Пират или исследователь?

       Со времён Джона Кабота загадка существования морского прохода с Британских островов в Азию, в страны Ориента, в таинственный Катай не давала покоя многим английским мореплавателям. История оставила нам всего лишь несколько имён, и среди них ярко выделяется личность Мартина Фробишера, впоследствии – сэра Мартина Фробишера. Один из величайших мореплавателей королевы Елизаветы, он стал первым европейцем, который смело вошёл в холодные воды канадской Арктики и сделал там первые великие открытия. Что мы знаем о нём?
       Более известный как пират и приватир, он сделал своё имя достаточно непопулярным среди своих подчинённых за насаждаемую им железную дисциплину. Оно и понятно: в морском бою без дисциплины не будет победы. Но даже известные капитаны порой избегали плавать под его началом, прибегая к самым различным предлогам и уловкам. И ведь это не в каком-нибудь флоте, а в английском, испокон веков славящемся палочной дисциплиной!

       Мартин Фробишер (Martin Frobisher) родился в городке Алтофтс, неподалеку от Уэйкфилда, в графстве Йоркшир, примерно в 1535 году. Некоторые историки называют 1539 год, но для нас куда важнее сама жизнь Фробишера, чем точная дата его рождения.
       Свои ранние годы он провёл в Лондоне, живя у дяди по матери после того, как скончался его отец. Дядя Джон (вернее, сэр Джон Йорк) был дворянином, а стало быть, человеком не бедным, но жить на широкую ногу племяннику из принципа не давал. Он справедливо считал, что главное – не помереть с голоду, а добиться всего остального при известном желании человек может сам. Это и есть школа жизни, которую не купишь ни на какие фунты, дублоны и дукаты. Бедный студент Мартин жил на жалкие пенни и старательно учился, причём именно дядя Джон подметил острый интерес к мореплаванию и навигации, родившийся у племянника невесть откуда и почти полностью занимавший его ум.
       Лондон – город портовый, как и любой город южного побережья Англии. Везде, где только можно, торчали мачты отдыхающих между плаваниями кораблей; в любой таверне можно было наслушаться поразительных небылиц о неведомых землях, где сокровища сложены чуть ли штабелями – нужно только найти эти земли, доплыть до них, взять и богачом вернуться обратно. Кто ж не знает, что самые искренние и правдивые рассказчики – это моряки-парусники? От них можно узнать такие вещи, о которых не поведает и учёный...
       Перебиваясь случайными заработками (там монетка, там две), меж таверн и бухт канатов шныряли чумазые и оборванные портовые мальчишки. Всегда голодные, но с живыми озорными глазами, они встречали и провожали корабли, мечтая, что однажды и они отправятся на другой край света, где всего вдоволь. Они с тоской смотрели вослед удаляющимся парусам. Именно так началась (чуть позже, конечно) морская биография малолетнего авантюриста Джеймса Кука, которого мы теперь знаем как знаменитого капитана, совершившего три величайших плавания в Тихий океан. Именно так началась и капитанская карьера полунищего студента Мартина Фробишера.

