Кем быть?!

- Сегодня, как вы знаете, у нас гости, - сообщила учительница ученикам 9 «б» класса, - Как говорится, юность течет, как вода сквозь пальцы, и скоро всем вам придется решать довольно-таки сложный и невероятно значимый вопрос – кем стать? Мы попросим наших гостей рассказать про их работу. Возможно наша сегодняшняя встреча поможет вам в таком нелегком и исключительно важном деле, как выбор будущей профессии… Внимание! Сегодня мы пригласили топ-менеджера российского отделения всемирно известного холдинга «Five Star» Льва Михайловича Когановина,  знаменитейшую эстрадную певицу, пылающую звезду современного вокального искусства Агелику, и заместителя председателя одного из важнейших государственных ведомств – госнаркоконтроля, Виталия Матвеевича Большеремнева. 
Волна оваций прокатилась по маленькому помещению, неожиданно напоролась на зеленоватую стену, моментально оттолкнулась от нее и, полетев обратно, врезалась в самою себя. Грохочущий столб поднялся к потолку и медленно осел вниз, заполнив собой каждую частичку кубического пространства, пропитал каждую не пойманную уборщицей пылинку.
- Что же, дорогие гости, вам слово! – улыбнулась учительница, обернувшись к гостям.
Гости немножко смущенно переглянулись друг с другом, обменялись смущенными улыбками и почти хором произнесли:
- Спасибо за столь теплый прием!
- Вам спасибо! Вам спасибо! – понеслось сразу из десятка мест.
Гости снова переглянулись, после чего поднялся один из них – пухленький, небольшого роста, с выпученными быстро вращающимися глазами, которые как будто стремились вобрать в себя все окружающее без малейшего остатка.
- Итак, меня уже, наверное, представили. Я - Лев Михайлович Когановин, топ-менеджера российского отделения всемирно известного холдинга «Five Star». Я расскажу вам о работе менеджера, даже скорее не так – о философии, вернее – религии, которую в своих сердцах несем все мы, менеджеры. Мелкие и крупные, преуспевающих компаний, и… не очень преуспевающих. Да-да, и не преуспевающих! Религия у нас у всех одна, вот только вера – разная, и так было во все времена и во всех религиях. Думаю что это и так понятно. И воздается каждому, само собой по его вере, у нас это более всего ощутимо, потому как воздаяние приходит не в небе, где нет ничего кроме вакуума, а тут же, здесь и сейчас! Теперь обо всем по порядку.
Лев Михайлович подошел к доске, взял мел и вывел крупными буквами одно слово – ТОВАР.
- Ребята, что вы представляете себе, когда видите это слово? – поправив очечки, поинтересовался он, - Догадываюсь! Супер, нет – мегамаркет, множество полочек, уставленных упакованными штучками, толпы людишек с корзиночками, у кого-то еще пустыми, а у кого-то – уже полными. Очереди у касс, ну и так далее. На самом деле это – лишь частичка ТОВАРА, такая же, как водяная капелька – частичка океана. Что же такое ТОВАР?! Я вам отвечу – это все, что есть в мире, видимое и невидимое, осязаемое и неосязаемое, одним словом – все, что вообще есть! ТОВАР – вездесущ, он вечен во времени и бесконечен в пространстве.
В чем же, так сказать, самая суть, ядро, сердцевина ТОВАРА? Она – в том, сколько он стоит!
Когановин снова потянулся к мелу и пририсовал к своему любимому слову две горизонтальные палки, знак равно.
Сейчас мы разберем, из чего складывается эта стоимость. Первый элемент нашего уравнения назовем «икс». Вам знакомо, кстати, это слово? Да?! Вот я тоже думаю, что знакомо! За «икс» мы возьмем стоимость производство некой вещи, то есть плату за труд тем, кто ее произвел и тем, кто организовал их для этого производства, плату за материалы, из которых она была изготовлена и тому подобное. Составляющих здесь бывает много-много, до сотни и более… Но! – менеджер поднял вверх указательный палец, - Эта величина, этот «икс» всегда будет меньше «игрека»!
