Роман от Романа 10 серия

Продолжение.
«…
- Привет опять тебе, Пётр! – Шаман поднял к небу и сложил на груди свои мощные руки.
Пётр, глядел на монолит получившейся фигуры, оценивая её пафос. Ему подумалось, что если не знать, что «привет опять» – это по-кенгезски «прощай», то сейчас, в момент расставания, шаман выглядел бы, пожалуй, придурковато.
…Ноги по колено проваливались в июньский снег, и к посадочной полосе он брёл медленно – плечо оттягивала увесистая сума.
«Откуда же он самородок достал? – не впервые уже подумал Пётр. – Ведь шубу-то он вывернул и на голый торс надел тут же, при мне…»
А шаман тогда с невозмутимым лицом – словно за солёными огурцами в погреб слазал – обернул золото с холщёвую тряпицу и протянул Петру.
- Знаю я это, – сказал шаман. – Только сам ты не запутайся! Вкусна рыба, что в зубах тюленя, но вкусен и тюлень.

* * *
Толстый господин холёной наружности, управляя серебристым «сузуки», заложил пижонистую дугу. Непривычный к рукам нового водителя, автомобильчик периодически нервно дёргался и рыскал. Крупный и оживлённый перекрёсток вообще был преодолён «на грани фола». Нагловатые попутки теснили и поджимали. «Да-а, это не «хаммер»!» Холёный господин морщился от досады, но ничего поделать не мог. Свой заметный автомобиль он сегодня оставил на парковке, не желая «светиться» там, куда направлялся.
При повороте в бардачке послышался приглушённый удар – что-то там, видимо, упало. Холёный господин, машинально отметив этот факт, продолжал рассматривать номерные таблички домов. Вряд ли он опоздает, но появиться хотелось почему-то заранее. Так… Пятьдесят восемь… Пятьдесят шесть… четыре… Пятьдесят… Как? Ай!! Нога от страха так утопила педаль тормоза, что стоп-сигналы впереди стоящего красного купе полетели навстречу как-то сбоку. Под визг стираемой резины. Скорость стремительно падала, и, успевшие подкрасться вплотную алые фонари, застыли в опасной близости от переднего бампера. «Дьявол!» Холёный господин шумно выдохнул, исподлобья наблюдая, как замершие на тротуарах прохожие по одному отворачиваются и покидают место не случившейся аварии. «Вот ведь, ч-чёрт!..» Холёный господин приподнял брови, украдкой стёр испарину и в тонированное водительское окно «праворукой» «тойоты» сделал жест рукой: «всё в порядке, ничего». Стекло опустилось, на «холёного» сквозь тёмные очки-капли глянула типичная гангстерская физиономия. Что ж, этого можно было ожидать… Холёный господин принял самый независимый вид и показал пальцем направо, давая понять, что собирается ехать во двор. «Тойота» как раз и стояла при въезде, загораживая его. Физиономия, не проявив ни единой эмоции, вдвинулась обратно в салон, окно закрылось, колёса автомобиля сильно вывернулись вправо, мотор гуднул, набирая обороты, и купе легко впрыгнул в проём между домами. Холёный господин вздохнул и въехал следом – ему нужен был пятьдесят второй дом.
Тихий мощёный дворик был дном колодца, образованного высокими стенами тесно стоящих домов. Крыльцо здесь было одно единственное. По периметру дворика стояло несколько автомобилей. Стоял здесь и красный купе. Хозяина не было видно. Наверно он сидел в салоне, прячась за густой тонировкой и ожидал, когда выйдет водитель-истребитель. А может быть, уже ушёл? Вряд ли, не успел бы. Тогда ждёт. А зачем? Ничего же не произошло. Но тут же холёный разозлился на себя: «Да какого, вообще, чёрта! Он, наверно, работает здесь, а я зря теряю время!..»
Он шагнул на тротуарную плитку, хлопнул дверью, пикнул сигнализацией и, не оглядываясь по сторонам, направился в подъезд.