       О волшебных сокровищах Азии и Катая (так в старину называли таинственную страну на далеком востоке от Англии, ныне известную как Сибирь и Китай), а также о далёких странах Ориента Мартин наслушался и от бывалых морских волков, и от своих преподавателей. Особенно от учителя географии, молодой и загадочной науки, которой можно было учить увлечённых подрастающих балбесов. Подметив всё возрастающий интерес племянника к далёким странам, дядя стал всячески поощрять его, и тоже рассказал всё, что знал о несметных богатствах Азии, а заодно и как далеко она находится. Расстояния Мартина нисколько не пугали: он просто не отдавал себе отчёт в том, что это такое. Мартина тянуло в море, а дядя не особенно возражал. Кто знает – может, он просто хотел сплавить подрастающего родственника куда подальше, но давайте всё же в любом человеческом поступке видеть в первую очередь хорошее.
       Как бы там ни было, в девятнадцать лет Мартин Фробишер впервые вышел в море. Должность – юнга. Кто-то скажет: не многовато ли лет для юнги? В те времена – нет. Во-первых, хлеб всегда начинают есть с корки, а во-вторых, шестнадцатилетними мичманами и двадцатилетними лейтенантами Королевский Флот переполнится только через двести лет, и особенно в эпоху наполеоновских войн. Во времена Фробишера зерно навигацкой науки постигалось не в учебных классах, но на мокрой палубе нещадно стегаемого солёными волнами галиота, на салингах его мачт и в затхлой сырости трюмов, в компании наглых пузатых крыс и грубой ругани матросов, которых традиционно набирали не из высших слоёв британского общества. А если считать, что Фробишер родился в 1539 году, то выходит, что ему было и того меньше – четырнадцать. Но мы договорились не считать, ведь так?
       Шёл 1553 год. Фробишер исполнял обязанности каютного слуги: делал приборку, чистил камзолы, подносил питьё и кушанья, но каждую минуту думал о том, что где-то там, за океаном лежит манящая Азия, которая только и ждёт капитана Королевского Флота Мартина Фробишера – на большом корабле он приплывёт и откроет её. А потому юнга не ограничивался каютой господина. Он вязал узлы, смолил тросы, ставил и убирал паруса, драил палубу, таскал тюки. Он хотел стать капитаном и с завидной настойчивостью приставал к офицерам, выклянчивая у них всё новые и новые знания в морском деле. За тросами и узлами последовали карты и квадрант, а вскоре господа офицеры без особого удивления заметили, что этот парень честно заслужил право сменить грубые матросские штаны на что-то получше.
       Путь в Азию лежал через северо-западное побережье Африки. Дважды Фробишер участвовал в походах в далёкую Гвинею, где вместе со своим капитаном исследовал берега. К тому времени он уже довольно точно представлял себе, где она находится, эта зовущая Азия, и часто размышлял, какими путями можно в неё попасть – с учётом того, что Земля оказалась круглой. Выходило по-разному: и как-то вокруг Африки через Индию, и вокруг южной оконечности Америки, но про те места говорили не иначе, как про самые гиблые на свете. Что же до северной оконечности Америки, то никто не знал, где эта оконечность находится, и есть ли она вообще.
       А пока что Фробишер всё более постигал морскую науку, удивляясь необычайности иных земель и людей, которые их населяют. В первом же плавании ему здорово повезло: всего лишь четверти экипажа улыбнулось вернуться обратно в Англию, и Мартин был среди них. Тем не менее, маршрут следующего плавания Фробишера в 1554 году пролегал туда же, в Гвинею. Возвращение домой опять изрядно затянулось, поскольку звенели сабли, пахло порохом; Мартин был захвачен воинствующими португальцами и некоторое время провёл у них в плену.
       После освобождения Фробишер решил заняться мирной торговлей и избрал для себя места, которые уже неплохо знал. Это было Марокко. Интересно, стала ли невыносимая африканская жара тем катализатором, тем толчком, благодаря которому несколько позже он обнаружит себя среди холодных льдов Арктики?
       Купеческая карьера, в коей Фробишер порядком преуспел, длилась недолго, и вот мы снова можем видеть его на палубе военного корабля. Скажите, кем мог стать Мартин Фробишер, вкусив однажды азарт драки, помноженный на свист ветра в снастях? Ну, конечно. Вы правы, уважаемый читатель, он стал пиратом.

       Франция и Англия до самого XX века никогда не находились в мире. Даже когда они объединяли свои силы против третьих стран (например, против России или Испании), они всё равно продолжали оставаться в состоянии скрытой вражды. Что здесь причиной – спрятанная на генном уровне нелюбовь обеих наций друг к другу или что-то ещё, лучше спросить у самих англичан и французов. По опыту автора, страждущий всё равно до истины не докопается, ибо ни французы, ни англичане на этот вопрос вразумительно ответить не могут (или не хотят, стесняются). Но что-то антагонистическое между ними, несомненно, есть – а зря: ведь и та, и другая нация дала миру многих великих людей. Жаль, но факт остается фактом, и помирить их некому.
       Поэтому Мартин Фробишер грабил французские купеческие суда. Занимался он этим прямо в проливе Ла-Манш, который англичане справедливо именуют Каналом – уж больно узок. Тем не менее, поймать Фробишера и показательно вздёрнуть на рее французам никак не удавалось. Здесь не будет лишним сказать, что пиратствовал Фробишер не просто так, а с высочайшего разрешения Её Величества, о чём была составлена и соответствующая грамота (не для всех глаз подряд). Потому он считался не просто пиратом (сиречь – разбойником), а приватиром, или капером. Корсаром. Разница существенная: приватир работал не только на собственный карман, а делился с казной своей страны (причём через королеву лично, поскольку в пиратском деле она имела свой пай), отчитываясь за каждый ограбленный корабль, тогда как простой пират при любом столкновении с властями рисковал оказаться подвешенным за шею для просушки. Примером такого каперства служит и знаменитый Фрэнсис Дрэйк, за свои подвиги возведённый в ранг рыцаря. В английскую казну сыпались ливры, пистоли и луидоры, Её Величество милостиво (и молчаливо) благословляло каперов-корсаров на новые подвиги, боевой опыт Фробишера рос вместе с благосостоянием, а в 1565 году Мартин Фробишер стал капитаном и получил отличный корабль. После очередного набега Фробишер возвращался в свою базу на берегу Южной Ирландии, где успешно сбывал награбленное и отдыхал перед очередным морским подвигом.
       Однако не будем идеализировать личность капитана Фробишера как «законопослушного приватира» – это было бы нечестно. Пират всегда остаётся пиратом, пусть и с лицензией, а потому грабит всех, кого сочтёт подходящим «призом», независимо от национальной принадлежности. Кроме того, официально каперство в Англии было запрещено (и не только в Англии), а всё, что творили Мартин Фробишер, Фрэнсис Дрэйк и иже с ними, делалось с молчаливого согласия королевы, которого как бы и не было. Неудивительно, что капитан Фробишер несколько раз оказывался на какое-то время за решёткой. Однако с учётом сумм, на которые благодаря ему и его парням увеличилась британская казна, он всякий раз выходил сухим из воды, и дело даже не доходило до суда. Так Мартин Фробишер провёл свыше десятка лет, занимаясь каперством до 1573 года – и не только в проливе Ла-Манш, но и у атлантического побережья Франции, и у знакомого по своим первым плаваниям гвинейского берега.
       Фробишер стал не просто пиратом – он стал пиратом превосходным. Что значит быть пиратским капитаном? Это значит быть отличным навигатором, отчаянным рубакой, хитрым тактиком и дипломатом, талантливым организатором с мощной харизмой. Без любого из этих качеств капитан пиратского корабля неизбежно будет низвергнут, низложен, сброшен со своего места, раздавлен собственным экипажем, ведь эти головорезы признают один закон – закон силы, железно определяющий вожака. Так вот, проблемой Фробишера стало именно то, что он стал лучшим во всех отношениях. Дело в том, что, кроме разрешённых королевской грамотой французов, Мартин Фробишер исправно грабил также и испанцев, а королева Елизавета в то время пыталась вести с ними переговоры. Испанцы постоянно жаловались королеве на бесчинства английских корсаров, а особенно на Дрэйка и Фробишера, и потому, как говорится, в один прекрасный день Её Величество просто забрала у последнего приватирскую грамоту, отправив его проявлять свои таланты на английский военный флот.
       Лишённый дела, в котором он стал лучшим профессионалом, Фробишер вновь отдался сладким размышлениям о далёкой Азии. Тут-то и попался на его жизненном пути советник королевы Елизаветы Джон Ди, который сумел убедить Фробишера в том, что именно ему суждено стать открывателем нового морского пути из Британии в далёкий Восток, но через запад. Путь этот должен пролегать через арктическую Канаду, ему уж и название придумано – Северо-западный проход.
    Но кто же он такой, этот Джон Ди? Откуда у него столь рьяное желание разрешить вопрос о морском пути в Катай?