Рассказчик пририсовал к формуле плюс и букву «игрек». Немного задумавшись, он стер рукой плюс и подправил его на точку умножения, отчего она неожиданно приобрела в глазах школьников бронебойную несокрушимость, которую престало иметь всем математическим формулам, каждый значок которых буквально плачет серьезностью. Менеджер глубоко вздохнул и вытер со своего лба обильный пот. Прямо как после тяжкой и злобно громоздкой работы, он изверг из себя могучий выдох. Потом сделал грозную паузу, пропитывая все последующие мгновения глубочайшей значимостью.
- Теперь о тайне того, что мы с вами назвали «игрек». Это – не что иное, как ИМЯ ТОВАРА! В нем сокрыта основная его ценность! «Икс» может быть ничтожно мал, он может даже отсутствовать, если товар сделан не человеком, или сделан тем, кто уже давно умер и не оставил родственников и потомков. Но если нет ИМЕНИ, то нет и ТОВАРА, а если ИМЯ существует, то существует и ТОВАР. Запомните это!
Делать имя – большой-пребольшой труд. Часто оно создается многими поколениями человеческого рода, и тогда имеет наибольшую ценность. Бывало, что люди прошлого придавали некоторым словам особенное значение, они вообще объявляли их тем, что никогда не будет продано, то есть – не-ТОВАРОМ. Может, они по своей наивности не ведали о том, что не-ТОВАРА в мире не существует… А, может, делали  это специально, чтобы к нашему времени сделать цену этих имен большой-пребольшой, хотя все же исчислимой. Да, запомните, цена ТОВАРА всегда исчислима, она доступна нашим с вами умам, она никогда не может быть бесконечной! Так вот, прошлые поколения сильно подняли стоимость некоторых брендов. Ну, хотя бы вот, к примеру!
Лев Михайлович засунул руку в свою папку и извлек оттуда фотографию, на которой трое красноармейцев целились из винтовок в неказистого серого человечка, на шее которого висела табличка «Предатель Родины!».
- Смотрите внимательно, все эти люди молодцы. Одинаково, что те, которые с ружьями, что этот, который с биркой на шее. Правда, они, к несчастью, увы, и лохи. Молодцы они потому, что сильно подняли цену бренда «Родина», а лохи из-за того, что сами так ничего с этого и не поимели. Вернее, один получил пулю, а остальные – вообще ничего, хоть работу и сделали. Вот, кстати, что бывает с теми, кто не нашей веры – только самих себя наказывают, и все. Но это так, к слову. Теперь о том, можно ли продать Родину, вернее – ТОВАР с таким именем. Конечно, можно! В городе когда-то было кино с таким названием, и теперь его больше нет – продали. Пароход с таким же названием давно продан в Китай. Так что, как видите, бренд этот отлично работает! Вот вам наглядный пример, как работает наш «игрек», имя ТОВАРА. Подставляйте теперь к нему любой «икс» - презервативы, сигареты, мотоциклы, космические корабли, и результат будет почти один и тот же!
Неожиданно рассказчик повысил голос, перешел прямо-таки на крик, отчего лица детей застыли подобно древним каменным маскам: - Как я уже говорил, одни бренды сильнее, другие – слабее, то есть – одни больше, а другие – меньше. Существует ли абсолютный, максимальный бренд?! Попробуем прямо сейчас ответить на этот вопрос. Какое слово было главным для многих-многих людей, за что на смерть пошло даже больше людей, чем за Родину?! Конечно, это слово – Бог, это имя – самый лучший, самый высший бренд! Да, пока что много-много сил станут мешать воссоединению этого имени с ТОВАРОМ, но на то мы и существуем, чтобы ломать преграды, брать препятствия! Дать ТОВАРУ имя Бог – смысл моей жизни, если хотите!