Это был старый конторский дом, каких в центре пруд пруди. Отсутствие признаков современной отделки общих коридоров говорило о том, что у здания никогда не было настоящего хозяина, и сейчас оно содержалось исключительно для выдаивания арендной платы из мелкого предпринимателя. А вот и реечно-стеклянный закуток вахты. И вахтёрша – до боли знакомая и родная, как любая классика жанра – приземистая полная тётенька пенсионного возраста.
Холёный господин, угадав в тени бровей сторожихи изучающий взгляд, твёрдой поступью направился на свет её настольной лампы. За компетентной справкой. Он так был сфокусирован на подборе правильных слов, что не заметил неизвестно как оказавшуюся на пути уборщицу. Невесомая бабулька отшатнулась, скандально звякнув пустым ведром, и смерила холёного господина таким взглядом, словно облила его густой струёй рафинированной классовой ненависти.
- Дерьмократы, вшивые… – вполголоса сказала она. Отвернулась и с достоинством спартанской воительницы, со шваброй наперевес скрылась за секционной дверью.
Холёный господин осведомился о месте нахождения цели своего визита и протянул свои водительские права. Тётенька-вахтёрша деловито поднесла их к очкам, на миг задержала.
- Пугин… – сказала она и неопределённо улыбнулась. Ей было неловко, что она задерживает такого важного посетителя тем, что ей что-то всего лишь показалось. Но господин непроницаемо смотрел на неё, и она ощутила необходимость чем-то объяснить замешательство. – Вроде бы знакомая фамилия…
Не могла же она, вахтёрша, прямо спросить у этого хорошо одетого представительного человека: извините, мы с вами не встречались раньше? И глаза его были бесцветны. И, похоже, он спешил.
- Распространённая в нашем городе фамилия, – спокойно сказал он.
- Да… Четвёртый этаж, – повторила она.
- Спасибо. – Пугин направился к лифту.
- А лифт у нас не работает, – привстала со стула вахтёрша.
- Спасибо, – глухо повторил Пугин и повернул на лестницу.
Он-то вспомнил её! Эх, вот не улыбнулась бы, и ничего не было бы! Но сейчас накатило так, что Пугин остановился на просторной лестничной площадке и навалился плечом на простенок. Надо же, Тонька… Антонина, Тошка. Когда-то эта миниатюрная брюнетка сводила с ума пол-института. А на вечерах танцевала с ним, с Владькой Пугиным. Всего на три года она была его старше, но как веяло от неё манящей взрослостью и опытностью. Она была его первой женщиной. Тошка… Когда-то, уже спустя много времени после ВУЗа, он даже пытался найти её через общих знакомых. Но говорили, что она уехала куда-то. А она вот здесь, значит... Он блаженно прищурился и буквально ощутил под пальцами тонкие ситцевые складки платья на хрупких её плечах. Как они его тогда пьянили – эти складки! И запах… Её кожи, духов, волос…
Пугин резко и сильно зажмурился и открыл глаза. Когда радужные пятна растворились, он увидел в окне двор и красный купе. Чёрт! Что за день! Одни встряски! Что-то в бардачке стукнуло, вспомнил он. Спуститься проверить? Но там Антонина… Кроме того, на лестнице послышались шаги – кто-то торопливо поднимался. Пугин вздохнул и продолжил восхождение.
Площадка четвёртого этажа ничем не отличалась от остальных – такой же закапанный побелкой кафель, крашеные в унылый синий цвет стены, перила с торчащими гвоздями. На стене напротив входа на этаж Пугин увидел приклеенный скотчем белый лист с крупной принтерной распечаткой: «на тренинг» и стрелкой-указателем. Пугин пошёл по стрелке.

«Только для тебя, Настенька – дурочка ты такая! – только для тебя.» Пугин практически не нервничал. Годы аппаратной работы выработали в нём умение ждать сколько угодно. Не гонять в голове карусель будущих рукопожатий, пустых фраз, улыбок, а просто сидеть и тупо избывать время – ждать.
