О той непонятной войне

               
                «О той «непонятной войне»

    Я попытаюсь в этой статье рассказать о тех событиях, которые происходили во внутренних войсках, на той не понятной войне в Чечне, которую стыдливо теперь обзывают всякими разными названиями.
   Для критиков (и тех, «кто и так всё знает» и «такого быть не могло, потому что я этого не видел или об этом не знаю»):
- это то, что я лично наблюдал во внутренних войсках, а именно в милицейских частях, в первую Чеченскую компанию;
- это моя частная точка зрения, построенная на моих личных наблюдениях. 
Возможно, в других частях и родах войск проходило все по-другому или как-то иначе, поэтому прочитав, сравните.

И так…

Идеология – на место свергнутых замполитов пришли «перекрашенные», собственно никто никуда не уходил и не приходил, появились - демократы. Со стороны «новых повелителей солдатских душ», были вяло текущие попытки делать все, как было в Советской Армии. Естественно, нового ничего не вносилось в воспитание, как солдат, так и офицеров. Все сводилось к банальной агитации за новое демократическое государство. Идеологически к этой войне мы небыли готовы. Рассуждения и психологическая подготовка  преподносилась следующим образом – «всё будет происходить так, как и было до того в конфликтах 88-93 годов». А именно, валом нагоняются внутренние войска, наводить «порядок». Разгоняются демонстрации, если таковые есть, вводится «комендантский час», ставятся «временные блокпосты» ограничивающие передвижение «местных граждан», сотрудники ФСБ и МВД проводят проф.мероприятия выискивая зачинщиков  и после двух-трех недель напряжение само собой  спадает и идет планомерное  восстановление «нормальной жизни».
  Всё пошло не так, как планировалось «в верхах». Местное население стало оказывать «сопротивление и неповиновение».
Вот так и получается, что к войне «жестокой и непонятной» - морально  не были готовы никого, ни офицеры, ни солдаты.
В первую очередь, с чем мы столкнулись «там» и что было не так как обычно:
- это «мирное население», которое бросается на колонны войск с криками и воплями (в основном женщины и дети) не давая пройти технике. Затем много часовые переговоры с затягиванием времени;
- это заигрывание руководством с откровенными бандитами, которые давали обещания, а потом тут же их не выполняли.
- это непонимание для чего мы все «ТУТ».
- это то, что основные принципы тактической подготовки внутренних войск (ТПВВ) не выполняются. Приказы противоречат. Вместо жесткого наведения порядка идет заигрывание с «местными». Мы стояли, и охраняли самих себя;
- это отсутствие элементарного обеспечения войск тыловыми службами (воду и продукты питания на первых порах возили из Моздока);
- это повсеместная агитация «местных», что мы прибыли сюда напрасно, что мы «оккупанты», что мы несем вред «мирному населению», естественно всё происходило с подбрасыванием видеокассет, на которых запечатлены последствий наших «боевых действий»;
- это вызывание чувства страха, особенно у «неокрепших умов», тем, что будет, если бойцы и офицеры не перестанут воевать и попадут в плен.
- это подбрасывание обезглавленных трупов,  видеокассет с казнями или фотографий с пленными русскими пацанами;
- это неизвестно откуда полученные списки личного состава части «мирным населением» и по радиостанции рассказ «угрюмого чечена» о том, какие родственники у тебя есть и где они живут, и что с ними будет, если не уберешься русская свинья с территории Свободной Ичкерии;
- это призывы «миротворцев» и «левозащитников» всех мастей бросать оружие, сдаваться в плен или идти домой;
- это толпы родителей, которые бросились искать и  забирать своих чад, как из плена, так и с частей;
- это отсутствие какой бы то ни было достоверной информации о том, что происходит в стране, в воюющей республике, и даже в соседних населенных пунктах;
- это, как ни странно дешевая водка, которая стоила у местных в 2-3 раза дешевле, чем в Питере. Страх и неизвестность глушиться дешевой водкой, которая в изобилии.