Лицо менеджера приобрело какое-то нехорошее выражение. Его глаза выпучились и вращались сами собой, как два старинных телескопа, волосы стояли чуть ли не дыбом, со лба лил потливый ручеек.
- Что по-Вашему бывает с человеком после смерти?! – неожиданно спросил веселый русоволосый мальчишка с первой парты. Вопрос явно был несуразен и неуместен, сотоварищи покрыли мальчишку множеством удивленных взглядов. Но слово, как все знают – не воробей, и даже не запись на флешке. Как не странно, но странный вопрос попал в рассказчика на удивление метко, словно он случайно открыл для этой фразы самое уязвимое свое место. Он невольно вздрогнул, присел и неподвижно замер, вбирая в себя глотки воздуха. Как только места для воздуха в его нутре не осталось, оно тут же принялось извлекать из себя ответ:
- Душа, конечно, есть, но она тоже – ТОВАР, вернее – бренд. Ее цена зависит от того, что сделано в жизни, а еще от того, как там ангелы или черти ее оценят. И там всех нас будут продавать и перепродавать, ведь ТОВАР вечен во времени и бесконечен в пространстве! Лишь бы только продавали дороже, для этого мы, конечно, и живем!
Менеджер запыхался и присел на свое место. Переживал он не долго, по его глазам было видно, что по другую их сторону тут же заработал невидимый счетчик. Что считал он – мы никогда не узнаем, мы лишь подметили, что зрачки его глаз ритмично дергались в такт появлению по другую их сторону все новых и новых цифр.
Учительница удивленно покачивала головой, и чувствовалось, что она тяготится своим невольным председательством на этом собрании. Но положение ее было безвыходным: всех бросить и убежать она не могла, прогнать пока еще молчащих, но уже переваривающих во рту рвущиеся наружу слова она не могла тоже. «Кто-то мне говорил, что если что-то идет не так, то надо делать вид, будто все идет как положено… Ну или что-то в этом роде…» - рассеянно думала она, перебирая в руках четки, сделанные дочкой из костяшек старинных счет, которые завалялись у них дома еще с времен бабушки, которая работала бухгалтером.
- Теперь попросим нашу любимую и уважаемую Ангелику тоже рассказать о себе, - с поддельным интересом произнесла «председательница».
- Вот, я – Ангелика, собственной персоной! – сказала певица, как будто машинально откинула волосы, и продемонстрировала всем свои серьги в виде золотых птичек, запертых в платиновые клетки.
- О-х, - перебил ее легкий стон, донесшийся со стороны девочек, но она даже не обратила на него внимания. Вместо этого она легоньким движением будто случайно задрала свою юбку, и десяток мальчишеских глаз плотоядно впился в нее. Многие из детей потом скажут родителям, что вправду видели, будто кожа Ангелики, а за ее спиной есть маленькие… крылышки. Не то, чтобы летать, но все же – крылышки, и не матерчатые, а ее собственные.