Однако необычный повод все же ковырнул почти умершее в нём любопытство к простым людям. Пугин покосился по сторонам.
Входя в эту небольшую комнату, он удостоил присутствующих только беглым взглядом. Их было человек пять или шесть, и они тоже ждали. Кто-то сидел, кто-то топтался у окна, скрипя половицами. Периодически вздыхая, меняя опорную ногу, шурша одеждами и шаркая подошвами.
«А соседка ничего…» – любопытство Пугина всё более заменял интерес. «Соседка» и впрямь была очень недурна. Будучи тут, ко всему прочему, единственной женщиной, она периодически завладевала вниманием каждого из остальных.
«Тот, смурной, так и в открытую пялится! Значит, у самого жена – совсем «туши свет», – житейски констатировал Пугин. – Так, а этот…» И Пугин взглядом упёрся в чёрные стёкла-капли. Физиономия за стеклами, оставаясь бесстрастной, качнулась в еле заметном кивке. Пугин машинально ответил тем же и сухо сглотнул. Бездумно посмотрел на часы. Механически заметил, что с начала ожидания прошла ещё только одна минута. Оглянувшись, он увидел на пороге маленькую девочку и внутренне просиял к ней благодарностью за предоставленный повод отвлечься от молчаливой дуэли.
Была она совсем «садиковая». Стояла на пороге и изумлённо моргала. Так, словно и людей и комнаты совсем не ожидала здесь увидеть.
- Пливет! – сказала «соседка» и сняла свои дымчатые очки. – Ты к кому?
Девочка нерешительно улыбнулась и попятилась.
- Иди сюда! – «соседка» на стуле подалась вперёд и поманила девочку рукой. Та, пересиливая смущение, и продолжая озираться, подбрела к женщине.
«Да она ещё даже не стара. Тридцать пять, от силы …» – думал Пугин, наблюдая, как «соседка» ловко перестегнула пуговки на кофточке ребёнка и пригладила невесомые детские волосики. Всё это время она что-то полусерьёзно шептала, а девочка рассеянно улыбалась, кивала и отвечала неслышно.
- Ну, беги! – распрямилась, наконец, «соседка» и отдула упавшие на глаза волосы. Девочка улыбнулась шире и, не попрощавшись, убежала.
Все посмотрели ей вслед.
- Что вы ей сказали? – неожиданно для себя спросил Пугин.
«Соседка» смерила его быстрым равнодушным взглядом.
- Как обычно: слушайся маму. А что?
Пугин пожал плечами также безучастно. Дерзость, прозвучавшая в этом «а что», кольнула и сразу остудила его.
- Кстати, её зовут Анжелика, – добавила «соседка», роясь в своём пакете.
- На здоровье. – Пугин вновь стал ощущать своё «аппаратное» превосходство перед этими людьми. – Только вызывающе слишком для ребёнка…
- Кстати, меня тоже, – словно обрывая дальнейшие прения, сказала «соседка» и отгородилась от всех раскрываемым журналом.
«Ну, конечно! – подумал Пугин. – Так они себя и ведут, неудачники, бегущие за ответами на свои примитивные вопросы ко всяким там тренерам. Чёртова содержанка!»
Поджав губы, Пугин принялся рассматривать свой маникюр.
- Господа! – вдруг укоризненно сказал Смурной и поморщился, как от зубной боли. – Ну и… дамы, естественно… (Он очередным мрачным взглядом обдал коленки соседки-Анжелики.) Ну их, эти понятия, а! Ведь не из-за чего ссоритесь!.. Меня, кстати, Иван Михалыч, зовут. Золотарёв… Нас ведь, всё равно, перезнакомят и заставят говорить друг с другом. А главно, на пустом ведь месте!..
В эту секунду от дверей послышались смущённые покашливания. Там топтался высокий сухой старик в длинной вытертой кожанке и взглядом шарил по углам комнаты.
