Обычная история

- Проходите, садитесь, как будем стричься? – неспешно, но привычно проговорила стандартный набор слов, молодая женщина – парикмахер, приглашая меня в кресло.
- Как всегда «канадка». А Надежда где? Обычно я стригусь у нее? – спросил я парикмахершу начавшую хлопотать вокруг меня, засовывая под ворот рубашки белую салфетку и подправляя  кресло под уровень своих рук.
- Надюша-то? – переспросила парикмахерша. Взяла отгул. У нее сегодня трудный день, встречается с бывшим мужем – ответила парикмахерша. А вы, что давно ее знаете?
- Да лет пять не меньше. Почти каждый раз у нее стригусь, если не в отъезде. Руки  у Нади золотые и сама она добрый человек. Сейчас такие люди большая редкость.
- Это точно. Вот она за доброту свою и страдает. Мужик бывший привалил, начал права качать на ребенка, сына Сережку. Растила сама, а как вырастила, бац – нашелся папочка...Явился не запылился!
В парикмахерской было тихо и уютно, за окнами раннее утро провинциального городка, где каждый знает друг друга больше, чем он сам о себе. Жизнь в таких городках течет   ни шатко – ни валко, как бы сама по себе. Правда,  в последние десятилетия все же спокойный ритм взорвало повальным пьянством. Свобода, как долгожданная фея-сказочница,  выпорхнув из клетки, не зная, куда себя деть, пошла куролесить...  Если на Западе народ от рождения до смерти  приучен к порядку, то на Руси-матушке испокон веков он маялся в поисках правды. И как ни старались государи и правители его обуздать, но в конечном итоге ничего  не получалось. Ни у Ивана Грозного, ни у Петра I, вздыбивших патриархальную Русь,  ни у Иосифа Сталина, диктатора Красной  Империи. Народ поднимал восстания или революции, да  так, что вместе с крепостничеством или строительством коммунизма, летели в тар-тарары и монархи и генсеки.  Последний раз народ взбрыкнул в середине девяностых, скинув с шей демагогов, болтавших о перестройке, но ничего не сделавших и пустился в беспросветное пьянство, видя в этом хоть какой-то выход, накопившейся за десятилетия отрицательной энергии. Так и в этом маленьком городке Правдинск, основанного в двадцать седьмом году прошлого века, как крупная узловая станция и названного так, в честь пролетарской газеты «Правда». До поры до времени в городке  было все спокойно. Жители городка трудились в железнодорожных организациях  и конторах, с шипящими названиями: ШЧ, ПЧ, НГЧ, в вагонном депо, в буфетах и столовых ОРС(а) или железнодорожной больнице. Колорит во все железнодорожное вносили небольшой пивзавод, построенный чехами, пищекомбинат и пара хлебозаводов.  Народ чинно и благородно ходил по утрам на работу, к вечеру возвращался по домам и под бдительным оком партии  и ее  профсоюзов, занимался культурным досугом: пел, танцевал, потел в спортивных  секциях или рукоделил – всем находилось занятие. А запершись в доме наедине с самим собой потихоньку пил, но в меру. Утром работа!
Но, вот рухнула партия, основа советского государства, разбежались ее вожди  кто куда, многие  переметнулись к вчерашним заклятым врагам – капиталистам. Профсоюзы трусливо поджали хвост, без руководящей и направляющей силы, они не знали, что делать и поэтому тихо сидели в уголках и  стонали о прошлом, оставив народ с самим с собой. Запили все, даже те, кто раньше рюмку ко рту лишь по праздникам подносил. И то сказать, работы не стало, а свободного время еще больше. Оказалось, что железная дорога не нужна, как и люди на ней работавшие, дешевле возить товары автомобилями, бензина то море, и машин на Западе бери, хоть бесплатно, там этого барахла навалом.  И пустился тихий городок Правдинск в веселое и беспутное пьянство. Кончилась водка, стали пить технический спирт, благо Запад опять помог: направил потоки дешевого спирта «Ройяль». И понеслись в Россию цистернами, да что цистернами, эшелонами и пароходами миллионы тон отравы.  Ну, а что правители? А те делали удивленное лицо и отвечали: - у нас свобода или что?!  Право выбора мы не запретим. И народ стал вымирать целыми поселениями. Правдинск сократился вдвое.  Когда-то веселые и улыбчивые Вовики, Шурики, Кольки, Зои и Наташи  превратились  в угрюмых бомжей, посиневших от пьянства и бесцельного шатания по улицам. Среди этих спившихся и  деградирующих личностей Правдинска, островками благополучия выделялись отдельные семьи, где не пили и занимались хоть каким-нибудь делом, теперь это называлось бизнесом.