- Кто-то скажет, что моя работа – петь. Но я отвечу, что нет! Эх, певицы прошлого, да что певицы, любая деревенская баба века этак позапрошлого хохотала бы над моими песнями, пока люди добрые не окатили бы ее водой, чтоб не дать помереть от хохота! Даже бабушка, царство ей Небесное, говорила мне, что у меня нет голоса. Нет, моя суть в другом. Моя работа – не петь, не плясать, и уж, конечно, не давать интервью этим наглым человечкам с камерами да микрофончиками! Недавно на одном из концертов я исполнила, как сказала потом, «волчью песню» - просто дула в микрофон, чтоб получался вой, и народ все одно был счастлив, как и всегда, когда видит меня. На самом деле моя работа сходна с трудом сторожа, главное в ней – БЫТЬ, и вся я в том, что я – ЕСТЬ. Посмотрите на меня внимательно! Я – всего лишь зеркало ваших желаний! Сейчас каждая ваша жилка плачет, о том, что она – не моя, не в моем теле, а в вашем! Каждая женщина жаждет стать мной и терзает себя тем, что она – не я, а каждый мужчина хочет, чтобы я стала его. Все остальные женщины в сравнении со мной видятся ему недо-женщинами. Были случаи, девчонки кончали с собой, пили яды и бросались из окон из-за осознания того, что они никогда не сделаются мной, Ангеликой. Но это, к счастью, бывает редко, чаще всего мне начинают подражать, стремиться к такой жизни, в которой они сделаются мне подобны. Или будут со мной, если речь идет о мужчинах! Но я всегда буду в другом мире, куда никому, за редким исключением, хода нет и не будет, и бессмысленно рваться в него, и каждому это даже понятно! Но… Все равно будут рваться, и вы – тоже будете!
Я говорила, что моя работа сходна с работой сторожа. Что же я сторожу? Я сторожу смыслы ваших жизней, выдавливаю из них все лишнее, и направляю по тому пути, который должен быть!
- Но вам-то это к чему?! У Вас самой, выходит, пути уже и нету?! – спросил все тот же мальчишка, и с Ангеликой произошло что-то странное. Она отвернулась к окошку, уронила слезу, о чем-то задумалась, а потом, всхлипнув, обратилась к слушателям.
- Когда-то я не была Ангеликой… Тогда я была всего-навсего маленькой красивой девочкой. И вот я стала делаться той, кто я теперь. Во всякой жизни бывает какой-нибудь вход, уводящий на путь, с которого уже нет возврата. И я зашла за ту входную дверь и встретила за ней мудрого человека, который и сделал из меня ту, кто я есть сейчас. Тот человек оглядел меня с головы до ног и принялся говорить о том, что избранные в Божье Царство давно уже были туда взяты, что он доказывал какими-то длинными, сложными арифметическими расчетами. Из его цифр выходило, что недостает там совсем мало, где-то десятка человек, которые пока еще ходят здесь, под луной и солнцем. После он велел мне раздеться и долго, внимательно рассматривал мое тело, раздвигая даже все мои потайные складки. Потом он что-то прошептал и сказал, что… нашел на мне печать избранничества, которая и у него тоже имеется. Показать только он ее не мог, ведь дар видения того знака дается с годами, даже не всякий избранный должен ее видеть. Тогда он сочувственно и как-то грустно покачал головой и сказал, что все избранные должны породниться, ведь мы – одной крови. Мы и породнились… Телами… А вслед за тем днем тот человек стал делать из меня Ангелику. Он говорил о том, что всем неизбранным надо дать какое-то последнее дело в этой жизни, хотя бы восхищение одной из избранных, это будет охраной мира до тех пор, пока он не погибнет. Но вот я дожила до тех лет, когда должна была узреть таинственную печать, но… Ее не узрела!.. И спросить не у кого – ведь его самого давным-давно здесь нет… И я сама не знаю, избрана я, или… Или… Не избрана… Но остаюсь… Куда мне… - топя обрывки фраз в глотках слез закончила певица Ангелика, бессильная против своих яростных всхлипываний.
     Школьники переглянулись. Даже они поняли, что с гостями творится что-то неладное. Чувствовалось, что на язык Ангелики легла тяжкая неволя, и он наговорил совсем не то, что отмерил ему пусть и не сильно умный, но все же сообразительный мозг. К тому же кое-что из сказанного не могло предназначаться для детских ушей, это понимала и сама Ангелика.
- Нет у нее никаких крыльев. Это только так, причуды зрения… Да и кожа у нее тоже не золотая, - шепнула одна девчонка другой, и ее шепот мухой пронесся по всему классу.