- Здравствуйте, – сказал он негромко. – Извините, пожалуйста, я только спросить: не находили ли тут случайно свёрток?
- Здравствуйте. Свёрток? – Золотарёв оглядел всех присутствующих. Те молчали. – Давайте так: ваш свёрток – вы его и ищите.
И Золотарёв отступил к окну, словно давая незнакомцу полную свободу поисков.
- Да-да, спасибо… – бубнил тот, меряя комнату широкими шагами и заглядывая под скученные в дальних углах стулья и конторские столы. – В том-то и дело, что не мой… в том-то и дело… Увы!
Прекратив искать, старик выпрямился, развёл и уронил руки и стоял теперь посреди комнаты поникший и печальный.
Пугин почему-то с интересом отметил полное равнодушие гостя к практически упёртым в него коленям Анжелики.
- А что же в свёртке том? – зычно и чисто прозвучало от окна. «Качёк» в капельных очках, подвернув полы кожаного пиджака и сунув руки в карманы, прошагал вдоль подоконников.
- В свёртке?.. – Старик, казалось, был удивлён вопросом, будто имеющим очевидный ответ.
- Да, – почти торжественно подтвердил «качёк».
- А, собственно… – старик оглядел присутствующих с растущим беспокойством. –  Стойте, стойте. А-а… Я, кажется, начинаю понимать. Вы же… О, господи! Как я мог так ошибиться!..
И, изумляя всех своим неожиданным отчаянием, старик опустился на первый подвернувшийся стул. Теперь все уже неотрывно следили за ним.
- Вы должны мне поверить, – заговорил он вполголоса. – Это трагическое совпадение. Дайте мне время, и я всё исправлю. По-другому вы ничего не получите, никто не получит. А я могу – слышите?! – только я могу всё поправить.
- Погодите-погодите, – остановил старика Золотарёв и опять поморщился. – Вы, очевидно, нас…
- А ну-ка, господа-демократы, – пророкотало от входа, – переходим-ка все в коридор! Мне тут прибирать надо!
Пугин узрел в проёме ту самую скандальную бабку-уборщицу. Растопырив острые морщинистые локти, она угрожающе окунала швабру в ведре. Присутствующие с некоторым трудом переключились со странного старика на насущные нужды технички. Но когда они с вынужденным пониманием двинулись к выходу, старик, внезапно вскочив со стула, крикнул:
- Прибирать!! Как раз – прибирать!!! – и со всех старческих ног кинулся вон. В дверях он чуть не сбил бабку и со звоном опрокинул её ведро, разлив воду на пол.
- Ах ты, портянка старая! Рухлядь ты кожаная! Зашибу вусмерть мазохист беззубый!!
Разоряясь в таком духе, бабка ударилась в погоню. Когда шум стих где-то в коридорах, оставшиеся в комнате переглянулись.
- Дурдом какой-то… – тихо сказала Анжелика.
- А я думал – тренинг.
Щёголь в модном плаще и нестерпимо блестящих туфлях сделал несколько медленных шагов к выходу. Но, словно передумав на полпути, остановился и повернул ко всем чистый и открытый свой взор. Он улыбался так, что у Пугина возникло ожидание того, что он сейчас поклонится всем и окажется режиссёром всего этого спектакля с детьми и стариками. Щёголь не поклонился. Он вполне буднично начал размышлять вслух:
- А если это всё и есть наш тренинг? Вот эти люди – это какие-то этапы, а? Или начало игры, как в том фильме. Может такое быть? Почему нет. Теперь, дальше. Мы тут сколько уже? – Он быстро поднёс к глазам левое запястье. – Та-ак. Около шести минут. Значит, примерно через десять минут должен появиться тренер. Или должно случиться то, что заставит нас забыть о тренинге, как таковом.
- Как в фильме, значит. – Золотарёв сидел, широко расставив ноги, и был мрачнее тучи. – Люди к ним с проблемами, а они тут комедии ломают!..
- Вы не поняли…
- Конечно! Куда мне, простому вояке, вас понять!..