Мне, приехавшему в Правдинск, в годы разгула демократии, а это был конец   девяностых годов, бросились в глаза эти островки, они как буйки в бушующем море, едва заметные, но есть.  Когда буря утихает, буйки становятся  особенно  видны: кого-то  раздражая, кого-то радуя, но главное есть на что ориентироваться. Так и в Правдинске. Появилось несколько ООО и ИЧП, созданных  молодыми энергичными  людьми, решивших не ждать у моря  погоды, а решать свои проблемы собственными силами. Одной из таких фирмочек и стало ИЧП «Фея», парикмахерская, в которой я любил стричься.
Надюша, хозяйка «Феи» на свой страх и риск открыла парикмахерскую, справедливо решив, что народ меньше стричься и бриться не будет. Тем более, что как раньше, у железнодорожников бесплатных билетов  не будет и ездить попить пивка и заодно подстричься в Питер, теперь не придется. Отошла коту масленица. Железнодорожников разогнали, а вместе с ними исчезли халявные пассажиры.
Дела вновь созданной «Феи» пошли не плохо. За год-два оправдались затраты, а еще через два, стала набирать потихоньку обороты. К этому времени Надюша уже была известной в городе фигурой: как ни как не спилась, не скурвилась.  Невысокая, хрупкая женщина, лет тридцати с не большим, жила в скромной однокомнатной квартирке, с сыном Сережей.
С мужем, Виталием, они развелись давно, когда ему исполнилось два годика. Надюша влюбилась  в него сразу же и бесповоротно. Молодой ловелас, Виталька Матюхин, железнодорожный контролер, обрюхатил не одну девку в городке, добрался и до Надюши. Дала природа Витальке не только пышную шевелюру, и красивое лицо, но главное веселый и непринужденный характер.  Он также легко сходился с людьми, как и расходился. Когда он женился на Надюше, молоденькой проводнице, которой едва исполнилось восемнадцать лет, у него уже росли две дочери от первого брака, и  по слухам еще было двое внебрачных детей. Но Виталька и в ус не дул, жил припеваючи. И на все вопросы о личной жизни, отвечал одной и   той же фразой: - Отлично, дай бог вам так же, - и весело улыбался.
Надюша, родив Сережку поняла, что сделала не правильный выбор с мужем: по Правдинску постоянно шли слухи, с кем сегодня крутит амуры веселый контролер. Она долго плакала по ночам, потомно твердо решила:  жить с ним не будет. Поехала к родителям, существовавшим сельским  трудом, в одном из колхозов области, те в ответ:
- Негоже мужика бросать, не по-людски это. На то и мужик, чтобы гулять. Ему в подоле не приносить!
 Надюша выслушала, но поступила по-своему. При очередном загуле Виталика, выставила за дверь его вещи и подала заявление в суд о разводе. На суде Виталик сопротивляться не стал:
-Без проблем, не хочет, не надо!
Дал согласие. И их развели.
Надюша надеялась, что хоть суд устыдит Виталика и не даст развода. Но вышло все наоборот. Прошла неделя другая и Надюша стала  задумываться, как жить дальше и на что. Пошла работать уборщицей в соседнее общежитие ПТУ, за  полторы тысячи, каждый день мыла до блеска грязные сортиры. Хорошо, хоть небольшое, но пособие на ребенка дали, да родители сменили гнев на милость, деньгами и продуктами стали помогать. Бывший муж помощью сыну не утруждал себя. Когда жизнь  зашла в тупик и железную дорогу фактически прикрыли, Виталик и вовсе сбежал в Питер от своих многочисленных женщин и детей. Жить-то стало не на что. А без денег, кому он нужен, только скандалы...
Надюша промаялась несколько лет в полном безденежье, пока подрастал  Сережа и не пошел в детский сад. Не брезговала никакой работы. Чем только она не занималась: торговала на рынке, заготавливала веники, собирала ягоды и грибы, одно время даже страховым агентом поработала. Работа не плохая, но  мужики так и норовили под юбку залезть. Пришлось бросить. Кто-то из знакомых заметил, что Надюша хорошо стрижет своего сына Сережу, стали просить подстричь и своих ребятишек. Так самоучкой и стала Надюша постигать азы парикмахерского искусства.  Ну а уж потом, назанимав денег у всех, открыла свое дело.
Дело пошло не плохо. «Фея» стала популярным местом у  правдинцев. Ходили сюда не только подстригаться, но и чашечку настоящего турецкого кофе выпить, которое варила сама хозяйка, посидеть, поболтать. Единственный столик на четверых человек никогда не пустовал. Многие приходили сюда  просто пообщаться , обменяться мнениями, хоть как-то отвлечься от тяжелой и гнетущей обыденности. Я по приезду в Правдинск тоже стал заглядывать в парикмахерскую и познакомился с хозяйкой. Мне нравилось немного поболтать с Надюшей.  В детали своей личной жизни она не посвящала, но всегда была приветлива и любезна, и меня это устраивало.
