь по сторонам.
- Каких привидений?
- Да обыкновенных! – подхватил Валерка, - Они в таких белых балахонах, а внутри – скелеты! С кладбища сбежали, кого-то в городе ищут.
Витька замолчал, и глаза его стали расширяться от страха. Надо было действовать без промедления дальше. Валерка махнул рукой в сторону соседнего дома:
 - Вон Прусак выглядывает из окна, а во двор не идёт, страшно, поди! Вчера ночью возвращался от тётки мимо кладбища, там они к нему и привязались! Гнались до самого дома! Прусак как  прибежал, все двери в квартиру запер. Мать спрашивает: «Ты чего?», а он от страха говорить не может, только зубами стучит! А привидения где-то во дворе попрятались, то ли в подвале, то ли на чердаке.
Этого оказалось более чем достаточно! Витькины нервы не выдержали, и беднягу как ветром сдуло. Только  слышно было, как торопливо зашлёпали по каменным ступеням на третий этаж его новенькие сандалии. 
Попасть на чердак нашего большого дома можно было двумя путями. Либо по пожарной лестнице, вделанной в стену со стороны двора, либо через двери на самых верхних площадках крайних подъездов. Первый вариант отпадал напрочь – как только полезем, тут же нас и застукают!
Оставался второй. Валерка жил в одном из крайних подъездов. Мы спокойно могли пробраться на чердак оттуда, нужно было только не попасть на глаза его матушке. А если чердачная дверь заперта на замок, можно попытать удачи  во втором крайнем подъезде. Но там жил заклятый  враг ребят всего двора Вовочка!
Щекастый  с поросячьими глазками, на голову выше своих сверстников вечно ухмыляющийся единственный сынок тётки Савченко, был известен как вполне законченный проходимец по прозвищу Блоха. Никто из дворовых ребят не желал иметь с этим типом никаких дел. А про саму тётку Савченко говорили, что если её перевести с продажи пива на воду, то она будет разбавлять и воду.
Целыми днями Вовочка обычно лежал пузом на подоконнике открытого окна и щёлкал семечки. Но, если  замечал, что кто-то из малышни выходил на улицу  с интересной игрушкой или просто с кулёчком ирисок в руках, Блоха оказывался тут как тут. И со сладкой ухмылочкой начинал клянчить приглянувшуюся ему вещицу. Или предлагал сменять на какую-нибудь ерунду. А если рядом не было старших, то просто отнимал, надавав тумаков, и убегал домой.
За подлость характера не однажды Блоху лупили у нас во дворе не только пацаны, но даже девчонки! Да что толку! Вовочка с диким рёвом тут же бежал ябедать мамаше, а та могла живьём съесть кого угодно. В ответ на жалобы соседей тётка Савченко орала на весь двор:
- Вы на своих бандитив лучше побачьте! Бедному дитю с дому не выйтить, того и гляди вубьють!
Возражать ей, стуча кулаком в свою хилую грудь, рисковал только длинный и худой, как дорогое бамбуковое удилище в промтоварном магазине, фотограф дядя Яша, у которого своих детей не было:
- Мадам Савченко, я слышал ваши слова, они больно меня ранят вот сюда! В вашей замечательно живописной фигуре наверняка есть то место, где у каждого человека бьётся сердце. Так почему даже на старости лет вы не смогли оставить там хотя бы немножечко справедливости?  Весь город сегодня имеет знать, что ваш Вовочка имеет на десятерых задатков вырасти настоящим бандитом!
- Тю! – восклицала тётка Савченко, смахивавшая в своём коричневом шёлковом платье на небольшого бегемота. – Який же воно бандит? Воно ж ещё дитя неразумне! Вырасте – поумнее!
Мы направились к Валеркиному подъезду. Потихоньку на цыпочках прокрались на последнюю лестничную площадку. И вот перед нами покрытая ржавчиной тяжёлая железная дверь, ведущая на чердак. Замка на ней к счастью не было. Вдвоём мы осторожно налегли на ручку. Тихонько взвизгнув, дверь приотворилась. 