Вооружение и техника – во внутренних войсках находилась техника времен «царя гороха». На весь милицейский полк было три БТР-70 и один БРДМ. Перед командировкой нам были выделены 2 БТР – 80. В командировку были взяты три БТР–70 и два БТР-80. Два БТР-70 встали мертвым грузом на блокпостах, и выехать из них своим ходом не могли, а третий стоял в пункте временной дислокации, как резерв. По итогу на весь полк были всего лишь два БТР-80 способных передвигаться для решения задач и оказания  помощи блокпостам.
В других частях я видел даже БТР – 60 (п).
Автомобили ГАЗ, которые подходят для города и хороших дорог, частично были заменены на грузовики «Урал». 
В командировку мы везли, пластиковые шиты и резиновые дубинки, что еще раз доказывает о проведении «спецоперации» по другому сценарию.
 Бронежилеты были легкие (от пистолетных пуль и ножей), нам выдали армейские только перед самой командировкой (на всякий случай).
За пару месяцев перед командировкой нам выдали на роту 10 подствольных гранатометов ГП-25, три АГС-17 и три пулемета ПК. Все остальное вооружение было обычным стрелковым.
Не знаю, как теперь в военных училищах, но на момент первой чеченской о «мухах» и «шмелях» мы (офицеры) только слышали, соответственно и стрелять с них практически никто не умел, что и приводило к трагедиям и несчастным случаям уже в Чечне.

Комплектование личным составом –  изначально для командировки были сведены из трех рот батальона 2 роты. Ехали только призывы, которые увольнялись (95 – весна) и (95 – осень). Все остальные бойцы были переданы в роту, которая оставалась в пункте постоянной дислокации (ППД).
Военные училища перешли с 4 годичного обучения на 5 годичное и офицеров (командиров взводов) выпуска 94 года была жуткая нехватка. Молодые лейтенанты пришли лишь летом 95-го.
В моей роте штатных было 1 – командир роты, 1 командир взвода, плюс старшина роты прапорщик и 1 контрактник командир хим. отделения. В командировку придали еще 2 офицеров, которые через месяц убыли в свои подразделения и до августа 95 года в роте были 2 офицера, 1 прапорщик и 1 старшина контрактник, вот таким составом мы и командовали ротой. Практически такая картина была и в других подразделениях.
Время пребывания в командировке ограничивалось 45 сутками или 70 сутками. На мой взгляд, всё это было сделано для того, чтоб не платить положенные деньги так, как основные прибавки к выплатам денежного довольствия были после 30, 60 и 90 суток нахождения в командировке.
 Естественно всеми правдами и неправдами офицеры-прапорщики отправлялись на «большую землю», для того, чтоб помылись, побрились и душевно раскрепостились, сроком на 10 суток. Лично я, отбыв в командировке 74 дня, был отправлен на 10 суток домой и через 7 дней прибыл назад.
Наведение порядка затягивалось и к лету 1995 года…
- начались положенные отпуска, и количество офицеров прапорщиков заметно сократилось. Стали прикомандировывать на 45 суток офицеров из училищ и других частей, которым в принципе, все было «по барабану» и задача выдержать положенные дни в командировке.
- активных боевых действий велось мало, соответственно стало процветать пьянство. Там где  есть пьянство, там и бесконтрольность за личным составом, естественно стали случаться ЧП, зачастую с «потерями».
- личный состав (солдаты по призыву), увольнения (весна 95), стали вывозить в места постоянной дислокации для увольнения. «Молодежь» (призыв весна - 95) были ещё на КМБ. Приказ не брать в командировку солдат, не прослуживших полгода, строго выполнялся. И уже к июлю 1995 года из-за нехватки солдат из 2 рот сделали одну - сводную. Солдаты в командировке находились по 8-9 месяцев.
В июле – августе, стали делать плановую замену частей. На самом деле менять части было не кем  и не чем потому, что  80 % частей и так находились в командировке. Все это привело к тому, что на меньшее количество сил возлагались задачи больше чем ранее.
Ярким примером такой «деятельности» стал Басаевский захват Буденовка. К осени стало окончательно понятно, что у нас сплошные дыры. «Блокпосты» в подавляющем большинстве охраняли сами себя и возложенные на них функции выполняли лишь на 40%.
К осени 1995 года для замены частей стали делать сводные отряды. Естественно собирали со всех частей и подразделений солдат и офицеров, а затем отправляли в командировку.
Наш полк вывели 20 августа. Прибыли мы в Питер. В сентябре сдали итоговую проверку (план боевой подготовки никто не отменял), по итогу которой нам проверяющие поставили «два» балла.
Полк был «не боеготов», но уже 27 сентября нас отправляют обратно в Чечню. Командиры батальонов поехали командирами рот, командиры рот замами, остальных офицеров взводниками (опять же денег платить меньше надо). Кстати о деньгах. С июня 1995 года перестали регулярно платить. Единственное место, где ещё платили – это в Чечне («командировочные», «окопные» и «ельцинские»). Естественно выплачивали деньги тем, кто ехал в командировку, а по возвращению многие ждали выплат годами. Последние деньги за 95-96 многие получили или через суды или увольняясь в 1998 году незадолго до кризиса.
К осени 1995 года из 3 полноценных рот нашего  батальона  - было всего 2 роты. Одна в Чечне и одна в Питере. Офицеры, прапорщики, контрактники  находились 45 суток в командировке, потом ехали домой и 45 суток находились в ППД, где шли в отпуска и отгуливали положенные выходные. Бойцы находились в командировке почти год. Дисциплина была слабая. У многих офицеров - прапорщиков опускались руки.

