Эйко назначает свидание

– В двенадцать тридцать, выход на Канал Грибоедова. Встречаемся у второго фонаря. – Определяет Эйко место свидания. – Нет, лучше у седьмого в сторону Спаса на Крови.
Несколько часов предвкушения, и Эйко несётся вверх по эскалатору, боясь опоздать.
– Я всегда опаздываю, но это вовсе не означает, что я не хочу на свидания. Очень хочу! Каждое свидание – как отдельный рассказ, повесть или – кто знает? – роман. Хотя почему именно жанры прозы? Каждое свидание – как законченная картина!
Сегодня у нее встреча с рыжеволосой особой. Эйко очень рассчитывает на легкую полуулыбку её губ. Или на трепетность ноздрей? Глубину глаз? Тепло кожи? Эйко полна ожиданиями сверх всякой меры.

На самом верху она замедляет шаг и невозмутимо выходит из метро. У неё есть пара минут. Невозмутимость – не главная черта Эйкиного характера, поэтому со скоростью стрижа эта невозмутимость пускается прочь, оставляя Эйко с фактом: никаких фонарей на канале нет!
Эйко крутит головой во все стороны – набережная не украшена осветительными приборами. Бедные влюбленные оставлены без мест для поцелуев! Какой промах! Пара фонарей есть только на Итальянском мосту, что в метрах трёхстах. Можно было назначить свидание и там: между фонарём и художником, настолько увлеченным храмом, что работает над ним в любую погоду и при любом освещении уже не один год.
Эйко бросает взгляд на часы и прогуливается вверх по течению. Проходит по мосту туда и обратно, попутно оглядев картину. Вкуса в этой работе столько же, сколько других прохожих на мосту, то есть ноль. Для плана Эйко это совершенно не годится.

Эйко вертит в руках сложенную в четыре раза репродукцию картины Ренуара "Портрет актрисы Жанны Самари". Да-да, тот самый, на котором изображена одновременно улыбающаяся и задумчивая девушка в открытом летнем зеленовато-голубом платье. Тот портрет, где она опирается подбородком на свою руку. И в котором колорит составляют активные розовые и зеленые краски. "Очень смело! – думает Эйко, – для 1877 года в особенности". А вот это уже особенность самой Эйко – помнить даты, числа и всё, что с этим связано. "Более того, придавать числам подчас мистические значения. – добавляет Эйко. – Бесит!" Но она ничего не может с этим поделать. Эйко разворачивает затертый на сгибах портрет. В сто тысяче первый раз она разглядывает короткие рыжевато-золотистые волосы, обрамляющие прекрасное лицо, ставшее от многократного просмотра родным. "Да, родным – и в этом сила искусства!" – ухмыляется Эйко.

Бог с ними, фонарями, Эйко просто понравилось, как это звучит: "встречаемся под седьмым фонарём". Эйко поглядывает на часы и возвращается на Казанский мост: общая длина 18 и 8 метра, ширина – 95 с половиной. Год открытия деревянного моста – 1716-й, замена на металлический – в 1766, в 1806 – расширение моста. Сейчас это второй по ширине мост в городе. Но и самый низкий — прохождение любых плавательных средств под ним запрещено. Всё это Эйко помнит из автобусной экскурсии по Петербургу, на которую она ездила в седьмом классе.

Эйко выбирает наблюдательным пунктом вход в Дом книги, бывший дом компании "Зингер". Теперь она точно знает своё местонахождение: 59 градусов 56 минут и 09 секунд  северной широты и 30 градусов 19 минут 32 секунды восточной долготы. Эту информацию Эйко почерпнула случайным образом из интернет-энциклопедии. Имени архитектора она, разумеется, не помнит.
Эйко снова смотрит на часы и говорит: "Время!"
Она следит за пёстрой толпой, состоящей из разноликих, разнотипных, Эйко уверена, разнохарактерных людей. У Эйко есть своя теория о типах и характерах. Но умничать пока не перед кем: девушки, хоть сколько-нибудь похожей на актрису с картины Ренуара, нет.

