24

неизбежно
помнить, как из-под кожи вытягивали крючьями надорванное небо
лоскутами.
руками-минутами дотянуться до самого дна, выплюнуть свернувшуюся в клубок шёлковую нитку, которой вполне можно шить человеков при необходимости. кружок кройки и шитья в операционных. седьмое небо реанимации.
я стал неслышными шагами по затёртому миллионами подошв кафелю, разноцветными таблеточками антидепрессантов. я стал умилённым взглядом патологоанатома на "смотрите, какой интересный случай!", омерзением на лицах всех наркологов мира, оскорбительным снисхождением стареющих психиатров. это было чем-то вроде сна или лёгкого помешательства, чем-то вроде бэд-трипа, но когда я проснулся, мои губы были растянуты довольной улыбкой.
кашлем, хрипами, скрежетом - так начинается каждое из миллионов городских утр.
неподалёку от сортировочной станции ржд хрупкая девочка-провизор качает белокурой головкой и продаёт лекарства из списка "а" в виде исключения каждому, кто заходит в аптеку. над уходящими в ржавую даль путями снова и снова встаёт одно и то же солнце, и булочные каждый день открываются в девять_ноль_ноль и закрываются двенадцатью часами позже, не принося заметного дохода своим владельцам.
хлеба и зрелищ в установленном порядке спрашивать по пятницам с трёх до пяти.
я - экспериментальная модель реципиента медийного хлама номер семьсот семьдесят восемь.
половодьем цифр раскрывает свою огромную пасть очередная ночь мегаполиса. один и тот же страшный сон длиной в пятнадцать с чем-то лестничных пролётов. и если ты выбил плечом чердачную дверь и вот уже стоишь на самом краю взлётных полос унылой девятиэтажки, возможно, тебе уже не стоит просыпаться, но, всё же, ты всего лишь в шаге от пробуждения. wanna escape?