Закат с борта самолёта

     Мы летим на ТУ-154 на высоте десяти километров. Там внизу, лето, знойное сибирское. Здесь, над облакми, зимний пейзаж. Облака кажутся холодным заснеженным полем. Вдалеке белой громадной двурогой наковальней возвышается гигантское облако. И для чего она тут такая огромная и никому ненужная? Если бы не мы, то наверное её бы вряд ли кто вообще увидел.
     Позже, когда небо на западе заполыхало от заката, «наковальня» раскалилась, стала ярко красной и вокруг неё расплескался жаркий небосвод. Ниже оранжево-красной яркой полосы и под нами были грязные тёмные облака Что там внизу? Темень, сырость, грязь, зло и нищета. Но там внизу и прекрасное: счастье, сострадание, любовь и доброта.
И вот оказывается на этой уже потемневшей наковальне и задумано было перековывать всё чёрное и грязное на яркое, светлое и чистое! Вот она для чего! Мы уже пролетели тысячу километров, а она, эта колоссальная наковальня торжественно и невозмутимо возвышается тёмным контуром на краснеющем закате. Позднее, наконец, и она исчезает с горизонта, и яркая оранжево-красная полоса исчезает. Между тёмной громадой сверху и чёрным месивом снизу остаётся ещё бледная зеленовато-голубая полоса. Ночь всё более и более овладевает небом. Вверху небосвода засветилась звёздочка, а внизу появились огни поселений. Они в нетерпении не стали дожидаться когда, наконец, полностью исчезнет серо-голубая полоса между двумя темнилищами: верхним и нижним. Они зажглись.
     Белесые размазанные облака на этой полосе появились, как бы в напоминание об ушедшем дне. Жизнь их была, видимо, скоротечна: слишком уж они не подходили ко всё сгущавшейся темени. И вот ночь постепенно, уже полностью, начала затушёвывать всё только чёрным. Там, на востоке, уже полностью властвовала только она. Если бы не огни снизу и звёздочка сверху, то можно было бы подумать, что мы не летим, а стоим в чёрной дыре без измерения во времени и пространстве.
     И всё же небо продолжало свой неповторимый спектакль. Там, на западе, белесые сизые облака не исчезли так быстро, как подумалось. Они в оставшейся широкой серовато-зелёной полосе как бы светились сверху. И получалось, что это огромная сцена с иллюминированными светящимися изнутри облаками, а едва зеленоватая полоса — ширма, за которой столпился огромный хор. Откроется занавес и грянет тысячеголосый хор. И слева, и справа от «сцены» было уже совсем темно и пустынно, а здесь всё было в ожидании, даже гигантская ширма колебалась — вот-вот откроется, вот-вот грянет песнь вселенной.

 Июль 1989 г.