ИМЯ ТВОЁ18

ИМЯ ТВОЁ18
Евгений Вахромеев
/продолжение/

- Ага, старцем… Ты, Фома, говори, да не заговаривайся… Смотрикося, кто он был, милосердный ты наш Фомушка. Ведь твой Касатский, ах, да, «толстовский», он с детства добивался первенства во всём. В науках, там, в языкознаниях… Вот чего он принёс с собой в монастырь… Это же настоящий дух гордыни. А став тем, кто по его мнению пошел на конфликт с прежней жизнью, «он стал смотреть вниз на тех людей, которым завидовал».

Вот ведь какая штука получается, Фома. Когда-то святой Иоанн Листвичник про таких говорил:

«Гордый монах не имеет нужды в бесе: он сам для себя сделался бесом и супостатом».

Больше я добавлять ничего не буду. Вот такая твоя,выходит фантазия, ах да,и не твоя вовсе. Или, как ты там говоришь, домысел, вымысел, для меня всё одно, брехня…

Да ты не серчай, Фома. Ладно уж, смотри сюда. Могли ли смиренные и праведные оптинские старцы, наши русские святые, иметь подобное тщеславие и Сергиевскую гордыню?

А я тебе так скажу – нет!

- Тут я не могу с тобой не согласиться. Хорошо, отец Сергий перестал быть отцом Сергием. Тогда эту повесть можно считать без развязки. Скорее всего – она не окончена. Для чего создаются неоконченные сюжеты? А для того, чтобы человек  /читатель/ сам мог поразмыслить, проанализировать над судьбой героев. Чтоб создать свой образ, и поразмышлять над ним.

- А зачем над таким-то образом размышлять? Тута всё должно быть строго! Это праведник!

- Да кто ж  точно-то может определить для каждого человека, каким он должен быть праведником... В деле постижения трудно канонизировать образ праведника… Если и я глубоко ошибаюсь, то лишь потому, что пытаюсь понять судьбу человека самостоятельно. А если я вижу в нём пример, значит, при моём-то анализе это будет действовать на меня положительно. Для меня, Федя… Так для чего же кто-то создавал такой образ?

- Потому, возможно Толстой и создавал этот образ, что сам хотел реализоваться как подвижник в лаптях и холщовой рубахе.

- Я иначе думаю, Федя, что это от стремления изменить свою жизнь. Которую он видел, как не совершенную по его разумению.
А как вышло… Вот видишь, даже гениям такое не всегда удаётся.
Но он остался в нашей русской литературе. Во всех своих произведениях он остаётся для нас хорошим собеседником. Не назидательным, Федя, а хорошим. И узнавая его, можно лучше понять свой народ и себя.

- Дай-то Бог… Только б не прельститься им…
- Будем и на это надеяться. Хотя этот писатель прожил трудную жизнь, пройдя нелёгкую дорогу, вступая в конфликт не только с обществом, но и с церковью. И насколько я точно знаю, он последние годы свои, искал встречи со старцами Оптины.

- Да, пожалуй так и было. Но ведь подойдя к монастырю, он так и не вошёл туда… Потому и не встречался с его настоятелем.
И что помешало ему, неизвестно…

Беседа, выливающаяся в спор, могла бы ещё долго продолжаться, кабы не близкий рокот мотора приближающегося гусеничного трактора. За спором они так и не заметили его приближения. И когда это он успел так подъехать?
Только Фёдоров конь раньше всех смог его обнаружить. Он как-то игриво заржал, будто приветствовал своего железного коллегу.
                ***
Какое же прекрасное утро предстало взору праведных лесорубов… Бледно-розовый рассвет, неровной полосой надвигался на зимний лес… В котором, словно маленький маячок, затухающий костёр, указывал на ночной привал оптинских обитателей. Где они дружной семейкой вынуждены были встретить старый Новый Год. Год знаменующий исполнение добрых надежд и сердечных пожеланий… По исходу невостребованного тысячелетия...
И если этот костёр во мраке ночи, словно новогодняя свеча освещала их благостные сны, то надвигающая алая заря, становилась предвестницей ближайшей Новой Эры… Которая озарит, из темноты рвущиеся души, русского народа…
               
                Глава 8

«Никто не становится хорошим человеком случайно».
                /Сенека/




Рассвет не заставил себя долго ждать.
Уже подъезжая к городу, чистое лучезарное небо, накрывало своей шелковой пеленой, видневшиеся в дали оптинские купола и постройки. И, словно рассыпавшееся серебро, искрились заснеженные ветви деревьев. Краснели замороженные ягоды рябины, которыми уже успели полакомиться неугомонные птицы.
А возле ворот в эту обитель, словно ангел с седой головой и длинной холщёвой накидке, встречал их, по праву зовущийся, как оптинский старец, о. Олег.

/продолжение следует/