Достали уже!..

– С 8-м тебя, – деловито посмотрел он на неё, как смотрит на матрешку иностранец, покупая сувенир на Арбате. И достал продуктовый набор: четушку водки "Медаль", крабовые палочки "Альбатрос", пакетик майонеза "Провансаль" и полбуханки душистого "Бородинского".
– Да пошел ты! Поздравлятель. Иди помойся! Воняешь весь. Фу! – скривила она губу и, наклонившись всеми своими бигуди к полу, подобрала выпавшую изо рта лузгу расщелканной семечки.
– Да я ж c утра, не доспав, пробежку сделал до "Перекрестка", чтоб тебя порадовать. А ты опять заводишься? Ты чё хочешь? В рыло?
– Уйди отсюда. Не хочу тебя видеть. Придурок...
Резким движение она нажала на кнопку радиоточки и из динамика послышался вкрадчивый голос ведущей  "Маяка", которая принимала праздничную заявку от Клавдии Степановны для  Анастасии Петровны, её дочки Маши и внучат Даши и Саши.
– Доченька, поставьте Людочку Гурченко "Пять минут".
– Анастасия Петровна, так не Новый год, Международный женский день. Давайте я вам "Ландыши" с Великановой подставлю?
– Доченька, мне надо про хорошее настроение, чтобы оно нас не покинуло сегодня...
– Ты слышишь, чурындла, что люди говорят по радио? – вскипел он, ловко отвернув пробку водочной четушки. – Люди праздника хотят, а ты буклями трясешь в тарелку с супом.
– Ты на себя посмотри, пенёк! Ты хоть знаешь, где у тебя отвертки, молоток, шурупы и гвозди лежат?
– Да я... я тебе сказал, что прибью, как только освобожусь.
– Когда ты освободишься, я тебя сама прибью. Настроение ему подавай! Да ты мне на всю оставшуюся жизнь уже настроение испортил, вонючка!..
– Вот сцуко! Я тебя кормлю-пою, а ты возникаешь на каждому шагу, ты меня в тряпку превратила, выпить не даешь по-хорошему. Если бы не ты, я бы олигархом стал. Я бы, я бы...
– Ты бы, слюнтяй,  без меня на улице сгнил. Кто тебя вахтером в нефтегазодобывающую компанию устроил, когда у меня еще задница в обтяжку была? Сутенер херов!
Она повернулась к мусорному ящику, чтобы сбросить с газетного листа с телепрограммой шелуху от "Бабкиных семечек". За это время он успел сделать судорожный глоток водки, но не смог до конца перевести дыхание, поперхнулся и... стал белеть, а потом, оседая, синеть...
– Спартак, что с тобой? Спартакушка? А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – раздался истошный крик Олимпиады Васильевны. Она повернула обмякшее тело своего благоверного Спартака Григорьевича на правый бок, потом опять на спину и стала  бить его ладошкой по щекам. – А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Спартакушка! Очнись, миленький, очнись, мой хороший, мой родной! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Дурак! Сволочь! Что я без тебя делать буду, алкаш вонючий! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!..
От сильных ударов по щекам Спартак Григорьевич стал розоветь, потом хрипеть, сопеть, потом дрыгнул правой, потом левой ногой, приоткрыл глаза, полные слёз.
– Олимпиадушка! Что я, где я? Олимпиадушка, золотце! Прости! Прости меня дурака! – слёзы переполнили его глаза и потекли по морщинкам к вискам. - И-ы-ы-ы-ы-ы-ы...
– Вы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! – жалобно ответила она ему в такт. И они зарыдали оба, полуобнявшись.
По радио "Маяк" закончился праздничный концерт по заявкам. На дворе на чьей-то машине заорала сигнализация. Они оба уткнулись своими носами в окно и почти не сговариваясь, по очереди, процедили:
– Кто бы им шины проколол, мерзавцам?!
– Достали уже!
– В праздник, и то не дают отдохнуть.
– Паразиты!..