Воспоминания об А. П. Чехове С. В. Чеховой

 «ЧЕХОВЫ БЫЛИ МИРНЫМИ ЛЮДЬМИ»
               
     В обширной мемуарной Чеховиане видное место занимают воспо¬минания родных и близких писателя - сестры Марии Павловны, братьев Александра и Михаила, жены Ольги Книппер-Чеховой. Очень много для продолжения своеобразного летописания чеховской фамилии сде¬лали племянники Михаил Чехов (актер и режиссер с мировым име¬нем), Евгения и Сергей Чеховы, которые унаследовали литературные, музыкальные и художественные таланты, щедро подаренные всему семейству ее основателем Павлом Егоровичем Чеховым. В 1990 году в Москве вышла книга «Вокруг Чехова» (составитель Е. М. Сахарова): этот солидный том более чем в 600 страниц стал своего рода семейной энциклопедией, настольной книгой всем, кому интересны личность и творчество великого русского писателя. Однако и эта книга далеко не исчерпала тему.
      В архиве Сергея Михайловича Чехова, художника и литератора, сохранялись воспоминания, по тем или иным причинам не увидевшие свет. Среди них — архивные изыскания о предках чеховской фамилии, записи воспоминаний Марии Павловны, сделанные в 1946-48 годах, статьи о ялтинском периоде работы Михаила Павловича Чехова, рукописи статей о пребывании А. П. Чехова в Гурзуфе и Кучук-Кое; наконец, запись воспоминаний жены Ивана Павловича Чехова — Софьи Владимировны. В конце 80-х годов вдова Сергея Михайловича, ныне покойная Валентина Яковлевна Чехова, передала эти документы в фонды Ялтинского музея писателя.
      Мне памятна эта встреча в ее скромной квартирке во Вспольном переулке неподалеку от Дома-музея А. П. Чехова на Садово-Кудринской. Невысокая, хрупкая женщина с большими выразительными глазами и короткой стрижкой с стиле 30-х годов органично вписывалась в скромное убранство комнаты, увешанной картинами сына, даровитого художника Сергея Сергеевича Чехова. Я держал в руках документаль¬ные свидетельства трагедии, постигшей Чеховых в 1917 году, когда сын Софьи Владимировны и Ивана Павловича Чеховых Володя застрелился от несчастной любви к Ирине Шаляпиной, дочери знаменитого певца. Это были предсмертные письма в бурых пятнах от крови. Мысли  несчастного были заняты одной  любимой: ей посвящено послание  на нескольких страницах. Потом Владимир спохватился, что не оставил ни строчки  родителям, и написал  карандашную  записку в половину страницы…
     Крым был любимым местом отдыха всех Чеховых. Не раз сюда приезжали и Сергей с Валентиной. В Гурзуфе им посчастливилось по¬знакомиться с Владимиром Маяковским, который пришел на Чеховскую дачку навестить Ольгу Леонардовну Книппер-Чехову. Здесь поэт торжественно поклялся бросить курить, а через пять минут привычно  достал папиросу…
     Вниманию читателей предлагаются воспоминания С. В. Чеховой, урожденной Андреевой. Она родилась в 1872 году в старинной дворянской семье в городе Ветлуге. Среди уважаемых ее предков называлось имя деда - Христофора Пономарева, заслужившего от царя Николая I именную грамоту за «неподкупность и честность». Отец Со¬фьи служил в Ветлуге мировым судьей. В девятилетнем возрасте девочка потеряла мать, однако семья сумела дать ей приличное образование и воспитание. В 17 лет она окончила Нижегородский Мариинский институт благородных девиц, через два года поступила учительницей в Петровско-Басманное училище в Москве, где и познакомилась с будущим мужем. 9 июля 1893 года они сыграли свадьбу. Через год у Чеховых появился сын Володя, о судьбе которого мы упоминали: ранняя смерть оборвала его карьеру актера Московского Художественного театра.
     Вскоре после семейной трагедии Чеховы перебрались в Ялту, где в годы гражданской усобицы помогали Марии Павловне сохранять бес¬ценную Белую дачу. Пришлось им пережить страшные минуты, когда вооруженные бандиты грабили чеховский дом. Открыв форточку, Иван Павлович взывал о помощи, а грабители, выскочив наружу, палили из револьверов по окнам. Пули до сих пор, вероятно, сидят во внутренних переборках дома.