       Джон Ди – математик из Кэмбриджа, который в 1551 году в компании с географом Ричардом Хэклюйтом, своим двоюродным братом Ричардом и сыном Джона Кабота Себастьяном основал акционерную компанию, общество с непривычно длинным названием «Компания купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже до сих пор по морю не посещённых». Название компании говорит обо всём. Ещё в 1530 году лондонский купец Роберт Торн написал пространную петицию королю Генриху VIII, в которой рассказывал об упадке торговли, взывая к необходимости отыскания нового пути в Индию и к «островам Пряностей», каковым легко может стать дорога через Ледяное море, затем через вполне судоходное Арктическое море и далее к югу. Оптимизма купцу было по современным меркам не занимать, но давайте отдадим должное нестандартности его мышления –  ведь любые гениальные идеи изначально выглядят абсурдом. Другое дело, что, как правило, результат открытия несколько отличается от первоначальной мысли, когда-то ставшей инициирующим толчком.
       С 1535 по 1550 год люди уже несколько раз пытались продвинуться под парусом на север и всякий раз упирались в непроходимые льды. Многие из них просто не вернулись, поэтому не у кого было спросить – а что же там, на север от Британии? Понемногу предприимчивые умы начали понимать, что прямо через север путь весьма и весьма непрост, хотя и бытовало невесть откуда взявшееся мнение, что на самом Северном полюсе и вокруг него чистая вода, которая никогда не замерзает по причине чересчур глубокого моря. Но ведь и в обычных водах, которые зимой замерзают, а весной тают, вполне можно плавать. А что, если есть путь через запад или восток? Что касается запада, то кое-какие сведения имеются: сам Джон Кабот вроде как сумел в 1497 году добраться до полуострова Лабрадор, но не нашёл там признаков наличия там какого-либо прохода. Француз Жак Картье где-то в 1539 году исследовал устье реки Святого Лаврентия, и по обе стороны от него тянулась земля. Другое дело – восток. Дальше мыса Нордкап англичане в ту сторону ещё не плавали, и всё, что за ним было – Terra Incognita. Какая-то земля там, несомненно, должна была быть, иначе земной шар потерял бы равновесие и завалился набок, но какие именно страны лежали за снежной и непонятной Московией, никто пока не знал. И далеко ли от той Московии до Катая?
       Выбор пал на сэра Хью Уиллоуби и известного моряка Ричарда Ченслера. В 1553 году три весьма хлипких даже по сравнению с каравеллами Колумба судна («Edward Bonaventure», «Bona Esperansa» и «Bona Confidencia») ушли в сторону Норвегии. И лишь зимой 1555 года бродящие берегами Кольского полуострова охотники-карелы наткнулись на два вмёрзших в лёд заснеженных корабля и шестьдесят четыре твёрдых, как сталь, обледеневших трупа. Легкомысленного отношения к себе Арктика не терпела никогда. Из трёх кораблей преодолеть полярную бурю сумел только один: капитан Ченслер привёл «Edward Bonaventure» в Северную Норвегию, в Вардё, что к северу от Варангер-фиорда. Подремонтировавшись и попив самогона с оказавшимися там шотландскими рыбаками, он снова пошёл на восток в поисках своих товарищей (сразу скажем, поисках безуспешных) и добрался до того места, где ныне стоит Архангельск; там познакомился с русскими купцами. Купцы сразу предложили ему нанести визит русскому царю, и Ченслер на санях отправился в долгий путь – в Москву к Ивану Грозному. В результате встречи с царём в Лондоне появилась Московская компания, которая довольно быстро принесла английским купцам весьма неплохие дивиденды. Купцы были вполне удовлетворены (пока), но тут подали голос британские учёные.
       – Русь – это ещё не Катай, – говорили они. – Русские меха ещё не есть все богатства Азии. Кто знает, сколько от Москвы до Катая? Может, путь на запад куда короче?
       Учёных всегда влечёт знание, купцов – деньги. Чем чаще эти интересы пересекаются, тем больше открытий сваливается на жадное до всего человечество. Но почему же, почему так хочется отделить жажду познания от жажды наживы?..
       Взоры предпринимателей вновь обратились на запад. И именно тогда Джон Ди предложил Мартину Фробишеру увековечить своё имя на географической карте мира. Купцы Московской компании со скрипом согласились спонсировать предприятие. Королева Елизавета тоже верила в успех лучшего моряка своего флота. Если учесть, что вот уже несколько лет Фробишер пытался заполучить благосклонность Амброуза Дадли, графа Уорвика, и выпросить его патронаж для подготовки к морскому плаванию в Азию через север, то можно говорить о счастливом совпадении интересов нескольких разных сторон в одно время и в одном месте.
       Готовясь к плаванию, Фробишер проявил авантюризм и самоуверенность ничуть не меньшие, чем организаторы предыдущей английской экспедиции в русскую Арктику. В состав маленькой эскадры вошли всего три корабля, точнее – кораблика. Это были 20-тонный шлюп «Gabriel», 25-тонный шлюп «Michael» и совсем крохотный «Pinnace» водоизмещением всего 10 тонн. Фактически Фробишер шёл на средней величины деревянных яхтах – и это в то время, со снаряжением тех-то лет! Приходится признать, что мужества этому человеку было не занимать. Хотя, может, он просто не знал, что его ждёт? Мол, блаженны несведущие… Нет. Знал. На дворе стоял 1576 год, и печальные итоги предыдущих экспедиций уже были на устах у всех моряков, бредивших идеей Северо-западного прохода.