За ней открылся таинственный полумрак, пахнуло каким-то могильным холодком. Подбадривая друг друга, мы пролезли в образовавшуюся щель и оба чуть не упали – пол на чердаке оказался ниже дверного проёма. Под ногами что-то захрустело.
- Вдруг тут чьи-то кости, а мы по ним ходим?! - дрожащим голосом сказал Валерка.
- Какие ещё кости! Просто тут пол шлаком засыпан!
- Зачем?
- Откуда я знаю! Видел, как улицу прошлым летом тоже шлаком засыпали, а потом сверху асфальтом залили?
- Ну, видел. А на чердаке-то зачем? – пристал Валерка.
- Когда слезем, спросишь у управдома!
- Ага, спросишь! Забыл, как он обещал уши оборвать, когда поймал нас в бомбоубежище?
Пол чердака был перегорожен толстыми деревянными балками, поверх которых лежал настил из досок. Вот по нему мы и стали осторожненько передвигаться, чтобы под ногами не хрустело, к ближайшему слуховому окну, из которого падал вниз косой пыльный пучок света. Все остальные окна, мы это видели с улицы, были заколочены фанерой. Но идти дальше в неизвестную темноту мы на этот раз  не собирались
Возле окна стоял старый, заляпанный извёсткой комод. Я выдвинул один его ящик, он был пустой, выдвинул другой. Там лежала какая-то потрёпанная книга. Стряхнув с находки пыль, сунул её за пазуху. Надо будет потом показать Петровичу, тот любит всё старое, особенно книги.
Вдвоём мы передвинули комод поближе к окну, забрались  наверх и принялись рассматривать двор.
Жаль, что у нас не было бинокля! Мы как будто впервые в жизни увидели свой двор и поначалу даже не узнали его.
Сверху он напоминал огромный каменный колодец. Звуки, залетавшие сюда с улицы, испуганным эхом метались между стенами домов, разбивались на множество голосов и затихали нескоро.
Из слухового окна видно было, как по заводским железнодорожным путям бегал, пыхтя и посвистывая, маленький, почти игрушечный маневровый паровозик «кукушка».   
И вдруг за нашими спинами раздался грохот! Железная дверь захлопнулась! Слышно было, как  зловеще щёлкает с той стороны ключ в замке. Затем раздались чьи-то удаляющиеся вниз по лестнице шаги. Стало очень тихо.
На пятачке только у окна было достаточно светло, но в глубине чердачного пространства угрожающе начала сгущаться ничего хорошего не обещающая холодная чернота.
- Вот это влипли! – дрожащим голосом произнёс Валерка. – Как мы теперь отсюда выберемся?
- Спокойно! – сказал я, сам, испугавшись не меньше друга. – Остаётся только один выход – надо идти вперёд. Только бы там дверь была не заперта! Иди за мной по доскам, осторожно, не свались! И не хнычь!
- Я и не хнычу, - уныло буркнул Валерка.- А вдруг там Блоха?
У маленького ростом Валерки, надо признаться, были основания не показываться в подъезде, где жил Вовочка. На прошлой неделе тётя Паня отправила туда сына с каким-то поручением к старухе Корхонен. Увидев из своего окна, что Валерка зашёл в подъезд, Блоха выскочил на лестничную площадку. На своей территории, без свидетелей, да ещё на голову выше и здоровее противника он чувствовал себя героем!
Загородив Валерке дорогу, он прижал его к стене, а потом молча начал бить ногами. Просто так, ни за что! В это время внизу хлопнула входная дверь, и кто-то стал подниматься по лестнице. Блоха тут же трусливо юркнул в свою квартиру.
Валерка появился дома зарёванный и в синяках. Сказать матери правду? Так тётка Савченко не даст ей житья. А у тёти Пани, Валерка знал, было больное сердце. Соврал, что споткнулся и упал. Не столько больно было, сколько обидно. Валерку же до этого случая никто пальцем во дворе не трогал. Среди ребят считалось позором драться с теми, кто заведомо слабее тебя.