Ей никто ничего не ответил, но фраза жестко отпечаталась в каждом из детских умов, да и в уме учительницы – тоже. «Пусть говорит Большеремнев. Он человек государственный, всякой ахинеи нести не будет. Речь у таких людей обычно тягучая, монотонная, они привыкли всякие речи толкать, чтоб в них ничего не понять было. Вот он свою речь толкнет, она им головы и промоет, вымоет все, что от менеджера да певицы там осталось. Заодно, может, про наркотики что-нибудь плохое скажет, чтоб их никто не пробовал, ведь он же – наркоконтроль. Тоже неплохо! На том и закончим», подумала учительница и тут же, не скрывая радости от скорого завершения этой непутевой встречи, произнесла:
- В завершение слово предоставляется нашему самому уважаемому, самому большому гостю. Прошу Вас, Виталий Матвеевич, расскажите о своей работе и о государственной службе в целом. Ведь служить государству – самое благородное из всех занятий!
Она принялась хлопать в ладоши. Аплодисментный плеск поддержали и ученики, отчего класс на какое-то время сделался похожим на речной порог.
«Виновник торжества» смущенно улыбаясь поднялся со своего места. Прежде чем говорить, он солидно откашлялся, посмотрел в потолок, словно спрашивая у него добро на все, что он скажет. Видно, «добро» было получено, и оратор начал:
- В чем смысл государства? Согласно концепции государства – в том, чтобы защищать людей от их же желаний, если от них исходит опасность им самим или окружающим. Других задач у современного государства быть не может, ведь у него нет никакой идеи, смысла существования, значит не может быть даже врагов, от которых его требуется защищать. Потому государственным служащим не надо никому ставить целей и задач, придумывать гигантские проекты, бороться с какими-нибудь врагами и тому подобное. Наверное, я не очень ясно выражаюсь? Да?! Тогда для ясности сразу расскажу о своем месте в этой громоздкой скрипучей машине, именуемой государством, в которой я верчусь такой маленькой-маленькой шестереночкой.
Своей персоной я украшаю Госнаркоконтроль. Из названия, думаю, ясно, что мы что-то там контролирую. Поэтому начну рассказ со слов о том, что же мы контролируем. В каждом человеке есть такие маленькие-маленькие штучки, которые можно разглядеть разве что через мощнейший микроскоп. Живут они на клетках мозга и называются опиатными рецепторами. Всю свою жизнь они проводят в тоске, ожидая, когда с ними сольются частицы веществ, называемых опиатами. Да, воистину про жизнь этих невидимых существ можно слагать поэмы, как про лирических героев, всю жизнь ожидающих свою возлюбленную, которая так никогда и не придет. Вернее, возлюбленная к ним приходит, но редко, и по чуть-чуть. Временами они принимают в свои объятия «гормоны счастья», которые выделяет сам организм. Такое бывает, когда впервые целует любимая девушка, когда заканчивается какая-нибудь большая и сложная работа, или случается еще какая-то удача. Все это бывает в жизни не очень часто, и зачастую дается дорогой ценой, тяжкими усилиями. А не так уж далеко целые поля полны чудесными растениями, которые буквально сочатся желанным веществом, которое рождается в них встречей жизненной силы и горячих солнечных лучей. Все это очень близко, и человеку ничего не стоит слить свои жаждущие и тоскующие рецепторы с искомым веществом, навсегда закончив свой внутренний трагический роман. «Жених» - рецептор навсегда получит долгожданную «невесту», именуемую наркотиком, и законченную историю их встречи можно будет положить на полку, вместе с историей жизни самого человека, которая на этом, увы, закончена. Человек и его химическое счастье сливаются, и другого счастья человеку больше не надо. Но тут появляюсь я, то есть – госнаркоконтроль, и принимаюсь играть с химическим счастьем в кошки-мышки. Я то подпускаю его к людям ближе, то отгоняю дальше. Конечно, искусственное