     Софья Владимировна учительствовала всю жизнь и, судя по отзы¬вам, была прекрасным педагогом. Она скончалась в 1949 году, пере¬жив Ивана Павловича на 28 лет. Незадолго до смерти ее парализовало, но, утратив подвижность, она сохранила прекрасную память. С. М. Чехов записал ее воспоминания об Антоне Павловиче, содержащие ряд интересных подробностей о личности писателя, о жизни чеховской семьи в Мелихове. Очень любопытны ее оценки взаимоотношений Антона Павловича с Ликой Мизиновой, ставшей, по общему призна¬нию, прообразом Нины Заречной в «Чайке», а также актрисой Москов¬ского Художественного театра Ольгой Книппер, женой Чехова.
     Самое, на мой взгляд, существенное в воспоминаниях Софьи Вла¬димировны — это наблюдения и оценки отношений между членами многочисленного семейства, осевшего в мелиховском гнезде. «Чеховы были мирными людьми» - эта фраза, пожалуй, точнее всего передает дух терпимости, уважения в каждом права на собственную жизнь. Вся се¬мья, сплоченная, выражаясь современным языком, как команда еди¬номышленников, дружно работала на утверждение авторитета своего признанного лидера - Антона Павловича. Достаточно вспомнить, как младшие Чеховы перерыли горы литературы, обеспечив необходимы¬ми материалами сахалинское путешествие Антона Павловича.
     Михаил, чтобы освободить писателя от хозяйственных забот, при¬нял функции управляющего мелиховским имением - а ведь он также был небесталанным человеком! Он издавал детские журналы, переводил с английского и французского. Его собственные повести и рассказы получили почетную Пушкинскую премию. Он, подобно Войницкому из мелиховской пьесы «Дядя Ваня», мог бы пожаловаться, что в нем погибает Шопенгауэр или Достоевский... Брат Александр, автор не¬скольких прозаических сборников, взял псевдоним «А. Седой», чтобы не создавать «конкуренции» Антону. Сестра Мария получила от Антона Павловича доверенность на полное распоряжение всем ялтинским имуществом вплоть до его продажи. «Мария Павловна у нас главная...», — говорил Чехов, и это были не пустые слова. Даже отец, Павел Егоро¬вич, несмотря на властный характер, занял подобающее место лето¬писца семьи, и его мелиховский дневник оказался ныне бесценным документом для создания научной биографии Чехова. Когда умер отец, Антон Павлович остро ощутил, что из мелиховского механизма выпала важная шестерня...
     Женитьба Чехова на актрисе Художественного театра стала еще одним из этапов распада семейной команды, поэтому понятно пристрастие, с которым осмыслялось все, что связано с именем Ольги Леонардовны. В частности, немаловажно утверждение С. М. Чеховой, что в романе писателя и актрисы известную роль сыграла ялтинская житель¬ница Надежда Ивановна Средина («старуха Средина»), мать известного врача Л.В.Средина и художника А. В. Средина (автора портрета О.Л.Книппер, находящегося в экспозиции мемориального дома А. П. Чехова в Ялте). Именно у Срединых в известном доме на Гимназичес¬кой улице, где запросто бывали Горький, Бунин, Куприн, жила в июле 1899 года Ольга Книппер. Антон Павлович встретил ее в Новороссийске и привез на пароходе в Ялту. Сам он остановился в гостинице «Мариино» и ежедневно навещал любимую актрису у Срединых... Пробыв в Ялте до конца июля, они совершили совместную поездку в Бахчисарай и 2 августа 1899 года уехали в Москву. Это и было началом их серьезных отношений, завершившихся тайным венчанием в церкви Воздвиженья на Овражке 25 мая 1901 года. Никто из семьи Чеховых на венчании не присутствовал...
     Воспоминания Софьи Владимировны Чеховой, знавшей Антона Павловича на протяжении одиннадцати лет, несут аромат подлинного, непосредственного знания — уже одно это оправ¬дывает любые пристрастия, без которых нет живой жизни.
   Обратимся к тексту воспоминаний.

                * * *
       «Я познакомилась с Антоном Павловичем в 1893 году, когда была невестой Ивана Павловича. Первая наша встреча произошла в здании Петровско-Басманного городского училища на Ново-Басманной улице в Москве, где я и Иван Павлович были учителями. Иван Павлович жил там в казенной квартире, и я, будучи невестой, навещала его. Там же, в этой квартире, иногда останавливался и Антон Павлович во время своих приез¬дов из Мелихова.
