Разговор по душам

Мои взаимоотношения с преподаваемым предметом


Давно хотел поговорить с тобой, История… Ты таинственна. Как женщина… Вопросов к тебе накопилось… Иногда ты ставишь меня в тупик. Ты то одна, то другая. Переменчива, как ветреная женщина. Сколько у тебя лиц? Или масок? Мнимая история, псевдоистория, история ножниц и клея – это кто? Ты сама, твои сёстры, твои дочери, твои соперницы?

Давно хотел тебя спросить: тебе не больно, когда из тебя вырывают страницы? Почему ты позволяешь столь вольное обращение с собой? Я бы даже сказал – фривольное. Как… Нет-нет, обойдёмся без оскорблений. Но – когда кому-то нужно, вдруг находятся документы. Правда, когда нужно, они вдруг и исчезают. И ответишь ты мне, в конце-то концов, на вопрос: был штурм Зимнего или его не было? У французов, кстати, та же проблема. Но Бог с ней, с Бастилией, признаться, Зимний меня больше волнует…

Неужели прав тот француз, который сказал: «Чтобы писать тебя достойным образом, надо забыть о своей вере, своём отечестве, своей партии»?

Знаешь, История, с верой у меня пока туго, но, может, ещё обрету, успею. Ни в каких партиях не состоял и не собираюсь. А вот об Отечестве, увы, забыть не могу. И как же часто на своих уроках ты ставишь передо мной дилемму: быть мне историком или быть патриотом. Как часто хочется умолчать, как часто хочется не знать… И на кой чёрт я погружаюсь в тебя?! Куда ты ведёшь нас, История? Неужели «наша судьба – то гульба, то пальба»?..

Знаешь, История, моя жена на тебя в обиде. Она говорит, не изучай я тебя, я бы не был такой язвой и не смотрел бы на мир так мрачно. Она преувеличивает. Не сердись на неё, наверно, она просто ревнует. Как к женщине…

А вот ещё вопрос – надо ли тебя приукрашивать? Как женщину. Женщине к лицу косметика. Если ею умело пользоваться. Пример? Пожалуйста. Ну зачем, скажи на милость, моим детям знать, что Минин был взяточник, а Пожарский занимался писанием доносов? Ведь это не помешало им спасти от гибели Россию. Это – так, бородавки, прыщики, давай припудрим их, и мои детки никогда их не увидят. Но иногда тебя не приукрашивают, тебя, пардон, малюют. Как ты такое допускаешь?!

О тебе болтают всякое. Что ты, например, наставница жизни. Да?! И кого же ты наставила?! Хоть один пример можешь привести?! Взять хотя бы нынешних. Я имею в виду тех, кто наверху. У меня создаётся впечатление, что они не только тебя не знают, но и знать не хотят. Некоторые, похоже, и в школе-то не учились. Ты б подсказала им при случае, куда они Россию-матушку ведут, ты б намекнула им про «бессмысленный и беспощадный»!

Мне тут на днях на глаза фразочка попалась: «Боря, скоро грянет буря!». Ты б донесла до него эту фразочку, а? Ты б хоть чуть-чуть его просветила. Он вон тыщами наших студентов за границу учиться отправляет. Я, говорит, как Пётр I. Что же ты не сказала ему, или кому из его окружения, что из тех, кого Пётр за границу отправил, практически никто не вернулся? Они там переженились, обзавелись семьями, да и не захотели обратно. И эти не вернутся… Скоро без порток останемся, а мозги свои продолжаем Западу скармливать. Да ещё и платим за это…

Он вон и Борисом I себя называет. Ну, что он не царских кровей, он, надеюсь, и сам догадывается. Но раз уж на то пошло, подскажи ты ему, что не Первый он, а Второй, потому как был у нас уже царь Борис.

А впрочем, хватит о нём. Его художества тебе получше меня известны. Вот я тебя и спрашиваю – какая же ты наставница?! Рога ты нам всем наставляешь с кем ни попадя. Нет, прав, похоже, тот немец, который сказал, что единственное, чему ты учишь, так это то, что никого и ничему ты не учишь… А ещё говорят, что ты есть совокупность преступлений, безумств и несчастий. Говорят, что ты большей частью представляешь собой зрелище постыдное… А мне тебя детям рассказывать, ну как же так, и не стыдно тебе?!

