Проверка на вшивость

         
На Курский вокзал  первым приехал Жаглин  Анатолий. Как семейный человек приучился к порядку. До отхода поезда Москва–Сухуми оставалось полтора часа.
Договорились встретиться с другом в зале ожидания на втором этаже. В крайнем случае, если кто из них опоздает, не ждать до последней минуты, идти на посадку в вагон самостоятельно.
В вечерний час на вокзале пассажиров осталось мало. Февраль не сезон для поездок. Поэтому Карасев Александр, поднявшись по эскалатору, сразу же заметил  приятеля.
Жаглин с напряжением слушал передачу по телевизору, запрокинув голову, неудобно смотреть на экран, подвешенный к потолку зала ожидания на внушительную высоту.   
Парню на вид тридцать лет. Громоздкая фигура в сером пальто не смещалась в узком кресле,  выползла за края как тесто из кастрюли. 
Симпатичный и поджарый Карасев подошёл к  нему, хлопнул по плечу рукой в чёрной перчатке.
– Очнись!  Поезд уже ушёл!
– Как ушел?! – вздрогнул Анатолий, хватаясь за чемодан.
– Да я пошутил, – рассмеялся Александр, размахивая дипломатом.
– Это что все твои вещи?
– А что я на год уезжаю из Москвы?
– А продукты взял?
– А вагон–ресторан на что? Самое главное взял! – Александр распахнул дипломат. В нём поверх рубашек красовались три бутылки водки.
Милая улыбка озарила лицо Жаглина.
– Я также захватил горючее.
На платформе, разминая ногами снег, ждали с полчаса посадки.
Конец февраля оказался снежным и морозным.
– В Приморске отогреемся. Ты плавки взял? – поинтересовался Александр.
– Жена вещи укладывала.
Подогнали к перрону поезд. Четырнадцатый плацкартный вагон  был в хвосте.
Жаглин взял в руки чемодан и увесистую сумку с продуктами, грузно шёл за Карасевым.
Показав проводнику грузину билеты, друзья зашли в вагон вслед за  другими пассажирами. 
– Вот наша царская ложа, – объявил с досадой Александр, – верхние полки, чтобы с них ночью падать! А в купе пустота. Холодно как в морге!
– В кассе нарочно плохие места продают. Заранее лучше не покупать билеты.
– А кто об этом знал! 
– Они в курсе, что нам не до удобств. Простым командировочным лишь ботинки и шапку снять да  переспать, – пробурчал Жаглин.
Положив чемодан в ящик под нижней полкой, Анатолий сумку с продуктами поставил поближе к окну. Сняв с себя верхнюю одежду,  мужчины сели за столик, зябко потирая руки.
До отправления поезда оставалось двадцать минут.
– Ну что отметим начало командировки? – предложил Карасев, – нам похоже одним ехать.
– Давай. Разливай, а я закусон достану.
Александр вытащил из дипломата бутылку водки и складной пластмассовый стаканчик.
Выпили по сто грамм.
– Кажется, мы одни в этом купе будем ехать,   – повторил Карасев, закусывая огурцом,  – не с кем даже поговорить и в карты поиграть.
– А проводники на что?
– Ты что собрался с грузинами играть в дурака? 
– Не на деньги же?
Выпили вторично по сто грамм. На донышке бутылки немного оставалось водки. Попутчики повеселели.
– Слушай, проводник!  – обратился Жаглин  к молодому высокому парню, проходящему в этот момент по купе, – а поезд собирается отправляться? Мы зашли хоть правильно на поезд «Москва-Сухуми»?
– Не волнуйся!  Потерпи, дорогой, скоро поедим.
В последнюю минуту в купе вошли две пожилые женщины.
– Вы сидите на наших местах, – бесцеремонно сказала одна из них, с раздражением, поправила очки на лице,  заметив на столике бутылку водки, – освободите полки и стол, нам нужно поставить вещи и поужинать
– Пожалуйста, – Карасев и Жаглин живо подскочили.
 Друзья пошли в тамбур, покурить, заодно прихватив с собой  недопитую бутылку.
Поезд, наконец, тронулся. Исчез перрон. Поехали по ночному  городу, застучали  однотонно колеса по рельсам.  За окном темень.
Вернувшись в купе, приятели присели сиротски на боковые сиденья.
Проводник раздал постельную принадлежность пассажирам.
– А можно чаю? – попросила женщина, – в вагоне так холодно. 
– Уважаемая, чай скоро будет, – успокоил её проводник.
Но женщина не собиралась сдерживать эмоции, вытерла вспотевшие стекла очков носовым платком, обратилась к соседке:
– Тамара, напрасно мы сели в этот вагон! Он самый холодный из всего поезда!
– Скажите, пожалуйста, откуда вы знаете про другие вагоны? – проявил интерес Карасев, – вы ведь…  только вошли!
– Молодой человек, не спорьте со мной! Я прошла по всем вагонам.
– Зачем? – искренне удивился Александр.
– Мы опаздывали. Шли не по перрону, а по вагонам, чтобы не отстать от поезда.  Везде тепло, а  здесь как на улице.
– Толик, разве тебе холодно?  – обратился к Жаглину Карасев. Тот качнулся в недоумении, глядя на женщин.
– Вам-то жарко! Выпили!
– А вы что против?  – спросил Анатолий в упор, бычась, выставил ладони рук в колени.
– В дороге пить нельзя, ребята, – примирительно сказала другая женщина, с более добрыми глазами и отзывчивым сердцем, – ты, Фаина, их не ругай. Ребята неплохие. Я по разговору  вижу.
– Конечно, ты, Тамара, педагог. К молодежи подход имеешь.
– Какая мы молодежь? За плечами институт. Уже пять лет работаем, – возразил Александр.