    Я быстро сблизилась с ним, и он вскоре же первый предложил мне выпить «брудершафт». Это было в Мелихово, почти перед самой моей свадьбой. Таким образом, я называла его на «ты» еще до того, как переменила свою девичью фамилию на фамилию мужа.
    Антон Павлович любил заходить в классы Петровско-Басманного училища. Ученики его очень любили. Среди них были мальчики, с которыми он был особенно ласков. Самую сильную его привязан¬ность снискали себе некий Паша, фамилию которого я забыла, и ученик Батекин, большой шалун, но подлинный любимец Антона Павловича. Этот Батекин настолько привлек внимание Антона Павловича, что позднее он называл Батекиным моего сына Володю, когда тот начинал шалить.
    После свадьбы, когда у нас с Иваном Павловичем появилось свое хозяйство, Антон Павлович продолжал приезжать к нам и часто оставался обедать. Стол наш был скромный — учительский, но Антон Павлович всегда был доволен и похваливал гастрономические способ¬ности своего брата.
На протяжении 11 лет нашего знакомства Антон Павлович относился ко мне с неизменной теплотой, и я с радостью могу сказать, что его отношение носило, в полном смысле, братский характер.  Постараюсь, насколько смогу, обрисовать характеры и сказать несколько слов о внутренних отношениях в чеховской семье, когда она жила в Мелихове.
     Уже давно дискутировался вопрос, был ли Павел Егорович жесток и действительно ли он испортил детство своим детям и, в частности, Антону Павловичу. Мне кажется, что стоит лишь посмотреть на портреты Павла Егоровича, чтобы убедиться, что человек с такими добрыми, глубокими глазами не мог быть жестоким. Конечно, нельзя совсем сбросить со счетов, что Павел Егорович сек своих детей. Как же понимать это с добротой, смотрящей из глаз Павла Егоровича? Думаю, ответ здесь один: это было духом времени. Павел Егорович был сыном своей эпохи, к тому же вышедшим из крестьянской сре¬ды. Он был убежден, что в вопросах воспитания детей розги занима¬ют, безусловно, необходимое место. Для него было аксиомой, что если сынишку не высечь за проступок, то из него «человека не бу¬дет».
    Но, после многих лет, прошлое сгладилось. Доказательством это¬му служит то, что в мелиховский период между отцом и детьми отношения были безусловно очень теплыми.
     Павел Егорович непрестанно работал. То он копал грядки, то делал что-нибудь в сарае, то орудовал молотком или клещами. Он любил приказывать, но сам постоянно трудился. Лицо его почти всегда имело счастливое выражение.
    У Антона Павловича с отцом были очень хорошие отношения, несмотря на то, что у них мало было общего, того общего, что сближает и создает большую дружбу даже при значительной разнице возрастов. Возможно, причиной отсутствия этого общего было богомолье, которому постоянно предавался Павел Егорович.
    Я сказала бы больше: в отношениях Антона Павловича с Павлом Егоровичем была нежность с обеих сторон, но не обычная нежность, а скрытная, которую не показывают не только другим, но и самим себе.
Антон Павлович жалел старика за то, что тот не получил образования и был недостаточно грамотен.
    Павел Егорович оставил во мне самые светлые воспоминания. Я утверждаю, что он был человеком очень располагающим к себе. Это подтверждает и другая его невестка — Ольга Германовна, жена Михаила Павловича.
    Павел Егорович необыкновенно любил своих детей. К Ивану Павловичу у него было особое чувство, в котором иногда сквозило сознание какой-то вины за то, что в свое время, когда были трудные годы, Павел Егорович не смог дать Ивану Павловичу полного средне¬го образования и тем предоставить ему возможность получить выс¬шее образование.
    Мать Антона Павловича — Евгения Яковлевна, когда немножко сердилась, звала Павла Егоровича «старой плешиной». Это странное прозвище она дала Павлу Егоровичу несмотря на то, что у него были густые седые волосы. Она очень его любила.
     Наглядных проявлений ласковости в семье Чеховых я не наблю¬дала. Антон Павлович «телячьи нежности» не признавал. Никогда я не видела, чтобы кто-нибудь кого-нибудь приласкал или приголубил. Евгения Яковлевна, например, никогда не целовала своих детей. Нежность к матери у Антона Павловича проявлялась в совсем особенных формах. Вот пример: однажды, накануне своих именин, Антон Павлович сказал Евгении Яковлевне, мягко взглянув на нее:
—  Мама, а я завтра именинничек встану!