       Лучшей иллюстрацией к двум предыдущим абзацам станет портрет Мартина Фробишера тех лет, один из немногих, дошедших до нас. С картины на нас глядит лицо отчаянного искателя приключений. Лицо человека, изведавшего морской соли, пороха и крови; любой разбирающийся в основах физиогномики скажет о недюжинном уме, несгибаемой воле и неимоверном упрямстве человека, позировавшего неизвестному художнику. Возможно, также и о его жёсткости, если не жестокости. Астролог добавит, что если это не Лев, то уж точно Стрелец, а вернее всего – Овен. Вздохнём и вспомним, что не только дата, но и точный год рождения Мартина Фробишера нам, увы, неизвестны.
       Карты для Фробишера рисовали специально приглашённые учёные, два самых знающих географа Англии. На корабли погрузили провизию: кроме обычной солонины и рома, Фробишер взял с собой сливочное масло, сыр, овсяное толокно. Прекрасно сознавая угрозу цинги, он приказал закупить огромное количество пива – в день по галлону на человека. Уровень науки того времени вполне позволял Фробишеру принять такое оригинальное решение.
       – Я скорее отдам Богу душу, чем вернусь домой, не открыв Катай, – заявил Мартин Фробишер перед отплытием королеве Елизавете на устроенной ему аудиенции.
       7 мая 1576 года три судёнышка вышли во море из Рэтклиффа (по другим сведениям – из Дептфорда), что в устье Темзы. Когда маленькая эскадра проходила мимо королевского дворца в Гринвиче, Её Величество Елизавета высунулась в окно и помахала рукой на прощание, посылая отважным мореплавателям пожелание удачи.
       Эскадра имела в своём составе всего тридцать пять человек; на самом большом судёнышке был экипаж из восемнадцати отборных моряков Королевского Флота. Фробишер повернул на норд и пошёл прямо к проливу между Оркнейскими и Шетландскими островами, а оттуда – в сторону Гренландии, как и было предписано. Оставив далеко справа Исландию, Фробишер свернул на зюйд-вест. В тех местах редко стоит хорошая погода, поскольку именно здесь происходит сложное столкновение ветров и течений, рождающее постоянный увесистый циклон, в нынешнее время называемый Исландским минимумом. Шторма в восемь-девять баллов здесь обычное явление…
       Через месяц после отплытия эскадры Фробишера шлюп «Michael» вернулся в Англию, истрёпанный стихией – со сбитой мачтой, рваным такелажем и лохмотьями вместо парусов. Измученный капитан рассказал, что ужасная буря утопила «Pinnace» вместе с грузом и людьми, а судьба судна «Gabriel» ему неизвестна, ибо во время жуткого шторма корабли потеряли друг друга. Однако покуда Лондон оплакивал погибшую экспедицию, Мартин Фробишер, лавируя меж айсбергов, обогнул с юга Гренландию (по его убеждению, она была одним из Фарерских островов) и пересёк бурное море Лабрадор. Ах, если б он знал, что как раз здесь и находится один из двух входов в Северо-западный проход, который действительно существует! Но Фробишер прошёл на норд поперёк будущего Гудзонова пролива и упёрся в Баффинову Землю.
       Точнее – это был остров чуть к югу от Баффиновой Земли. Высадившись на пустынные и заснеженные скалистые берега, Фробишер торжественно объявил новую землю британскими владениями и нарёк её Выступом Королевы Елизаветы. Это был остров, впоследствии получивший название остров Резолюшн. К норду за островом открылся вход в пролив. Сердце Фробишера радостно забилось – вот он, долгожданный проход в Катай! Ну конечно же, вон там слева Америка, а справа – Азия! «Gabriel» смело вошёл в пролив, который участники экспедиции тут же нарекли проливом Фробишера. Был конец июля.
       Вплоть до самого конца августа шлюп шёл вглубь залива (да-да, именно залива длиной в сто пятьдесят миль, а вовсе не пролива), покуда не упёрся в плотно сбитый паковый лёд, который не позволил даже добраться до северного берега и понять ошибку. По мере продвижения мореплаватели часто высаживались на берег и по мере возможностей исследовали его. Ими руководили три влечения: во-первых, присущая любому нормальному человеку тяга к неведомому, волнующее душу любопытство, стократ усиленное необычайностью вновь открытой страны. Во-вторых, поиски съестного, поскольку нет ничего приятного в том, чтобы сидеть на солонине и прогорклом сливочном масле с выдохшимся элем, когда рядом в воде плещутся тюлени и киты, а по берегу свободно гуляют олени с белыми медведями. В-третьих, Фробишер был абсолютно уверен, что в Новом Свете золото разложено чуть ли не под каждым камнем, где только ни копни. Его уверенность базировалась на рассказах о прелестях Центральной Америки, и спутники Фробишера эту уверенность полностью разделяли.
       Было и в-четвёртых – это флотилия в две дюжины каяков, окруживших «Gabriel». Вопреки ожиданиям, местные эскимосы (точнее – инуиты) не были увешаны золотыми украшениями. Тем не менее, мореплаватели начали лихорадочно искать драгоценные металлы и собрали на корабле несколько образцов местных минералов для последующего исследования в Англии. В числе прочих красивых камешков была и некая «чёрная земля», или, как её назвали мореплаватели, «чёрная руда».
       Куда сложнее было со съестным. Попробуйте-ка добыть белого медведя с помощью аркебузы или шпаги. Пришлось проявлять искусство дипломатии и организовывать торговлю с местным населением. Наблюдая за укладом жизни аборигенов, англичане дивились, насколько они сумели приспособиться к жизни в трудных условиях Севера, имея для этого лишь самый минимум, данный им природой.
       Общаясь с инуитами, люди Фробишера использовали, конечно, язык жестов. Этого было достаточно, чтобы получить свежее мясо в обмен на безделушки, но недостаточно, чтобы выяснить, как проплыть отсюда в Тихий океан. Естественно предположить, что полного взаимопонимания между англичанами и инуитами не получилось. Так было везде, где на новооткрытую землю ступала нога европейца – даже в тех редких случаях, когда ружья и мечи не были первым и последним аргументом. Слишком разные были взгляды на жизнь у одних и у других, тем более если учесть, что пришельцев в первую очередь интересовали драгоценности и способы наиболее быстрого их отъёма. Инуитов же мало волновали европейцы, такие смешные и странные – наверно, они уже слышали от своих предков рассказы об одетых в рогатые шлемы визитёрах из-за моря. Ничего менять в своём жизненном укладе они не собирались, желания пришельцев им были и вовсе непонятны – кроме, пожалуй, свежего мяса. Несомненно, были какие-то мелкие конфликты, иначе Фробишер не отдал бы своим людям приказ никуда не отлучаться от корабля и держаться всем вместе. Пятеро англичан, однако, не послушались – отправились побродить по берегам, и больше их никто не видел. К этому времени среди команды шлюпа начали проявляться первые признаки недовольства – лёд всё равно не давал идти дальше, становилось холоднее, россыпей золота на берегах не наблюдалось. Стало ясно, что делать в «проливе Фробишера» больше нечего – по крайней мере, в этом году. «Gabriel» повернул на выход из залива и под волшебными сполохами северного сияния, которое особо ярко и многообразно в этих местах, пошёл в обратный путь, домой в Англию. Вместе с экипажем на борту шлюпа находился и один инуит, которого англичане захватили вместе с каяком – это была месть (весьма, заметим, символическая) за пятерых пропавших моряков, а к тому же со времён Колумба вошло в норму привозить из-за моря-океана туземцев хотя бы в доказательство факта посещения неведомых земель.
       Забегая вперёд, скажем, что бедняга-инуит прожил в Лондоне всего месяц. Он скончался, как пишут историки, от простуды, но несомненно, причиной смерти стало нечто другое – что мучит душу и тело любого человека, силком оказавшегося вдали от любимой родины.