В углу мелко захихикал «качёк», Анжелика кинула на него строгий взгляд.
- Прошу вас, не обижайтесь! – Щёголь был мудр и печален. – Ведь я такой же, как вы. Мне тоже надо кое в чём разобраться. Но согласитесь, здесь что-то не так.
И он обвёл всех полными доверия глазами.
- Он прав, – спокойно сказал Пугин. – Вся эта чепуха неспроста. Может наш тренер немного того? Экспериментатор?
- Да нет, – вмешался «качёк» из угла. – Ему надо, чтобы крыша ехала именно у нас. Тогда нами можно будет спокойно рулить. А заодно – «доить».
- Ну уж… – осторожно не поверил Щёголь – Сложновато больно.
- Да ничего не «больно»! – «Качёк» переместился в центр комнаты. – Смотрите. Мы включаемся в события. Начинаем сопереживать. Нервничаем…
- Ага! – язвительно вставила Анжелика. – Догнала или нет старуха полоумного деда! Я прямо извелась!..
- Нервничали мы там, – Щёголь указал за окно. – Здесь нам должны помочь.
- Это мы думаем, что должны. А почему? – «Качёк» пошёл по комнате боком, переступая, как в танце «сиртаки» и таинственно заглядывая каждому присутствующему в глаза. – На каком основании? У нас что, договор с кем-то? Или мы плотно сидим на крючке изобретательных бездельников с вкрадчивыми голосами и хорошей памятью? Что скажете вы!
«Качёк» остановился напротив мужчины в серой куртке. В серых брюках. С бледным лицом. «Серый» был выше среднего и крепко сложен. Однако Пугин поймал себя на мысли, что никогда бы не вспомнил о его присутствии в комнате, если бы «качёк» прямо к нему не обратился.
- Мало информации, – негромко ответствовал «серый». – Ничего не скажу.
- Именно! – «качёк» тожественно воздел палец. – Информационный вакуум мы заселяем своими фантомами. Смотрите. Ребёнок пробуждает родительские чувства, вызывает ощущение собственного превосходства, желание защитить, внушает доверие. Старик, потерявший свёрток – жалость, отчаяние, желание помочь, осознание несправедливости бытия. С нас уже подсняли защиту, сбили с толку, навязали меланхолию.
- Ну, если вам что-то навязали, так за себя и говорите! – негодующе сказала Анжелика. – Я лично хочу дождаться тренера без ваших лекций. Можно?
- Заговор какой-то рисуете, ей богу! – заметил Золотарёв. – Да снимите вы свои очки, психолог! Солнца тут нет, а из «понтов», как видите, все уже выросли.
Пугин внимательно посмотрел на Золотарёва и подумал: есть в военных что-то, чего никогда не будет в гражданских. Какое-то особое умение оценить угрозу. «Качёк» медленно снял очки, тоже посмотрел на Золотарёва и сказал бесцветным голосом:
- В знак особого доверия аудитории.
Анжелика сердито фыркнула.
В это время в комнату заглянул прыщавый юноша и срывающимся тенорком возвестил:
- Тренер задерживается минут на пять, очень извиняется и очень просит подождать его и не расходиться.
Не дав никому опомниться, юноша исчез за дверью.
С минуту все молчали.
- А вы артист! – усмехнувшись, сказал Золотарёв «качку». – Я ведь почти поверил в вашу пропаганду.
- «Психолог», «артист»… Не многовато ли версий для «простого вояки»? – вяло огрызнулся «качёк».
- Тогда как же? «Философ» что ли? («Качёк» вздрогнул и зыркнул исподлобья.) Или, может, назовётесь?
- Успеется ещё.
- То есть, по первому вопросу возражений нет. А, философ?
Пугин, наблюдавший сцену, чувствовал возбуждённое клокотание внутри. Он мучительно пытался придумать какую-нибудь высокомерную колкость в адрес «качка», но у него не получалось, и от того он только беспокойно ёрзал на стуле.