    Вообще, можно было часто наблюдать, что Антон Павлович отно¬сится к Евгении Яковлевне как-то по-детски. Иногда казалось, что это 5-летний ребенок говорит со своей матерью. Но общепринятых, наружно показываемых сыновних ласк со стороны Антона Павлови¬ча никогда не было. Не было их и со стороны остальных.
    В связи с этим мне кажется, что противоположности в характере Антона Павловича были вызваны вечной борьбой с проявлением сво¬их чувств, в том числе и сыновних.
    Если сравнивать, пожалуй, можно сказать, что Антон Павлович к отцу относился нежнее, чем к матери. Так же и Павел Егорович был мягче, а Евгения Яковлевна немного суше. Возможно, это мое мне¬ние противоречит установившейся точке зрения, но таковы мои на¬блюдения.
    Отношение Антона Павловича к каждому из братьев было раз¬личным, носило особенный характер, хотя и имело много общего. Брата Ивана Антон Павлович любил больше, чем остальных бра¬тьев. Они были большими друзьями, бывали случаи, когда Антон Павлович вызывал Ивана Павловича к себе в Мелихово: ему просто необходимо было его присутствие. Иван Павлович мог ничего не делать, мог все время молчать, — это было все равно, важно было лишь, чтобы он находился около. На этой почве между мною и Ива¬ном Павловичем проходили трения. Я упрекала мужа в том, что он принадлежит больше брату Антону Павловичу, чем мне. В этой связи мне вспоминается такой случай уже позднего, ялтинского периода.
    В доме на Аутке дверь в кабинет Антона Павловича заперта. Из-за нее слышатся покашливания Антона Павловича — значит, он пи¬шет. Так проходят часы. Вдруг дверь отворяется и в ее просвете появляется фигура Антона Павловича, который говорит:
—  Иван, что же ты не идешь ко мне?
Сам, без зова, Иван Павлович, конечно, никогда не вошел бы в кабинет. Антон Павлович отлично знал эту его деликатность. И вот тогда в эти слова он вложил и чувство дружбы, и как бы братский упрек за чрезмерную скромность.
    В вопросах бытовых Иван Павлович был авторитетом для Антона Павловича. В семье Чеховых часто говорилось:
—  Что Ваня скажет, то и будет.
    Это, конечно, относилось к области житейских повседневных надобностей.
Мне трудно определить, каковы были отношения Антона Павло¬вича со старшим братом Александром, которого я видела редко, всего несколько раз, и о котором у меня остались тяжелые воспомина¬ния, т. к. он обычно находился в состоянии ужасной болезни. Одна¬ко я могу с уверенностью сказать, что дружба между Антоном Пав¬ловичем и Александром Павловичем покоилась на общности литера¬турных интересов и еще вот на чем: иногда я замечала, что Антону Павловичу было жалко своего старшего брата. Почему? Вероятно, потому, что из одаренного в области литературы человека получился только газетный репортер, что его семейная жизнь была неудачной, что оба старшие сына его с трудом учились и многое другое.
    Вспоминаю, что Александр Павлович был очень приветлив, часто рассказывал смешные история, импровизируя с совершенно спокой¬ным выражением лица. Он был очень остроумным и мастером на меткие характеристики.
      С Марией Павловной у Антона Павловича отношения были бо¬лее интимными, чем с братьями. Он доверял ей много своего лично¬го, того, что братьям он никогда не сказал бы.
     С младшим братом Михаилом Павловичем Антон Павлович был очень близок и дружен. В начале мелиховской жизни Михаил Павло¬вич фактически управлял мелиховским имением, и Антон Павлович был всегда уверен, что брат Миша ни в чем его не подведет. Потом Михаил Павлович уехал служить в Ярославль, и встречи их стали редкими.
     Чеховы были мирными людьми. Это, однако, не значит, что они равнодушно относились к тому, что им не нравилось. Просто все они очень умели владеть собой. В чеховской семье ссор никогда не было. Только раза два я была свидетельницей наружно проявленного раздражения, но тут же на месте подавленного. Помню, однажды Антон Павлович попросил Евгению Яковлевну:
-  Мама, достаньте мои брюки.
   Евгения Яковлевна, не знаю почему, с раздражением открыла сундук, достала брюки и почти швырнула их Антону Павловичу. Потом немедленно рассмеялась над собою за то, что не могла сдержаться.