       В Лондоне корабль Фробишера встретили с помпой. Ещё бы, ведь он привёз новые сведения о таинственной Северной Америке, стране льда и скал; он привёз описание того самого пролива, который ведёт в сказочную Азию, и нужно только выбрать время, когда растает лёд. Новой земле королева Елизавета дала имя Meta Incognita, а самого Фробишера назвала Адмиралом Катая. Кроме того, Фробишер доставил загадочные минералы, в которых наверняка содержится золото, и придворные алхимики наперегонки бросились определять их состав.
       Один из кусочков минерала попал в руки некоему приятелю Фробишера, чья супруга, рассердившись на мужа за что-то, бросила подарок в камин. Муж выхватил сувенир из огня (а минерал уже загорелся) и затушил его в первом попавшемся сосуде – как оказалось, в растворе уксуса. Минерал заблестел, как полированное золото, и слухи о том мгновенно разлетелись по столице Туманного Альбиона. Кроме того, придворные алхимики также дали весьма размытое заключение о составе той «чёрной руды», которую Фробишер привёз с Баффиновой Земли. Одни уверяли, что золота в ней нет и в помине, другие чесали в затылке; однако один из них, специально привезённый для такого дела из Италии, сказал про золото вполне определённо. Тем не менее, затраты на экспедицию всё равно не окупились, и у Фробишера появился вполне реальный шанс оказаться в долговой тюрьме. Покуда же алхимики колдовали над ретортами, уже изрядно разбогатевшие акционеры Московской компании организовали новое общество – Катайскую компанию – и, поверив оптимистичным прогнозам, начали планировать вторую экспедицию в канадскую Арктику. Что же до «чёрной руды» – говорили, что это порода-обманка, однако всё тот же итальянский алхимик авторитетно заявил, что это хоть и низкосортная, но всё же несомненно золотая руда.
       В Арктике должно быть золото! Предложений от потенциальных инвесторов было больше, чем нужно. В приступе золотой лихорадки как-то и позабыли, что где-то за Арктикой скрываются Азия и Катай.
       Но позабыл ли о них сам Фробишер? Вряд ли мы когда-нибудь это узнаем. Хочется верить, что нет… да нет, конечно!