А «качёк»-философ оказался не так прост. Вместо того чтобы трясти внушительными бицепсами, он спокойно и задумчиво посмотрел на своего визави.
- Даже не предполагал, что у армии могут быть какие-то психологические проблемы.
- У армии их нет. И не будет, – спокойно парировал Золотарёв. – У людей будут всегда.
- Ну и…– начал «качёк»-философ, – если, конечно, не секрет…
- Да никакой не секрет. Но в двух словах не объяснишь.
- А вы – в трёх, – без всякой насмешки сказала Анжелика.
Золотарёв как-то печально улыбнулся, и Пугин заметил, что вояка совсем не смотрит на великолепные Анжеликины коленки.
- Было время, когда я думал, что армия – это щит от больших неприятностей. Потом понял, что щита никакого нет и армия совсем не нужна людям. Человечеству не нужна…
- А что нужно? – осторожно спросил Щёголь.
- Не знаю. Может, тренинги…
- Ну вот!.. – «Качёк»-философ досадливо хлопнул себя по ляжкам. – Да я только что объяснял вам, что манипуляции всё это! Есть горы методик! Искусственно, через нужное состояние, людям дают в итоге только ощущение благополучия. О-щу-ще-ние!
- Постойте! – Щёголь был сосредоточен. – Но ведь реальность дана нам в ощущениях…
- Да бросьте вы словословить! Или объясните это вон… преподавателю университета, который не может на стоянке пробиться через внедорожники своих тупых слушателей!
- Ну, ясно! – Анжелика торжественно отвалилась на спинку стула и закинула ногу на ногу (Пугин опять посмотрел на Золотарёва). – Философ, видимо, преподаёт в университете. Наверно, физкультуру.
- Сами вы, дамочка, физкультуру преподаёте! – быстро ответил философ и стал сосредоточенно растирать подбородок.
- Опять мы ссоримся… – уныло заметил Золотарёв в наступившей тишине. – А где наш тренер-то?
- Кстати! – недовольно оживился Пугин. – Пять минут истекли.
- Видимо, всё-таки, это уже тренинг, – шутливо заключил Щёголь. – Ну, что ж, подождём явления, сколько сможем. Всё равно, я все встречи отложил.
- Ну, а меня увольте! – крякнул, Пугин, вставая. – Приятно было поболтать.
- Будьте осторожны, – сказал «серый». Пугин коротко взглянул на него и открыл дверь.
Тут же он носом упёрся во что-то мокро-волосатое и отшатнулся. Перед ним и спиной к нему стоял плохо одетый мужчина. Длинные с проседью его волосы были мокрые и забранные на затылке в неряшливый хвост.
- Это всё ваших рук дело? – трубно спросил у хвоста Пугин.
Видимо, от неожиданности, спина волосатого вздрогнула. К Пугину повернулось немолодое лицо, украшенное клочковатой бородкой.
- О, господи!.. – Пугин неприязненно поморщился. – Сколько вас тут ещё!..
Чиновник стремительно удалился. Мужчина продолжал стоять в проёме.
- Надо полагать, вы также – не тренер, – обратился к нему Щёголь.
- Я – Баранович, – ответил тот с таким выражением лица, словно сам не был до конца уверен в сказанном.
- Вот и прекрасно! А я – Герцен, – сказал Щёголь. (Философ усмехнулся, шаркнул подошвами. Анжелика, подняв брови, изучала обувь визитёра – истёртые кроссовки неопределённого цвета.) – Будем знакомы.
Баранович слабо кивнул.
- Где я? – сказал он.
- Там же, где мы все – на психологическом тренинге на тему… Кто-нибудь помнит, как там было, а? Ну, неважно! Не стесняйтесь… э… Баранович, проходите. Кстати, вы никакой свёрток тут не забывали? Ну, ладно, это я так…
Наконец оторвав неприязненный взгляд от одежд Барановича, Анжелика встала со стула и восхитительно прошлась до двери. Постояла на пороге и сказала в коридор:
- Ну, наверно, больше ждать неприлично. Вы уж передайте этому тренеру, что покупатель всегда прав. Чао!