   Другой случай был с Марией Павловной. Будучи чем-то раздосадована, она резким движением  поставила на стол яичницу перед Иваном Павловичем. Но тут же опомнившись, приветливыми слова¬ми постаралась стереть следы неловкости. Это было в Мелихове. Антон Павлович иногда тоже раздражался, но никогда не пока¬зывал этого, т. к. всегда умел сдержать себя.
Приведу такой пример: однажды вечером я о чем-то беседовала с Антоном Павловичем в его кабинете. Через окно мы увидели Марию Павловну, поливавшую цветы. Солнце уже давно село, поднимался туман, и было свежо.
-  Ей простудиться захотелось, — с досадой и раздражением ска¬зал Антон Павлович.
    Самой же Марии Павловне он об этом не обмолвился ни звуком. Так он старался никогда не вмешиваться в поступки других и не навязывать им своего мнения.
Антон Павлович никогда не бранился, никогда не был сердит. Когда ему что-нибудь не нравилось или когда кто-либо ему досаждал, в нем проявлялось крутое замкнутое состояние. Он уходил в себя и преодолевал свои чувства, не показывая их наружно. Эта внутренняя работа отражалась на его лице в виде особенной улыбки, которую знали немногие.
    Один только раз я видела на его лице неприязненное выражение. Оно появилось в тот момент, когда пришедшие к Антону Павловичу мелиховские крестьяне подали счет за проданные бревна и заявили при этом, что эти деньги они просят выдать им на водку. Антон Павлович молча пожал плечами и, указав всем нам, бывшим тут же, на мужиков, велел уплатить.
    Все Чеховы тянулись к изящному. Они неустанно работали над собой, стремясь преодолеть все, что мешало им на пути к внутреннему совершенствованию. То же можно сказать и о внешнем виде. Я никогда не видела, чтобы кто-либо из них был неряшливо или недостаточно хорошо одет. У Антона же Павловича забота о своем внеш¬нем виде проявлялась особенно сильно. Он всегда был одет с иголочки. Я не помню случая, чтобы у него была какая-нибудь хотя бы малейшая погрешность в туалете.
      Чеховы несколько стеснялись своего крестьянского происхождения. Окруженные представителями тогдашней высшей интеллигенции и отчасти аристократии, они не любили говорить о том, что дед их и отец были крепостными. Этим, может быть, объясняется скудность сведений о предках Чеховых.
     Даже Павел Егорович, который был сыном крестьянина и свыше двадцати лет торговал, в речи которого слышались неправильно произносимые слова, предпочитал не говорить о своем детстве, протекавшем в крепостном состоянии, о юности, когда он был приказчи¬ком. Вообще говоря, Павел Егорович был молчальником. То ли это было свойством его характера, то ли в обществе культурнейших лю¬дей, посещавших Мелихово, он стеснялся своей речи, то ли считал грехом не только многословие, но и всякий разговор. Каков бы он ни был, но окружавшие редко слышали его голос.
     Евгения же Яковлевна, напротив, отличалась говорливостью, свойственной женщинам. Она много рассказывала, но опять же о своем купеческом происхождении не говорила никогда.
    В Мелихове всегда бывало много гостей. Некоторые из них были надоедными, в особенности те, которые оставались ночевать. Они, конечно, стесняли хозяев. Сейчас, по прошествии стольких лет, мне кажется, что гости эти, едучи в Мелихово, не были достаточно деликатными, не понимали, у какого человека они собирались отнимать время. Я говорю о тех гостях, которые приезжали сами, без зова Антона Павловича. Другое дело — его гости — друзья. Но в общем я не могу сказать, что гости так уж сильно нарушали течение жизни и мешали работе и обычным занятиям хозяев. Часто их предоставляли самим себе и не очень уж много обращали на них внимания. Мария Павловна внезапно появлялась со своей неизменной улыбкой и так же внезапно исчезала.
     Антон Павлович обычно имел вид несколько отсутствующий. С кем бы и о чем бы он ни говорил, он непрестанно, казалось, что-то обдумывал, строил свои будущие произведения. Иногда этот отсутствующий вид мог быть сочтен даже за неблаговоспитанность. Но, конечно, ему все и все прощали, да, собственно говоря, в данном случае нечего было и прощать. Про него вполне можно было сказать, что он писал всегда. Даже во время обеда он вскакивал, шел в кабинет и записывал свои мысли. Он был всегда в глубокой думе, и это накладывало особенный отпечаток на его лицо.