Да что ж я так взъелся на тебя?! В конце концов, ты меня кормишь! Правда, последнее время всё реже и реже, но твоя ли в том вина?!

Иногда у меня опускаются руки, и мне становится страшно, мне кажется, что ты никому не нужна, и я занимаюсь бесполезным делом. Но ведь это мне только кажется, правда? И уж мне-то ты точно нужна. Вот, говорят, что если даже ты ни на что иное не пригодна, следует всё же сказать в твою защиту, что ты увлекательна. Согласен, увлекательна. Как женщина. Но – и только?!

Да нет же, вспоминаем мы тебя. Когда плохо. Чтобы покопаться в тебе и выяснить, а не было ли хуже. Было. И выкарабкались, справились, одолели. Может, и теперь справимся? Мы вспоминаем имена тех, кто тебя делал, когда нам нужно вдохновить себя на подвиги и победы – и эти имена вдохновляют. Ведь не одни же мерзавцы тебя делали! И ведь не только кровь проливалась, и головы летели, а и храмы возводились, книги писались и полотна, стихи и музыка. И какое величие духа, и какое величие мысли, и какое величие веры!.. А взгляд, устремлённый в небо!

И неправда, что ты ничему не учишь. Учишь – учишь любить Родину. И не надо бояться высоких слов. Благополучную Родину любить легко. А вы попробуйте вот такую! Именно такая она больше всего и нуждается в нашей любви, ибо что же её и спасёт, если не наша любовь?!
Всякое о тебе говорят, История. Ты, конечно, помнишь того француза, подозреваю даже, что он был твоим любимчиком, который сказал, что все люди участвуют в созидании тебя, и, стало быть, каждый из нас, хотя бы в самой ничтожной доле, обязан содействовать твоей красоте.

Вот оно! Вот оно… Да-да, это ведь мы тебя пишем, мы. Какие мы, такая и ты. Ты – наше зеркало, и неча на зеркало пенять, коли рожа у нас крива. Так что прости мне моё лукавство. Знаю, простишь. Как женщина… Конечно же, это не ты нас ведёшь, это мы тебя ведём. Куда мы ведём тебя, История?..

Знаешь, мы, люди, так странно устроены, мы не любим признавать виноватыми себя, виноват у нас всегда кто-то, но не мы. Как будто кроме нас есть ещё кто-то. А ведь если каждый из нас станет хоть чуточку лучше, станешь лучше и ты, История…

Знаешь, мы не отличаемся скромностью. Свой вид мы назвали «человек разумный». Как часто мне кажется, что не все из нас, ой не все, принадлежат к этому виду…

О тебе болтают всякое. Находятся такие, кто говорит о твоей кончине. Да-да, ты уж извини, но со временем ты умрёшь. Ну, т.е., никуда ты не денешься, что было – то было, но ты кончишься, т.е. кончатся события: не будет ни войн, ни революций, ни восстаний, ни эпидемий, ни голода, ни терроризма. Ничего такого не будет. Подозреваю, это случится не скоро, и уж меня-то ты точно переживёшь.

Ничего не будет происходить. Совсем-совсем ничего?! Ну почему же. Юноши будут влюбляться в девушек, а девушки будут влюбляться в юношей. Дети будут рождаться. Птицы – петь. Цветы – благоухать. Искусства – расцветать. И будут восходы. И будут закаты. Не кровавые, а прозрачно-золотые… Такие вот события. И люди будут просто жить, представляешь?! Просто жить… Как это здорово…

И моему коллеге будет очень трудно объяснить детям, почему мы столько веков, нет – тысячелетий тратили свои силы и свой талант на создание всё более совершенного  оружия и всё придумывали и придумывали, как бы получше, понадёжнее изничтожить друг друга, извести, сжить со свету… Трудно?! Да не трудней, чем мне. Я ведь тоже, признаюсь тебе по секрету, понять не могу, чего нам спокойно не живётся, зачем мы свою жизнь, такую короткую, тратим не на любовь, а на бездарную грызню…

Но мне хочется верить, что мы научимся писать тебя достойно, и твои последние страницы мы напишем красивым, каллиграфическим почерком. Ведь зависит это только от нас, от каждого из нас. И начинать нужно прямо сейчас, немедленно…

Я уж и не разберу, История, что ж я тебе тут пел – анафему или аллилуйю… Наверно, я просто влюблён в тебя, История. Как в женщину…