       25 мая 1577 года из Харвича отплыла вторая экспедиция Мартина Фробишера, в составе которой были уже известные нам «Gabriel» и «Michael», а также двухсоттонное судно Королевского Флота «Ayde», на котором предстояло доставить в Англию как можно больше «чёрной руды». Кроме того, Фробишеру предстояло основать на берегах открытого им «пролива» колонию. Про Северо-западный проход вопрос даже не стоял. Действительно, зачем? Ведь Фробишер сам продемонстрировал непроходимость тяжёлых ледяных полей… а золото есть золото…
       Команда Фробишера включала сто двадцать человек, из них тридцать солдат и одиннадцать офицеров. Без особых приключений добравшись до «азиатского берега пролива Фробишера» (ныне полуострова Холл), англичане высадились на него и попытались найти там «чёрную руду». Поиски успехом не увенчались, и корабли снова пошли в «пролив Фробишера».
       Первым делом была основана колония – точнее, было намечено место под неё и поставлен маленький форт. Хэклюйт, один из соплавателей Фробишера, вспоминает: «Следующим днём, который был 19 июля [1577 года], наш капитан вернулся к кораблю с хорошими вестями о больших богатствах, которые оказались во чреве этих бесплодных гор, чему мы все обрадовались...»
       Началась погрузка «чёрной руды» на «Ayde». Попутно Фробишер занялся изучением быта инуитов, что оказалось делом весьма интересным. Также прояснилась судьба пятерых участников первой экспедиции, пропавших бесследно. Нашли их окровавленную одежду, но было ли это дело рук инуитов или медвежьих лап, так и осталось тайной. Северная часть залива, как и в прошлом году, была забита паковым льдом. После погрузки двухсот тонн «чёрной руды» Фробишер решил снова привезти с собой нескольких аборигенов, для чего захватил целую семью – мужчину, женщину и ребёнка. Немедленно после этого последовала жестокая стычка с инуитами, причём английские аркебузы и шпаги оказались бессильны против копий, луков и стрел. Англичанам пришлось отступить, многие были ранены, в том числе и сам Фробишер. Семью, тем не менее, на берег не отпустили. Эскадра снялась с якоря и пошла обратно в Англию.

       Для определения ценности сделанных открытий королевой была назначена компетентная комиссия. Предварительный анализ привезённой «чёрной руды» показал, что в ней и в самом деле «возможно наличие золота». Алхимики продолжали ковырять минералы, а расстроенные инвесторы подняли крик, что-де Фробишер просто копал не в том месте. Им хотелось окупить затраты на вторую экспедицию (да и на первую тоже), а потому они срочно начали собирать средства на третий поход. Что до привезённых в Англию инуитов, то их участь была столь же печальна, что и участь их предшественника.