     Но, одновременно с этим, Антон Павлович очень любил шутить, смешить или подтрунивать над кем-нибудь. Помню такой случай. В Мелихове собралось большое общество. Приехали писатели, ученые и вообще люди высокого интеллектуального уровня. В гостиной завязался разговор. Начался серьезный спор на какую-то волновавшую умы тему. Все участники были увлечены интересным и глубоком раз¬говором. Вдруг совершенно неожиданно, ни с того ни с сего Антон Павлович, при совершенно спокойном выражении лица, показал мне язык. Я не выдержала и захохотала. Все в удивлении посмотрели на меня.
     В серьезные моменты Антон Павлович был как-то необыкновенно прост, и всегда чувствовалось, что не обстоятельство над ним довлеет, а он своей волей подчиняет его себе.
     В жизни чеховской семьи тон задавал Антон Павлович. Все равнялись по нему. И режим дня был построен, исходя из его желаний. Вставали очень рано. В 7—8 часов утра подавался завтрак, и мне запомнилось, что всегда пили очень крепкий кофе. После завтрака все расходились по своим комнатам и каждый занимался своими делами. В 12— 12 '/2 часов дня обедали. Антон Павлович сидел во главе стола. После обеда опять каждый делал свое дело, а к ужину собирались к 8—9 часам вечера. Спать ложились рано, часов в 10 вечера.   Каждый жил своей отдельной жизнью, друг другу не мешали, и никто не стремился поставить другого в зависимость от своих действий.
    Были люди, которые, основываясь на ранних произведениях Ан¬тона Павловича, где он неизменно относится к женщинам отрицательно, считали, что он был лишен мужских чувств к женщинам. Эти люди подкрепляли свои взгляды тем, что они никогда не видели Ан¬тона Павловича влюбленным. Даже отношения его с Ликой Мизиновой они приводили как доказательство того, что Антон Павлович не был мужчиной в полном смысле этого слова. Я утверждаю, что все это чепуха. Я сама наблюдала, как он взглядом делал оценку входя¬щей женщине, и в этом взгляде чувствовался настоящий мужчина. Кроме того, мне известны некоторые интимные детали из жизни Антона Павловича.
    Напротив, Антон Павлович имел необычайный успех у женщин. Женщины буквально осаждали его и прощали ему все: и иронию, и подшучивание, и многое другое. В отношениях с женщинами Антон Павлович был плутоват: тут сказывалась в нем плутоватость русского мужичка. Антон Павлович не упускал ни одной девицы, с которой можно было бы пожуировать. В частности, в Петербурге у Суворина он амур¬ничал с хорошенькими горничными. К женщинам же своего круга Антон Павлович проявлял не более чем мимолетную влюбленность.
    Говорили о романе Антона Павловича с Яворской. Яворская — пакость, она висла на всех мужчинах. Возможно, у Антона Павлови¬ча был с нею короткий романчик, но и только. Себя Антон Павлович женщинам никогда не отдавал. Даже и Лике. То он как будто тяготел к ней, то, наоборот, отда¬лялся и отдалял ее. Но о Лике мне хотелось бы сказать поподробнее. Отношения Антона Павловича с нею многим представляются либо странными, либо неясными. Многие задают себе вопрос: был ли это роман, была ли взаимная влюбленность и т. д.? Мне кажется, что в основе отношений с Ликой лежала серьезная и глубокая любовь с обеих сторон. Что Лика была сильно влюблена в Антона Павловича, не подлежит сомнению. У Антона же Павловича боролось два чувства: любовь к ней и, вероятно, врожденная боязнь женщин. Я имею в виду ту боязнь, которая оставляет мужчин холостяками, которая рисует в их воображении семейную жизнь как цепь ссор и домашних неприятностей. Вот эта-то боязнь и одержала верх в сердце Ан¬тона Павловича над несомненной, с моей точки зрения, любовью к Лике.
    Он ее одновременно и привлекал, и отталкивал. Она ждала его признания, предложения, и окружающие также были склонны предполагать наличие серьезных намерений у Антона Павловича. Он же, приближая ее к себе, сам отдалялся, и в один прекрасный момент дал понять Лике, что она напрасно ждет каких-либо шагов с его стороны. Она была подавлена и даже взбешена. Многие приняли ее сторону и осудили Антона Павловича за то, что он напрасно смутил покой девушки.