– Ну не старики же? – живо откликнулась Фаина, уже не так сердитым и строгим голосом. – У меня дочь взрослая, в этом году заканчивает институт.
– А мама у неё  такая строгая!  – засмеялся Александр.
– Не знаю, не знаю, – смутилась Фаина, –  меня зовут не мама, а Фаина Васильевна, а мою подругу Тамара Петровна. Едем мы в Горячий Ключ.  Вот так-то ребята озорные!
В это время проводник стал разносить в стаканах чай.
Выпив  сто пятьдесят грамм вместо чая водки, друзья вышли в тамбур. Спать не хотелось. Подъезжали к какой-то  станции.
Проводник, открыв топку котла, бросил две лопаты угля.
Жаглин, наблюдая за его работой, выразился с ехидством:
– Что-то  от твоей печки тепла не чувствуется!
– Скоро будет жарко, – возразил проводник.
– Как тебя зовут? – не отставал Анатолий.
– Ашот.
– Я смотрю, ты хитришь, Ашот! Печка топится, а трубы в вагоне холодные.
– Да не может быть!  Вдруг перемерзли?  Пойду, посмотрю, – проводник  открыл дверь в вагон.
Жаглин шёл неотступно следом, остановил Ашота у купе проводников.
– Не проверяй. Я знаю, почему трубы холодные.
– Почему?
– Ты специально кран закрыл. Печка топится для вида, а тепло в вагон не поступает. Я раньше кочегаром работал на паровозном котле. Меня не проведёшь!
Грузин покраснел. Что-то хотел сказать в оправдание. От гнева и обиды не сдержался, размахнулся, саданул кулаком по лицу Жаглина.
Анатолий выдержал удар, не дрогнул. Мгновенно отрезвел.
– Ах, ты русских бьёшь! За правду! – размахнулся и влепил кулаком  в нос невыдержанному грузину.
Второй проводник толкал в спину Анатолия, стараясь затащить его в купе проводников, чтобы не привлекать внимание к потасовке.
Карасев громко закричал:
– Караул!!! Спасайте!!! Убивают человека!!!
Затолкнув Жаглина в купе, проводники пытались повалить его на нижнюю полку.
Но с Жаглиным, когда он разойдётся, справиться  нелегко.
У Ашота потекла кровь из носа.
– Ладно, хватит! Ты мне разбил нос, – сказал проводник и стал вытирать полотенцем кровь.
 – У меня тоже сочится! Дай мне полотенце! – потянул полотенце на себя Жаглин. На его щеке кровоточила ссадина от обручального кольца противника.
– Толик, пошли отсюда! – потянул за руку Жаглина Карасёв, – вам это так не пройдёт!  На вас сейчас управу найдём! – пригрозил проводникам из-за спины друга. – Наглые рожи! Пассажира бить! Словно их собственный вагон!
Направились по вагонам в поисках начальника поезда.
– Ты только не бойся, говори открыто. Я тебя поддержу, – убеждал Карасёв.
Дошли до десятого вагона.
– Начальник поезда сидит у меня в купе, – сказала им проводница.
– Вот мы как раз к нему, – распахнув дверь,  увидели  милиционера и мужчину в кителе.
– Вы начальник поезда? – спросил, помедлив, Жаглин, озираясь на милиционера. 
Милиционер, сержант по званию, подозрительно в упор разглядывал поцарапанную щёку Жаглина. 
– Я. А что вы хотели?
– Понимаете, в 14 вагоне холодно, – Анатолий тяжёло задышал, соображая, что говорить,  – может быть, проверите, а то пассажиры замерзают.
– Так уж и замерзают?  – засомневался начальник поезда. – Ладно, проверим.
– Спасибо, – сказал Жаглин, пятясь к двери.
– Что же ты ему про драку ничего не сказал? – возмутился Карасёв.
Но Жаглин махнул рукой от досады.
Вернувшись в своё купе, друзья сели на  боковую полку. Уткнувшись лбами к столику, дремали. Женщины готовились ко сну.
Время близилось к полуночи. Проходящий по вагону второй проводник, коснулся плеча Жаглина:
–Зайди на минуту к нам в купе.
Анатолий открыл глаза:
– А зачем?
– Нужно поговорить.
Жаглин зашёл к проводникам.
– Меня зовут Тамаз. Мы с Ашотом знаем, что ты с другом ходил к начальнику поезда.
– Ну и что дальше?
– Хорошо, что не проговорился о драке! Вас бы ссадили с поезда!
– За что?
– За пьянку и грубое поведение. Всё в наших силах. Ты думаешь, нам трудно при случае разыскать тебя в Москве? Ты в Москве живёшь?
– Живу в Москве, скрывать не стану.
Тамаз разговаривал один, Ашот отмалчивался.
– Ты парень прямой и смелый. А вот твой друг – трус. Вместо того, чтобы защитить тебя, стал вопить на весь вагон, как женщина!
– Ладно. Я на вас зла не держу! Мир! – Жаглин протянул руку Ашоту.
– Мир, – сумрачно произнёс Ашот, – хотя ты меня сильно обидел. Разве я мог закрыть кран. За кого меня считаешь?
Тамаз разлил в рюмки коньяка.
Вернувшись в купе, Жаглин лёг на вторую полку.
– Зачем они тебя звали? – поинтересовался  Карасёв, поворачиваясь на бок.
– Да так, мелочи.
– А?!  – невнятно пробормотал полусонный Карасёв.

Жаглин долго не мог уснуть. Чёрт дернул его нагрубить проводнику. Уж точно от водки дуреешь. Хорошо, что проводники оказались умней и терпимей. Вот и верь теперь, что грузины мстительны.