У Эйко уже было много свиданий. Она любит придумать имя, фамилию, а иногда даже и отчество, а затем подбирать под них человека. Так, она долго искала женщину, которой было бы впору имя Гадюкина Галина Ермолаевна. Казалось бы – чего легче? Ан нет! Ни в универсамах, ни на проходных, ни даже в детской музыкальной школе – нет и всё тут! Вроде бы и Гадюкина, но совсем не Галина. Один раз, в травматологическом пункте, Эйко её почти поймала, но приглядевшись поняла: никакая не Ермолаевна, а вылитая Семёновна. Эйко любит разбираться в тонкостях. Уже близкая к отчаянию, Эйко встретила свою мечту на рейсе туристического автобуса Петербург-Хельсинки. Групповод Надежда, женщина нервная, крикливая, но по-простому сердечная, полностью соответствовала её ожиданиям, за что и получила от Эйко карельскую ржаную булочку с брусникой.

Эйко вглядывается в толпу, стараясь не пропустить красавицу с разлетающимися в разные стороны волосами и лучезарной улыбкой. А могла бы задаться целью узнать, кому бы подошла фраза "Я тебя не долюбил, останься!" Или кому пришло бы в голову нанести граффити "секс с гоблинской бабкой". Или найти человека к загадочной, как ей кажется, фамилии Пазук. Эйко многое могла бы. Но сейчас она занята встречей с ренуаровской девушкой.

Стоя у витрины, Эйко ободряет себя:
– Она появится через семь минут.
Потом:
– Она будет тринадцатой женщиной из тех, кто в пестрых шарфах.
Третья попытка:
– Она окажется тридцать третьей через три минуты после того, как пройдет мужчина с книгой в руке. – Чтобы магия чисел наверняка сработала, она прибавляет, – Если все это время я простою на одной ножке.
Эйко стоит сначала на левой ноге, потом на правой, потом начинает обдумывать следующее колдовство. Потом миг – и Эйко понимает, что колдовства на сегодня больше не надо. Она видит ту, про которую могла бы сказать словами Ренуара: "положительно вся светилась". Дождалась! Всё внутри замирает, а потом сердце превращается в швейную машинку – 300 стежков в минуту, и его не остановить! Эйко отделяется от Дома компании "Зингер". "Архитектор Павел Сюзор", – неожиданно вспыхивает надпись. Эйко, словно зачарованная, идёт вслед за девушкой.

Нотный магазин, дома лютеранской церкви, Дом военной книги. Эйко загадывает, что девушка направляется в Эрмитаж. После дома Котомина, там где Литературное кафе, Эйко почти убеждена в этом. Уверенность крепнет на Дворцовой площади и становится несокрушимой, когда они действительно входят в Эрмитаж. "Верно, тоже знает, что первый четверг месяца – день бесплатного посещения. Не в ста рублях дело, – Эйко отметает возможное предположение о скаредности, – Хорошо, когда есть повод."
Самой Эйко никакой повод не нужен. Она проходит вслед за девушкой в лоджии Рафаэля. Нет, обе смотрят не на библейские сюжеты, а любуются деталями: то крысой, то ягодой ежевики.
Неожиданно девушка обращается к Эйко:
– У Рафаэля мне нравятся птички, листики и всякие твари. Ужасно, правда?
Эйко серьезно, если не сказать, почтительно, кланяется и протягивает незнакомке репродукцию, она лишь улыбается и не говорит ни слова.
– This is Renoir. I'll show you. – Обнаруживает девушка знание иностранного языка.
Она и вправду провожает Эйко до зала 66 (Эйко получает дополнительное удовольствие!), попутно сообщая, что тот портрет, который у Эйко в руках, находится в Пушкинском музее, в Москве.
Она так и говорит:
– In Moscow, the capital of our country.
Эйко снова кланяется – машинка делает уже 500 стежков в минуту, – снова улыбается и навсегда пропадает из её поля зрения.

– Почему ты пьёшь боярышник?
– Cердце шумит. А это, да будет тебе известно, с 23 до 7 часов является административным правонарушением, посягающим на общественный порядок и общественную же безопасность.
– И зачем, для чего ты это делаешь? Может, ты боишься предательства? Эйко, скажи, может, ты боишься реальности?
– Реальность такова, что в её браслете было двадцать девять бусин.
– И что дальше?
Эйко только пожимает плечами.