    Он углубился в себя и стал, видимо, подавлять в себе чувство к Лике как к женщине. Она же, в отчаянии, уже не сопротивлялась намерениям Игнатия Потапенко. Он напоил ее пьяной и добился своего. Вскоре стало известно, что у нее будет ребенок, и этот ребенок, еще до рождения и главным образом после, стал окончательным кам¬нем преткновения между Антоном Павловичем и ею. Девочка умер¬ла, кажется, в двухлетнем возрасте. Потапенко вскоре бросил Лику, а в душе Антона Павловича уже не восстанавливались чувства, испы¬танные в первые месяцы этого романа.
    Когда подготавливались письма А. П. Чехова к изданию в шести¬томнике, состоялось совещание трех: Марии Павловны, Ивана Пав¬ловича и меня. Дело в том, что в письмах Антона Павловича к Суворину оказались подробности интимно мужского характера. На этом совещании производился отбор того, что можно опубликовать и что нельзя. Многое было исключено. Мелочи, вроде сообщения о бурно проведенной ночи с индианкой на острове Цейлон, были оставлены.      Более же серьезные вещи изъяты. Где эти письма сейчас, я не знаю и предполагаю, что Мария Павловна их уничтожила.
     Вот какая подробность пришла мне на память: Антон Павлович курил табак фабрики Бостанджогло, очень крепкий и очень дорогой. Он бросил курить, кажется, из материальных соображений. Мой муж Иван Павлович бросил курить в первый же год после женитьба по моему настоянию. Я совершенно не могла переносить дымный воз¬дух, в особенности ночью.
    Был ли Антон Павлович настоящим, полным атеистом? По-мое¬му, нет. Я, например, знаю и видела неоднократно, как он с уважени¬ем относился к иконам. Из этого я заключаю, что где-то в глубине его души гнездился кусочек религиозного чувства, о котором так усерд¬но старался когда-то его отец.
     Тянуло ли Антона Павловича к детям? Любил ли он, когда много  их окружало его? Мне кажется, он был к детям более или менее равнодушен. Правда, как я уже говорила, некоторых учеников Ивана Павловича он очень любил, но все же едва ли они занимали в душе его серьезное место.
     Не могу обойти молчанием тот несомненный факт, что дружба Антона Павловича со всеми братьями, в том числе и с моим мужем Иваном Павловичем, в последние годы его жизни значительно охла¬дела. Началось это охлаждение за 3—4 года до смерти Антона Павло¬вича и было тогда еле уловимым, а позже отсутствие прежней тепло¬ты стало ощущаться все сильнее и сильнее.
    Что же было причиной такой странной перемены? Причина скры¬вается во влиянии на Антона Павловича его жены, Ольги Леонардовны Книппер. Ольга Леонардовна стала причиной нарушения близких, семейных отношений между братьями Чеховыми. Она стара¬лась отвратить Антона Павловича от братьев и даже от знакомых. Делала это с разбором. Те, кто поменьше, ее мало интересовали, она не влияла на отношения Антона Павловича с ними. Крупных же людей и родных она старалась представить Антону Павловичу так, чтобы у него началось затухание чувства к ним.
     Ольга Леонардовна сыграла плохую и напрасную игру, потому что братья любили друг друга и доверяли друг другу тайники своих душ. Она же посеяла между ними холод и вызвала взаимную замкнутость. Как же могло случиться, что Антон Павлович, который обладал врожденной боязнью женщин, помешавшей ему устроить свое счастье с Ликой, несмотря на безусловную и сильную любовь к ней, вдруг женился на Ольге Леонардовне? Дело в том, что Антон Павлович поймался. Этот брак соорудили старухи, в том числе старуха Средина.
Что побуждало Ольгу Леонардовну к этому браку? Материальные соображения? Желание получить наследство? Едва ли. Корыстолюбивых соображений у нее, пожалуй, не было. Ею руководило желание получить знаменитую фамилию. Вероятно, она с помощью этой фамилии хотела сделать ставку в своей театральной и жизненной карьере.
    Интересен эпизод, имевший место накануне свадьбы. Антон Павлович колебался до последней минуты. За день до свадьбы он просил Ивана Павловича съездить с ним в Новодевичий монастырь. Там в поэтической обстановке, специально избранной для этого раз¬говора, Антон Павлович просил совета у брата Ивана, жениться ли ему или нет. Расспросив подробно Антона Павловича об обстановке, сложившейся вокруг него, и учитывая, что все к браку было уже подготовлено, Иван Павлович дал положительный совет. Но он ни¬как не предполагал, что все свершится так быстро. На следующее утро Иван Павлович вновь виделся с Антоном Павловичем, и тот ни звуком не обмолвился ему о скором своем браке, а сам, простившись с Иваном Павловичем, поехал в церковь под венец.