Боевая подготовка – если перед отправкой в командировку осенью 1994 года были проведены массово занятия по боевой подготовке, отработано боевое слаживание подразделений,  и даже в условиях города, но все эти занятия по ТПВВ были совсем не похожи на то, с чем мы столкнулись в командировке.
Опыта проведения «спецопераций» в условиях проведения активных боевых действий - не было. 
Опыт борьбы с партизанами так же отсутствовал. Учились потом, самостоятельно уже на войне.
О том, что мы едем в другой, мусульманский, мир даже не было и намеков, а значит, традициям и особенностям, этого «другого мира» -  никто не обучал.
В спешном порядке усиленно готовили пулеметчиков, гранатометчиков, снайперов. Однако после увольнения призыва весной  и осенью 95 года хорошо обученных солдат были единицы.

Боевая служба – Я не буду рассказывать о том, что было впервые месяцы командировки. Про эти события сказано и написано много. Я хочу рассказать про те маленькие эпизоды, которые были потом.

Комендантский час.
Комендантский час – с 18.00 до 7.00 был в основном для военных. Передвижение войск запрещалось. Передвижение техники запрещалось. Зато «местные» передвигались, где хотели и как хотели.
Блокпосты и комендатуры охраняли сами себя. В случае обстрела или нападения ночью на помощь никто прийти не мог. Вести «огонь»  разрешалось только в случае явного нападения и не дай Бог, в «журнале боевых действий» нет соответствующей отметки. Вести «огонь» по жилым массивам запрещалось. Снайпера боевиков зная это, вели огонь с крыш домов или вообще с окон.  Одним из любимых способов обстрела у боевиков был «подствольник» ГП-25. Стреляя  с соседней улицы из-за домов «они» знали, что практически никто не станет за ними охотиться.
За «подствольник» местные предлагали от 400 до 600 долларов. Гранты к подствольникам предлагали купить от пачки сигарет, до 10 долларов. Находились  среди военного люда  и те, кто продавал.
Рядом с блокпостами и комендатурами образовывались стихийные рынки, где «местные» продавали все, что только можно было. На этих рынках можно было купить армейскую тушенку, форму как нашу так и натовскую, естественно водку, а при желании и оружие. Отдельной строкой хочу сказать о том, что продавалось ещё золото, брюлики и ювелирные изделия. В основном у продавцов это было «турецкое» золото или золотые изделия б/у. Конечно каждый продавец утверждал, что продает золото «свое – последнее» особенно нательные золотые крестики.
Осенью 1995 года выходит распоряжение, о несении патрульно-постовой службы (ППС). Мы находились в Грозном, и соответственно нам предстояла задача нести ППС по улицам этого города. Казалось бы чего проще. Нарезаются маршруты, назначаются наряды, дежурный по нарядам и путем пешего патрулирования совершается несение службы.
Беда была в другом. Кого задерживать? Как кого? Вооруженных боевиков и других всяких подозрительных личностей. Для того, чтоб разобраться в местных коллизиях  и максимально эффективно выполнять боевые задачи, было принято решение о совместном патрулировании с чеченской милицией. Группа состояла  - один из «местных» милиционеров, один омоновец и два солдата из милицейских частей. Время несения службы с 9.00 до  15.00 и с 14.00 до 21.00.