…И с оглушительным визгом она отскочила от двери прямо в дальний угол комнаты. Раздался ещё чей-то короткий вскрик, громко упал опрокинутый стул, и в тот же миг всех накрыла резкая команда Золотарёва:
- Тихо!! Без паники! Всем спокойно!
Движения и звуки стихли. Только в углу негромко плакала Анжелика.
- Что тебе надо?
Вопрос Золотарёва был обращён к тому, что стояло на входе в комнату.
- Это актёр, – послышался слабый голос философа. – Я же говорил…
- Тихо! – оборвал его Золотарёв и снова обратился к тому, что стояло на входе. – Может, хватит всякого клоунского дерьма?! Знаем мы про ваши штуки и всё там такое… Но вы тоже будьте людьми, психологи, долбанные!..
Нечто стояло и спокойно слушало.
- Да снимите свою маску, чёрт вас побрал, а!!
Но нечто не только ничего не сняло, но ещё и улыбнулось во весь рот. Нет, никакой маски не было. И, если верить проступающим чертам, это был обыкновенный юноша. Сын суматранского каннибала и инопланетянки. Он был уродлив и оборван. Но, кажется, не опасен.
- Чёрт бы вас побрал там всех, – снова, уже спокойнее сказал Золотарёв. – Господи!..
Он опустился на стул спиной к входу.
- Однако… – озадаченно сказал Герцен.
«Серый» смотрел на туземца во все глаза. Философ засеменил в угол.
- Анжелика… – елейно начал он, склоняясь над шмыгающей носом женщиной. Но та только сердито отмахнулась от него и, размазывая туш по лицу, размашисто прошагала и уселась на стул подле Золотарёва.
- Ну что ты там встал? – недовольно, и даже с ноткой угрозы, обратился философ к туземцу. – Видишь, твой номер сработал – все обделались!.. Иди, докладывай начальнику! И заодно позови его. Хоть в глаза поглядеть этому Гуддини, блин…
- У-страха-гла заха-гла! Фигня, протеин! Шоу не моё. Но ему-то не легче! – скороговоркой выдал туземец и опустил взгляд.
Только теперь все обратили внимание на кучу, лежащую на полу у ног пришельца. Этой кучей было бессознательное тело холёного лысого господина, только что покинувшего тренинг. Впрочем, не совсем бессознательное. Тело протяжно застонало и открыло мутные глаза.
Золотарёв, Герцен и философ суетливо внесли тело в комнату и расположили на столе.
- Стой здесь! – строго велел Золотарёв туземцу. – Не вздумай скрыться! Анжелика! – Золотарёв протянул девушке свой телефон. – Звоните врачам и в милицию! Пора прикрывать этот балаган!
Но Анжелика лишь недоумённо покрутила трубку в руках – связи не было.
- Выйдите на улицу. Там их и дождитесь. Герцен, ступайте с ней. Не пререкаться, я сказал!! Спросите на вахте простой аппарат и аптечку. Философ, пожалуйста, проводите молодого человека в угол! И – очень прошу вас! – возьмите его под свой присмотр.
Тут Пугин издал ещё один стон и стал что-то бормотать.
- Что? – склонился к нему Золотарёв.
- А-а… Нет улицы… лестницы нет…
- Бредит…
- Идите, идите скорее! (Это Золотарёв – Анжелике.)
- Смотрите руки!.. – воскликнул «серый».
Пугин что-то промычал и обвёл стоящих над ним уже более осмысленным взглядом. Хотел подняться, опершись о стол, но с новым стоном рухнул обратно. Его гладкий номенклатурный затылок гулко врезался в видавший виды конторский шпон. Ладони его были в буро-коричневых пятнах и белых пузырях.
- Это что? – философ грозно навис над юношей.