  Потихоньку на ощупь мы стали продвигаться вперёд. Темнота обступала нас со всех сторон. Наконец  впереди появился какой-то слабый свет! Мы обрадовались и прибавили шагу. Казалось, до спасительного выхода оставалось совсем немного, но тут вдруг какие-то огромные серые тени заколыхались у нас прямо перед глазами!
- Привидения!!! А-а-а!!! – заорал не своим голосом Валерка и, не помня себя  от страха, бросился бежать не назад, а вперёд! Я следом за ним, не разбирая дороги! Через секунду мы, запутавшись во что-то страшное, мокрое,  ничего не видя перед собой, выкатились на лестничную площадку!   
И вот тут мы услышали такой дикий женский вопль, а потом чей-то визг, что даже стёкла в подъезде задрожали! 
На всех этажах захлопали двери, зазвучали встревоженные голоса жильцов. Загрохали по каменным ступеням кованые сапоги и послышалось знакомое громкое ворчанье: «Вы меня не знаете, но вы меня ещё узнаете!». Судя по всему, наверх поднимался лично сам управдом Иван Васильевич. Как говорится, дело для нас с Валеркой запахло керосином!
- С-с-слушай, во что это мы запутались? – заикаясь, спросил у меня Валерка.
- Да это обыкновенные простыни! - догадался я.
- А п-п-почему они шевелились? – не унимался Валерка. – Я подумал привидения!
- Так их же тётка Савченко на верёвках развешивала, а Блоха ей помогал. Она всегда бельё на чердаке сушит, хоть управдом и запретил! Боится, что во дворе обязательно украдут. Слушай, нам надо сматываться, пока не поздно.
- А кто это так здорово орал? – продолжал Валерка, когда мы, скинув с себя мокрые тёткины простыни, стали осторожно спускаться по лестнице. – У меня до сих пор в ушах звенит.
- Так оба и орали, мамаша со своим сыночком! – тут меня осенило. – Валерка, это ж мы с тобой их чуть не до смерти напугали! Это ж они нас за привидений приняли!
- Так им и надо! – обрадовался Валерка. – Матушка говорит в таких случаях, что Бог шельму метит!
Навстречу нам снизу поднималась шумная толпа жильцов во главе с управдомом. Все были настолько возбуждены, что на нас никто не обратил внимания. Мы потихоньку выскользнули на улицу. У  подъезда стояла машина «скорой помощи». Возле неё крутились малышня и Витька.
- Слышали? Говорят, бандитов поймали? – прошептал он, оглядываясь по сторонам. – Хотели тётку Савченко убить! Её сейчас никак успокоить не могут, даже «скорую» пришлось вызывать. И  Блоха до сих пор всё ревёт. Со страху, наверное?
- Нет, Витька, не бандитов! – успокоил я его. - Привидений! Можешь сходить наверх, их там сейчас управдом допрашивает. Оказались те самые, что за Прусаком ночью гонялись.
Солнце поднялось высоко. Двор уже не казался таким пустым, как утром. В новой песочнице семилетняя Маринка сурово отчитывала младшего брата Николеньку за то, что тот наелся песку:
- Как тебе не стыдно? Сколько раз тебя мама учила, что нельзя руками! Ты из приличной семьи, поэтому должен есть ложкой!
На скамейке возле типографии одиноко сидел дядя Яша и наблюдал, за дерущимися воробьями.
- Трое бьют одного, - ни к кому не обращаясь, произнёс он, - Совсем как люди!
- Пошли-ка отсюда подальше, - потянул меня за рукав Валерка, - Если узнают, что это из-за нас столько шума, такое начнётся!
И мы отправились на озеро. По дороге я заскочил домой и сунул за шкаф найденную на чердаке книжку. Странное у неё было название: «Двадцать пять уроков или Как стать волшебником». Вспомнил же я о ней только накануне новогодних каникул.
А.Ю.Серебренников.