     Антон Павлович никогда не отдавал себя полностью Ольге Леонардовне. Некоторая влюбленность, конечно, была, но назвать ее любовью ни в коем случае нельзя. Может быть, этот брак и мог бы в конце концов оказаться хорошим, но напортила Мария Павловна. Она ревниво относилась к бра¬ту и давала это чувствовать Ольге Леонардовне. Однако ухода, который был необходим Антону Павловичу, Мария Павловна не давала отчасти из чувства какого-то ложного конфуза, отчасти потому, что в ялтинские годы большую часть времени она жила врозь с Антоном Павловичем. Поэтому брак Антона Павловича в обществе был оправ¬дан медицинско-санитарными соображениями. Ольга Леонардовна, действительно, иногда ухаживала за Антоном Павловичем как сидел¬ка. Но эти случаи были очень редки, лишь в те короткие периоды, когда Антон Павлович был буквально брошен на самого себя.
     Антон Павлович женился, когда был уже совсем болен, процесс в легких в полном разгаре. Поэтому доктора кулаками грозили Ивану Павловичу и мне, обвиняя нас, что именно мы не повлияли на Анто¬на Павловича, чтобы он отказался от брака.
     Антон Павлович хотел иметь ребенка. Когда стало известно, что Ольга Леонардовна беременна, все заговорили о том, что ребенок будет неудачным, т. к. считали, что у такого гениального человека не может быть нормального ребенка. Когда же Ольга Леонардовна выкинула, Антон Павлович отнесся к этому холодно. Мать же и Мария Павловна были очень рады. После выкидыша Ольга Леонардовна была долго больна. Была почти при смерти, выяснилось, что она никогда не могла бы иметь ребенка. У нее в женских органах была какая-то ненормальность.
     В заключение не могу не сказать, что брак Антона Павловича с Ольгой Леонардовной кажется мне какой-то загадочной историей. Чары Ольги Леонардовны не могли так ослепить Антона Павловича. Очевидно, была какая-то более сильная причина.

     В тексте воспоминаний названы следующие имена:
Чехов Антон Павлович (1860-1904) - русский писатель.
Чехов Александр Павлович (1855-1913) - старший брат А. П. Чехова, журналист, сотрудник газеты «Новое время».
Чехов Иван Павлович (1861-1922) - младший брат А. П. Чехова, педагог. Чехов Михаил Павлович (1868-1936) - младший брат А. П. Чехова, юрист,
писатель, переводчик.
Чехов Михаил Александрович (1891-1955) - племянник А.  П.  Чехова, актер и режиссер.
Чехов Владимир Иванович (1894-1917) - племянник А. П. Чехова.
Чехов Павел Егорович (1825-1898) - отец А. П. Чехова.
Чехова Евгения Яковлевна (1835-1919) - мать А. П. Чехова.
Чехова Мария Павловна (1863-1957) - сестра А.  П.  Чехова,  педагог, основатель и директор Дома-музея А. П. Чехова в Ялте.
Чехова Ольга Германовна (1871-1950) - жена М. П. Чехова.
Чеховы Антон и Николай - сыновья  Александра  Павловича Чехова от первого брака. Сведения о них неизвестны.
Книппер-Чехова Ольга Леонардовна (1868-1959) - жена А. П. Чехова, актриса Московского Художественного театра.
Мизинова Лидия Стахиевна (в замужестве Шенберг) (1870-1939) - друг семьи Чеховых.
Потапенко Игнатий Николаевич (1856-1929) - писатель, друг А. П. Чехова. Суворин Алексей Сергеевич (1834-1912) — драматург, театральный кри¬тик, публицист, издатель газеты «Новое время».
Средина Надежда Ивановна (...) - знакомая А. П. Чехова, жительница Ялты.
Яворская Лидия Борисовна (1871-1921) - актриса театра Ф. А. Корша, знакомая А. П. Чехова.
      «Нецензурные» фрагменты писем А. П. Чехова, опущенные при публикации в собраниях сочинений, обнародованы в статье А.Чудакова «Неприличные слова» и облик классика» (журнал «Литературное обозрение», 1991, №11, с. 54-56).