- Ожоги. Сами не видите, что ли? – Баранович наконец-то поднялся со своего стула. Кажется, ему вообще до всего, что тут происходило, не было никакого дела. Он извлёк из кармана штанов странное курительное приспособление, похожее на трубку в виде руки с кукишем, квадратную пластмассовую коробочку, снова сел и принялся набивать табак.
- Колотило его в щитке, – сказал туземец, не обращая внимания на философа. – Еле оторвал…
- Сам как же? – светски поинтересовался Баранович.
- Мне-то что! Броня вот искрит только…
- Лестницы вниз нет, – снова, более отчётливо, произнёс Пугин и часто задышал, вращая глазами.
- Везде смотрели? – спросил Баранович.
Пугин кивнул и поморщился.
- Ну что вы! – укоризненно вмешался Золотарёв. – Он же бредит.
- Я… – начал было Пугин, но задышал ещё чаще и красные глаза его увлажнились.
- Ну-ну… – шёпотом успокаивал его «серый», в то самое время проверявший его пульс. – Потерпите.
Пугин, поглядел на него просительно и, воздев обожжённые руки, посипел:
- У меня телефон тут… Наберите триста тринадцать…
- Здесь нет покрытия, – сказал Золотарёв. – Может, представитесь, пострадавший.
- Пугин, – сказал Пугин и сглотнул слёзы. – Владислав… Ильич…
- Очень приятно, – устало ответствовал вояка. – Значит, Владислав Ильич Пугин, это было электричество? Так?
- Наверно… – Пугин нахмурился. – Там дверь… зелёная… и провода…
- Оставьте его, философ, – через плечо бросил Золотарёв «качку». – Может статься, парень-то герой. Ладно, увидим.
Тот неохотно покинул свой пост и вразвалочку направился к окну.
- Не понял… – сказал он оттуда. – А где двор?
- С другой стороны, – сообщил Золотарёв, не отрываясь от поражённых ладоней Пугина.
- Да я не про наш… Тут такой дворик был, оградка…
- А там женщина курила…– задумчиво поддел Баранович и выпустил вверх метровую струю густого дыма.
- Я серьёзно!.. Вы что, не помните?
- Я помню. – «Серый» поднялся. – Но дворика на самом деле не было.
- К-к…
- Вы слышали про трёхмерное моделирование? Ну, так вот: у нас за окном была картинка. Как в кабинетах психологической разгрузки. И не исключено, что её просто сменили.
- И кто же ради нас станет это делать? – поднял на «серого» тяжёлый взгляд Золотарёв. – Я бы ещё понял, если бы мы платили!
- Ну, так заплатим! – незнакомо резким голосом сказал философ и пошёл к выходу. – Вот, уже начали! Вы всё ещё думаете, что кто-то тут вам хотел помочь?! Размечталась мышка о беззубой кошке! Сваливать надо, неужели не ясно ещё?! Кто со мной?
Все, включая лежащего Пугина, смотрели на философа молча.
- Ну и… встретимся внизу.
- Будьте осторожны, – сказал «серый» закрывающейся двери.
Помолчали.
- Может, он и прав, – поморщился Золотарёв. – Может, и вы правы, – бросил он «серому». – И может, наши проблемы существуют только для нас… И Герцен куда-то пропал… Пугин! Сможете идти?
Перед дверью уже досыхала лужа из опрокинутого ведра. Коридор в обе стороны был пуст. Произвольной цепочкой курсанты покинули кабинет. Возглавил шествие Золотарёв, а замыкал странноватый субъект. Представился он как «Полли Артрит». «Вот чёрт! Почему меня ещё это удивляет?» – был единственный комментарий Золотарёва.
- Я пришёл оттуда, – показал Пугин вправо.
- Оттуда.
- И я…
- Похоже, мы все оттуда, – заключил Золотарёв и посмотрел на Полли Артрита.
Тот помотал головой (при этом его многочисленный пирсинг издавал тонкий звон) и показал пальцем в потолок.
- Ну, это понятно, – спокойно согласился Золотарёв

…»
Следует продолжение.