       В третье плавание Фробишер отправился во главе целой флотилии из пятнадцати судов, на которых размещалось без малого четыреста человек. Три из них были всё те же «Gabriel», «Michael» и «Ayde». Задачей экспедиции было: колонизация Меты Инкогниты и организация маркшейдерских работ, а также доставка в Англию минимум двух тысяч тонн пресловутой «чёрной руды». Справедливости ради следует сказать, что вторичной задачей, поставленной Фробишеру, всё же был поиск Северо-западного прохода, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что оба задания являются, мягко скажем, мало совместимыми. 31 мая 1578 года флотилия вышла из Харвича.
       Северная Атлантика, как обычно, не баловала хорошей погодой, и сильный шторм рассеял флотилию. Суда потеряли друг друга из виду, держась несколькими небольшими группами. Примерно половина из них сумела пробиться к Баффиновой Земле; два судна пошли на дно, остальные повернули обратно. И здесь судьба вновь сыграла с Мартином Фробишером злую шутку.
       Из-за неточных обсерваций и последующих ошибок счисления флотилия промахнулась мимо Баффиновой Земли и мимо «пролива Фробишера». Она вышла в Гудзонов пролив, который, как теперь известно, ведёт в залив Бассейн Фокс, а оттуда – в Канадский Арктический Архипелаг. Фробишер имел реальный шанс продвинуть Британию в деле открытия Северо-западного прохода, но «вовремя понял свою ошибку» и повернул назад. Гудзонов пролив по иронии судьбы он назвал «Ошибочным проливом»…
       Несколько недель флотилия дрейфовала в проливе Гудзона по причине обилия льдов и противного ветра. Одно из судов потерпело крушение, но экипаж сумел спастись по льду. К досаде Фробишера, это было судно, гружённое строительным лесом для будущей колонии. Из записок Джорджа Беста, участника экспедиции: «Мы потеряли древесину для будущего форта со многими баррелями еды, гороха, зерна и всякими другими нужными вещами, без которых здесь не выжить в случае чего...»
       Ещё одно судно бросило флотилию и пошло назад в Англию. Остальные медленно продвигались к южной оконечности Баффиновой Земли, а по пути Фробишер набрасывал на пергамент примерные очертания берегов.

      Они высадились на острове, который Фробишер назвал островом Графини Уорвик (ныне остров Кидлунарн), и сразу начали копать «чёрную руду». Остров расположен в одном из рукавов «пролива Фробишера», и этот проливчик он также назвал именем графини Уорвик. Параллельно колонисты начали строить дом (ныне реконструированный), используя камень и известь. Крыша у дома была деревянной. Несмотря на обилие плавника по берегам, для отопления англичане применяли только уголь. Планировалось во время следующего плавания оценить, как поведут себя эти стройматериалы в условиях северного холода канадской Арктики, а кроме того (и это главное), предполагалось оставить здесь на зимовку около ста человек, которые в будущем составят костяк колонии и продолжат разработку руды.
      На сей раз Фробишер уже начал помаленьку понимать, что нашёл не пролив, а залив. В пользу залива говорило многое (например, отсутствие течений), и в этом году Фробишер не сделал никаких усилий, чтобы проникнуть по нему далее на север через паковые льды. Катай продолжал оставаться мечтой – далёкой и размытой.
      После погрузки около тысячи ста тонн «чёрной руды» всё же стало ясным, что основать полноценную колонию не получится. Было мало продовольствия, совсем мало стройматериалов, многие бочки с пивом лопнули. Стало холодать, и флотилия вернулась в Англию.
       А в Англии мореплавателей ждал крайне неприятный сюрприз: «чёрная руда» оказалась всего-навсего марказитом, лучистым колчеданом. Был среди неё и железный колчедан, но не было ни крупицы золота. Катайская компания обанкротилась. Влиятельные лица в Сити пришли в ярость, и Фробишеру пришлось бы весьма туго, если б не заступничество королевы. Чем руководствовалась при этом Её Величество, до сих пор остаётся загадкой. Может, прежними заслугами знаменитого пирата, может, личными симпатиями, а может, она просто объективно смотрела на вещи. Конечно, не всякий поиск даёт результат, но ведь если не искать совсем, то результата не будет вообще…
       Кое-кто намекнул Фробишеру на четвёртую экспедицию за арктическим золотом. Фробишер пришёл в ярость и решительно ответил: «Нет!»
       Ему надоело искать гипотетическое золото для невесть кого. Ему хотелось открывать новые земли. Он жаждал динамического действия и соответствующего результата. А организовывать добычу руды, строить колонию, наводить в ней порядок, возить туда-сюда непонятно что, отчитываться за это… Он сказал «нет» и отправился на заслуженный отдых. Справедливости ради, следует уточнить: всего лишь на время.
       В 1585 году, уже будучи вице-адмиралом, Фробишер получил приглашение сэра Фрэнсиса Дрэйка, которому посчастливилось-таки добраться до Азии. Дрэйк с двадцатью пятью кораблями нанёс тяжёлые потери испанскому флоту и испанским колониям в Ост-Индии, вернувшись с огромной добычей. Фробишер принял участие в плавании в Вест-Индию на корабле «Primrose». Задача эскадры была проста: совершать набеги на испанские колонии и грабить все встреченные испанские корабли. Глава экспедиции Дрэйк был такой же отчаянный авантюрист и сорвиголова, как и Фробишер, дышащий полной грудью только на морских просторах под грохот пушек и звон абордажных сабель. Кроме груд испанского золота, эскадра сумела также спасти оставшихся английских колонистов в Вирджинии и доставить их в Портсмут в 1586 году.