Откровения, в которые сейчас посвятила ее подружка, были для меня неожиданными...
- Вы говорите, что отец хочет вернуть себе сына Сережу. Но как это возможно? Он же взрослый и сам решает, что делать и с кем ему быть.
- Вы, извините, но наш российский закон такой, что все возможно. Вот подаст в суд на Сережу и отсудит у него элементы на свое содержание. Виталик-то говорят, совсем сдал, инвалид, ходит с палочкой и весь седой. Приехал с Питера, остановился у своих родственников,  все выведал  и давай Надюшу шантажировать: - деньги подавай,  дели свой доход пополам  или судиться с сыном буду. Хотя он все эти годы Надюше не помогал, но может по закону претендовать на помощь сына – отвечала подружка.
Сережа вырос, без  отца, заканчивает институт, будет программистом по компьютерам. Хороший парень, тихий, спокойный, мать очень любит и уважает. А об отце и слушать не хочет. Как-то раз Надежда поехала в Питер с Сережей, он тогда, кажется, в третий класс ходил, говорит, хочу увидеть отца. У всех ребят отцы есть, а чем я хуже. Надюша согласилась и решилась на встречу, а когда подошли к дому, дошли до двери его квартиры,  Сережка остановился и говорит:
- Нет, не надо мне такой отец! Повернулся и пошел  обратно. Все, больше об отце ни разу не заикнулся.
- Может, этот Виталик хочет с сыном пообщаться, стыдно стало за прошлое... – засомневался я. Чем черт не шутит. Исправился человек, отцовские чувства заговорили – пытался я как-то защитить  мужчину. Всякое бывает.
- А где же он был, когда Надюша голодала, отдавая последний кусок хлеба Сережке? Виталик двух детей от первого брака  бросил, ни алиментов, ни посылок, ничего не давал. В Питере еще раз женился, и опять девочка родилась, а у его новой  жены еще двое детей оказалось. Но и от нее он болтался как  кабель, без привези. А вот, когда состарился, нечего стало есть, вспомнил, что у него дети взрослые имеются. Оказалось, что самым успешным стал Сережа и его мама.
- Конечно, Надюши  видней… - ответил я, вставая с кресла. Сколько с меня?
- Сто пятьдесят, но как постоянному клиенту, у нас скидка десять процентов, итого сто тридцать пять – ответила бойкая  парикмахерша.
В это время вошла хозяйка «Феи» Надюша. Вид у нее был крайне  озабоченный, но увидев меня, она улыбнулась:
- Здравствуйте, Кирилл Семенович! А меня сегодня не было. Надеюсь, Яна хорошо вас подстригла.
Она обошла меня со всех сторон.
- Класс! Даже лучше, чем я.
Яна замахала руками:
- Да, где мне до тебя.
- Нет, нет, очень хорошо, я довольна и не спорьте  – ответила Надя.
- Извините, Надежда –  как можно тактичнее стал говорить я, подбирая слова:
- Может, вам нужна помощь, то я буду рад ее оказать, чем могу... Кстати, у меня есть хороший адвокат...
Надежда посмотрела на Яну и все поняла.
- Рассказала...Впрочем, может и к лучшему, но мне не  нужна ваша  помощь... Спасибо! Не понимаю, как может мужчина опуститься до такого уровня, требовать деньги у сына, на свое содержание, которого не воспитывал. Ужас!
Как не убеждал я  Надежду  принять мою помощь, она категорически отказывалась.
- Да, что я не смогу постоять за себя и сына, сама?! – ответила она мне.
На этом наш разговор прекратился. Попрощавшись, и я  вышел. Несколько дней я отсутствовал  в городке, находясь в поездке по району, где собирал фольклорный материал для журналисткой работы.
При возвращении, километров за десять до Правдинска, машину остановила женщина с корзинкой в руках.
- Грибница - подумал я, тормозя у края трассы.
- Садитесь, подвезу.
- Вот спасибо. Повезло, теперь редко, кто останавливается. Боятся. Время-то, какое лихое. Не знаешь, где смерть свою найдешь. Пожилая женщина, пока усаживалась в машину на заднее сиденье, причитала как бы сама себе.
- Да, конечно – поддакнул я. Корзинку то поставьте вниз, чтобы грибы не рассыпались – посоветовал я попутчице.
- Не рассыпаться.  Грибов еще нет, так походила, посмотрела. Не время, видно  сухо!  Поехали. Женщина, явно настроенная поговорить, вдруг без перехода спросила: - А слышали, что парикмахерскую-то  сожгли  вместе с парикмахером?