счастье можно прогнать навсегда, выжечь поля с диковинными южными растениями, превратив их в черные пятна. Но вместе с их исчезновением сделаюсь ненужным и я, ведь тогда мне не с чем станет бороться. И я борюсь с таинственным зельем счастья так, чтобы оно никогда не перевелось, но вместе с тем и чтобы его не становилось слишком много. Для того, чтобы найти здесь золотую середину, конечно, надо много-много ума… Так само собой государство отмеряет вам долю того, что вы имеете – и преступности, и денежных кризисов, и прочих бед. Каждый из нас борется с тем, к чему он приставлен так, чтобы не убить его вовсе! По большому счету государство столь же бесполезно, как бесполезна сама жизнь, посвященная тяжкому поиску крупиц счастья, которое в любой момент можно просто-напросто купить и влить в свой организм. За годы своей работы я, кстати, создал и свое представление о загробном царстве. Я понял, что наш мир – это просто маленький тупичок, в который случайно забредают души, и где блаженство просто на какое-то мгновение отделяется от тела. Всевышний сотворил его, надо думать, просто шутки ради, чтобы посмотреть, что станут делать люди когда увидят свое блаженство лежащим отдельно. Кончится жизнь – кончится и шутка Всевышнего, и блаженство снова будет внутри, как оно и должно быть. Потому не ищите смысла там, где его нет, а здесь его ни в чем быть не может, в том числе и в государстве и в тому подобных вещах!
Виталий Матвеевич махнул рукой и сразу вышел за дверь, не сказав даже положенных на прощание слов. Его примеру последовали и остальные «гости». Молча, стараясь не смотреть друг на друга, они разместились в своих «железных шкурах», автомобилях, и разъехались в разные стороны. По дороге они терзались от яростного желания наказать свои языки до полного их вырывания, но все же пожалели. Свои ведь языки, не казенные. Беседа на тему «кем быть» была окончена.
 Веселый русоволосый мальчишка, задававший странные вопросы, которого звали, кстати, Ярик, подхватил свой портфель и зашагал к дому. Портфель был непомерно тяжел, он заметно оттягивал руку, выдавая в нем присутствие отнюдь не книг, но чего-то маленького и увесистого, по всей видимости – самодельного. Поднимаясь по лестнице своего дома, Ярик несколько раз остановился и шумно перевел дух. Наконец он открыл дверь квартиры. Пройдя в ее нутро, он раскрыл свой портфель и вытащил из него действительно самодельную малопонятную штуковину.
Вечером он и его отец уединились в своей мастерской, заваленной разнообразными деталями и недопаянными путаными схемами. Стены были украшены множеством чертежей электрических схем, которые в этом тесном пространстве породили две головы.
- Ну, как сегодня дебют?! – спросил отец.
- Не поверишь, они говорили ПРАВДУ. Конечно, перелетали с вопроса на вопрос, сами же путались, несли ахинею, что указывает на сильные психологические блоки, которые все-таки прорывались. И на выходе у них получилась пусть немытая и непричесанная, но - ПРАВДА!
- Вот, уже кое-что, - улыбнулся отец, - Значит, мы это сделали! Теперь пойдем дальше. Наконец-то мы нащупали смысл техники, который никто на Руси не прочуял с самого ее появления. И это удивительно, что вечно ищущая дева-Русь столько лет игнорировала то, что прорастало сквозь нее. Все наши мыслители видели в технике только что-то вспомогательное, предназначенное лишь для защиты отчизны от внешнего супостата. Мол, русский путь – сам по себе, а техника – она сама по себе, и так до тех пор, как техника не стала не отделимой от человека настолько же, насколько и воздух. Ясное дело, техника мстила за свое непонимание, сама диктовала свою волю, заставляла ходить кривыми путями, а то и оглядываться на иноземщину. Но мы все-таки почуяли ее главный, хотя и тщательно сокрытый смысл - участвовать вместе с человеком в искании БОГА!
Товарищ Хальген
2010 год