       А в 1588-м случилось событие, навсегда увековечившее имя сэра Френсиса Дрэйка – даже если бы он не был знаменитым «пиратом Её Величества» и не открыл бы названный его именем пролив.
       К берегам Британии отплыл испанский флот. Сто тридцать один корабль, семнадцать тысяч отлично вооружённых и обученных солдат… Пересказывать события, вошедшие во все мировые учебники истории, не имеет смысла. Для нас интересно сейчас заметить, что в этом сражении Фробишер командовал самым большим кораблём Королевского Флота «Triumph» водоизмещением тысяча сто десять тонн и с командой в пятьсот человек. После разгрома Непобедимой Армады Мартин Фробишер был произведён королевой в рыцари, так что отныне всем следовало называть его не иначе, как сэр Мартин Фробишер.
       Щеголять рыцарским званием при дворе сэр Мартин Фробишер не собирался. Следующие три года он провёл, возглавляя поочерёдно несколько английских эскадр, включая и ту, которая успешно перехватывала испанские «золотые галеоны» у Азорских островов.
       В 1591 году Фробишер вышел в отставку и обосновался в Йоркшире, но пресная сухопутная жизнь быстро ему наскучила.
       «Испанские суда с сокровищами были наиболее уязвимы для атаки в самом начале своих рейсов назад. Каперы знали, что суда должны были идти на норд из Карибского моря, чтобы поймать попутный ветер и с ним возвращаться к Испании. Поэтому, ожидая у североамериканского побережья, каперы могли захватить испанцев врасплох» [Richard Plott. Pirates. Toronto: Stoddart, 1991, p. 22.].
       Вот этим и занимался сэр Мартин Фробишер с 1592 года, командуя флотом, который снарядил знаменитый сэр Уолтер Рэли, и нападая на испанские суда, везущие груды золота из Панамы. А при оказании помощи форту Крозон, что около Бреста, в действиях против испанцев во время атаки он получил пулю в бок. Рана была очень тяжёлая, и через несколько дней Фробишер был доставлен в Плимут, где скончался 22 ноября 1594 года в возрасте… хм, то ли пятидесяти пяти, то ли пятидесяти девяти лет.

       Да, все три экспедиции Фробишера были неудачны – он открыл несколько заливов, проливов и островов на северном побережье Америки, прежде неизвестных, но поставленной цели, за которую готов был умереть, так и не достиг. В те времена не было принято бросать слова на ветер, тем более такими людьми, как Фробишер, но приходится признать, что получился компромисс с Судьбой – он ни душу Богу в Арктике не отдал, ни Северо-западного прохода не нашёл.
    Тем не менее, он стал первым европейцем, который проник в Америке столь высоко к Северному полярному кругу, ибо пролив (простите, залив) Фробишера находится под шестьдесят третьим градусом северной широты. Это были первые попытки европейцев добывать что-то в канадской Арктике. Однако Фробишер не чертил никаких карт (абрисы не в счёт) и не делал детальных навигационных описаний, а потому даже англичане в те времена не могли точно определить, где же он действительно побывал. Хэклюйт и его современники вообще помещали пролив Фробишера на южной оконечности Гренландии, которая на тогдашних картах вплотную примыкала к Азии.
    Пролив Фробишера оказался заливом – это было открыто Чарлзом Фрэнсисом Холлом в 1861 году. А на современных картах остались названия: залив Фробишера и полуостров Мета-Инкогнита…

       Кем же вы были, сэр Мартин Фробишер? Пиратом или исследователем?
       Фробишер не был исследователем, а уж тем более учёным. Он был грубым воякой, искателем приключений, авантюристом до глубины души, а значит – как принято говорить – «он был тем, что ведёт к переменам». Он искал новое и неизведанное, и поэтому принял участие в том большом безумии, коим изначально являлись все три его экспедиции. Искателю приключений неинтересно зарисовывать тонкости береговой черты и собирать гербарии. Тем более – изображать из себя маркшейдера. Ему некогда, его ждут другие, ещё не открытые берега. Он сознательно идёт на риск, ибо это единственное состояние, в котором он может нормально существовать. Когда пересекаются интересы учёных и торговцев, нужен решительный смельчак, готовый броситься в водоворот поисков и приключений…
       Приветствую вас, сэр Мартин Фробишер! Честь имею преклонить колено перед вашей тягой к неизведанному, вашей храбростью и силой вашего духа. И пусть говорят, что только лишь алчность толкала вас на приключения и вела во льды Арктики. Есть у нас, у русских, поговорка: собака лает – ветер носит. А уж вы хорошо знаете, что такое ветер, не правда ли?

2004