Я оторопел и резко нажал на тормоз. Машина дернулась, и женщина чуть не ударилась головой об спинку кресла.
- Как сожгли? Где?
- Да у нас,  в Правдинске. Неужели не слыхали? Еще позавчера, ночью. Сгорело все дотла
- И парикмахерша, Надежда, сгорела? – тихо переспросил я, потрясенный услышанным.
- Нет, вишь, говорят ее напарница, Яна какая-то. Я,  правда не знаю, кто такая, но народ брешет, что ее подруга, недавно перешла к ней работать.
- Погодите – я остановил женщину. А как же она сгорела, почему не выбежала?
- Народ всякое судачит. Одни говорят, что сперва в дверь кинули зажигательную смесь в бутылке, а потом дверь подперли. Окна то вишь, по нынешней моде, из пластмассы, не открыть...  Она и не сгорела, а  в дыму задохнулась. Пожарные приехали, а она уже готова, лежит около окна... Все, все выгорело,  ничего не сохранилось.  Пожарники лишь затушили головешки и уехали.
- А кто поджог-то? И зачем? – не унимался я, еще не веря в случившееся.  Хозяйку, Надежду, я знаю,  никому плохого она не сделала… Господи, за что же ее-то бог наказал – произнес я с болью.
- Не бог, а бывший муженек, Виталик, кажется, его звать. Просил, говорят денег, двести тысяч, или мол, отдавай часть парикмахерской, а не то мол, на сына иск в суд подам, как  на элементы.  Сам-то мужик инвалидом стал, в Питере жил, а баба-то его и выгнала. Куда податься? Вот обратно на Родину, бывшую жену раскручивать. А та, мол, в суд подам, за шантаж. Ну а он ждать не стал, взял и сжег… Отомстил паразит, такой. Жаль Надьку, я хоть и не люблю кооператоров, воровские они души все, но ее жаль, а еще больше подругу, эту Яну. Погибла ни за что. Вот она, какая наша жизнь, не знаешь, где смерть свою найдешь. Что же это за лихое время-то такое? Ааа... Молчишь, мил человек...Да и что скажешь – женщина принялась еще что-то говорить свое, но я уже ее не слышал.
Остановился, вышел из машины. Долго бродил бесцельно по полянке, рядом с обочиной, мысли в раскоряку.
- Надюша, ты Надюша не послушалась меня, отказалась от помощи…- рассуждал я сам с собой. Ну, а чем бы я помог? У нас теперь законы такие, что пока не случится беда, ничего нельзя сделать… И эта Яна, молодая хохотушка, погибла ни за что. Я так и представил ее себе, как она  щелкает ножницами около виска и все говорит и говорит. И вот на тебе, нет ее в живых... За двести тысяч… Уму не постижимо. Я еще бы долго ходил кругами, перебирая в памяти нашу последнюю встречу в парикмахерской, но грибница, сидевшая в машине, не вытерпела:
- Если не поедешь, мил человек, то я сама потихоньку пойду…Чего стоишь-то?
- Сейчас, сейчас поедем – ответил я и,  собравшись с силами сел за руль.  А что с Виталиком то? Мужем-то хозяйки? Где он, не знаете? – спросил я скорее по инерции, чем по интересу.
- Да, где? На свободе! Арестовали и отпустили, фактов, вишь у милиции нет. Надежда вся извелась, говорят к прокурору ходила, сказала пока не арестуете бывшего мужа – не уйду... Виталика, вишь, опять арестовали,  допросили, как следует и снова отпустили. В общем, пока ничего не ясно. Кто, что? Дело темное... Развели демократию, прости Господи... Виталик этот отпирается от всего, теперь и концов не найти – женщина опять  заговорить о своем наболевшем, не обращая на меня никакого внимания.
А я не слушал, лишь тупо смотрел на дорогу, не понимая, как могут так жить люди: хуже врагов, хуже зверей, хуже варваров... Те хоть на кострах и сжигали соплеменников ,но  за вероотступничество. А тут?  Ни за что! Просто  так! За деньги!?
Грибница, сидевшая со мной в машине, неожиданно прервала мои мысли.
- А я вижу,  вы сильно разволновались, молодой человек? Зря! Теперь, это обычная история. Их каждый день по телевизору показывают, кто-то, кого-то  убивает... Вот и до нас дошло - она протяжно вздохнула и перекрестилась: - Господи, помилуй и прости нас грешных...
Я ничего не ответил. Но в голове все вертелись и вертелись слова женщины: Обычная история...Обычная...И от этого стало совсем тяжело, невыносимо тяжело...