Пуговицы Анны Аничкиной

Как рассказать о доброте? Чтобы это было не банально и пошло? Чтобы без лишних сантиментов и общих мест? Ведь с каждым годом это становится все труднее и труднее, потому что о доброте хотят рассказать слишком многие, и, читая очередной рассказ, замысел которого «кристально ясен», невозможно не вспомнить сотни схожих сюжетов и персонажей. Чтение – увы, – это всегда соотнесение нового текста с уже прочитанным, увиденным, услышанным, и тут уж ничего не поделать. Единственный плюс в этом глобальном отсутствии новых идей состоит в том, что, рассказывая о прочитанном (например, в рамках критического отзыва), можно с легкостью оперировать ссылками на более-менее известные источники. По меньшей мере, это подводит основу под дефиниции, относительно которых читатель, не имевший случая ознакомится с оригиналом, сможет как-то сориентироваться и составить предварительное мнение.

Совсем другое дело, когда ты читаешь текст без подготовки, а тем более, если это еще и в некотором роде задание или заказ. Тогда твой читательский опыт сам подсовывает тебе подходящие к случаю аналоги с пыльного чердака памяти. В случае с рассказом «Пуговицы» Анны Аничкиной, нужно сказать, глубоко копаться в закромах не пришлось, и во время чтения само собой всплыло название - «Чайная книга».

Ровно год назад ее привезли мне тесть с тещей (в компании с последним опусом Грошека и знаменитым романом Эрленда Лу). Я – законченный чаеман, и мое пристрастие к черному чаю уже стало легендой в семье родителей жены, поэтому они и побаловали меня этим сборником рассказов современных русских писателей. В то время я как раз был с головой погружен в исследования особенностей замечательного ресурса Проза.ру, поэтому испытал даже некоторое потрясение – настолько «Чайная книга» напоминала этот сайт в концентрированном и жестко отфильтрованном виде. Все основные тенденции наиболее литературного, что есть на Прозе, были представлены в этой книге «буквально дословно», включая паталогическую ограниченность приемов и тем. Скажем, во многих из них доброта, наивность и искренность шли рука об руку с тихой и милой умственной отсталостью...   
 
В рассказе «Пуговицы» ситуация та же: девочка Ляля с заторможенным психическим развитием тихо и не торопясь сеет доброе окружающим ее старикам и старухам. Взамен ей нужно только одно: очередная пуговица в шкатулку, доставшуюся по наследству от бабушки. Все очень трогательно и символично: за воскрешение к жизни Ляля не просит ничего, кроме какой-то мелочи – одной единственной жалкой пуговицы. Нет, конечно, это не выжимает из глаз слезу умиления, но веры в добро добавляет точно. Тем более, что рассказана история Ляли с завидным мастерством, заставляющим поверить и проникнуться. Хотя, конечно, при желании, есть к чему и придраться.

Начнем с того, что главная идея рассказа, которая по первому впечатлению несет в себе идею добра и искренности, при ближайшем рассмотрении наводит на грустные размышления. Вот недалекая Ляля, своим присутствием ставящая стариков на ноги, - кто она? Воплощение добра? Кажется, именно так, но ведь, если подумать, она ничего не делает на самом деле, она даже не осознает, что помогает людям, да и помощь ее обусловлена чем-то иррациональным, скрытым в ней. Ляля – не само добро, а лишь проводник. К тому же, ворующий пуговицы. В этом проявляется какая-то жуткая инфляция идеи добра, проистекающего не от людей к людям, а извне через умственно-отсталое существо, склонное к клептомании. Ляля, при ближайшем рассмотрении, теряет ореол благости, и становится символом отсутствия добра среди людей, символом деградации человечности.

Еще один момент, вызывающий сомнение после прочтения рассказа, это чудесный дар Ляли исцелять людей. И дело не в самой возможности таког дара, а как раз, наоборот, в его последствиях. Складывается впечатление, что Ляля – пышущая здоровьем девушка, которую даже простуда не берет, а ведь она ставит на ноги безнадежных людей. Я, безусловно, не склонен обобщать, но есть расхожее мнение, что такого рода помощь неизбежно изматывает, подрывает здоровье и нарушает нормальное течение жизни. Я видел это собственными глазами. Одна моя близкая знакомая открыла в себе схожий дар, и к ней потянулись люди: стали возникать старые знакомые, с которыми не виделись десять-пятнадцать лет, дальние родственники и даже совершенно чужие люди. Все просили хоть в чем-то помочь. Когда у нас зашел разговор тэт-а-тэт на эту тему, я тут же посоветовал никогда такими вещами не заниматься, но все кончилось только тогда, когда за год-два здоровье у моей знакомой полностью сошло на нет, а семья чуть было не развалилась. Это было жуткое зрелище, и до сих пор я вижу, каких усилий ей стоит восстановить то, что было растрачено на бескорыстную помощь другим.

Увы, добро в наше время – это непозволительная роскошь. Именно эту мысль я бы назвал скрытым смыслом рассказа «Пуговицы», проявляющимся при невеселых размышлениях о доброй девочке Ляле и ее шкатулке. Шкатулка, доставшаяся Ляле по наследству, - вот где тайна, над которой стоит подумать. Очень может быть, что все пуговицы в ней – это такие же свидетельства добрых дел Лялиной бабушки (и прабабушки, и прапрабабушки), как и Лялины ворованные трофеи, но кто знает, возможно, в те, далекие уже для нас времена, добро вершилось иначе, и пуговицы попадали в шкатулку другим путем?

Dixi.

PS. В дискуссии с Эдурдом Тубакиным по поводу глубины рассказа "Пуговицы", я вдруг вспомнил фильм "Остров" с Петром Мамоновым. Не находите параллели? Вплоть до закольцовки сюжетной линии?

Анна Аничкина (автор Пуговиц), сказала мне, что рассказ относится к 2007 году, а фидльм был выпущен в канун Рождества того же года. Меня это навело на еще более грустные размышления:( Если окажется, что рассказ написан "под впечатлением", то все вопросы отпадут сами собой:(

Очень бы хотелось бы узнать ответ на этот вопрос:)