Построение на развод. Строимся мы, ОМОН и выходят на стадион «местные». Картина маслом. Выходят «бородатые», одетые кто во что горазд, с оружие наперевес и при этом улюлюкают в нашу сторону. Мы смотрим на них, они на нас и тут мы понимаем, что все это шоу. Те, кто еще вчера вел боевые действия с нами те, кто по ночам нас обстреливает - будут нести с нами ППС.
Напутствие после развода было просто лаконично: «Пока с вами находятся местные милиционеры с вами ни чего не случиться, но как только «местный» куда-то исчезнет это верный признак того, что вам трындец».
«Местные» якобы определяли кто «боевик», а кто нет. Практически никто не задерживался. Когда через неделю такой службы начались обстрелы наших нарядов,  вся эта затея сошла на - нет.

Охрана и сопровождение колон.
Это вообще отдельная песня. Машины запрещалось выпускать с «Северного» и с «Ханкалы» без сопровождения бронетехникой. Бронетехники на всех желающих не напасешься, и поэтому обшивали «Уралы» железом, сажали несколько бойцов и вот готовое сопровождение.  Через некоторое время отдельным видом «бизнеса» стало следующее - БТРы комендатур, за отдельную плату, выводили за пределы  «Северного» и «Ханкалы» нетерпеливых, где те потом добирались на свой страх и риск, а затем БТРы возвращались опять на базу и ждали «свое» сопровождение. Естественно частенько одинокие машины «наши враги» поджидали, расстреливали и грабили.

Переговоры.
Этот процесс был постоянен. Кто-то с кем-то вечно вел переговоры, и данные встречи надо было охранять. Особенно было противно так  это сопровождение через блокпосты боевиков. Несколько раз мне довелось в «живую» увидеть и Масхадова и Басаева.
На блокпостах информацию доводили не всегда точно и не всегда своевременно. При мне было несколько эпизодов, когда боевики с флагами проезжали через «блок», а через полчаса поступала команда их задержать, а при оказании сопротивления – уничтожить.

Журналисты.
Еще одной напастью были журналисты, которых надо было куда-то возить и что-то показывать. Они постоянно искали «сюжет». Ставит задачу «высокий воспитатель» - «оказать помощь», а ты должен делать все то, что захотят журналисты. Они вечно хотели, что-то освещать, а еще всенепременно «заснять» при этом красиво, какой ни будь бой или спецоперацию. Вели себя словно дети. Поэтому от греха подальше их возили там, где были «тишина и покой». Поэтому я видел,  как делались постановочные съемки, которые потом крутили по нашим телевизионным каналам.
Самой большой напастью были журналисты «забугорные». Этим надо было еще  ко всему брать интервью у боевиков, а мы их охранять.
Вот таким образом и шла «Боевая служба».

P.S. Я, естественно, не стал освещать проверку «паспортного режима», проведение «профилактических мероприятий» и т.д. по той простой причине, что об этом надо писать отдельно.