3 Поповский. Русалки

Поповский. Продолжение
Русалки.



Помните, я упоминал песчаный обрывистый берег Поповского? Так вот, мы внизу из этого песка налепили фигур. Вот нормальные люди на отдыхе, наслаждаясь единением с природой, что изображают?
Из трех ответов в моем скромном опросе, люди ответили:

— Лепили замки из песка.

Мы с Иваном лепили женщин. Этаких дев в натуральный размер, с сочными бюстами, широченными бёдрами и в нескромных позах. На то время, казалось, что наши "поделки" были точны в пропорциях и особенно в деталях. Вероятно, сказывался юношеский опыт по тщательному изучению "оригинала", тяжелым грузом осевший в нашем холостом одиночестве.

Наши дамы не распластались по пляжику, а величественно выступали над его поверхностью. Нижними частями уходили вниз, размещаясь как бы внутри воронки.
Напомню, пляж находился у самой воды, выше него обрыв с крутой тропинкой и далее наша полянка, окруженная лесным массивом. И каждый раз, чтобы насладиться результатом своего труда, мы взбирались на кручу и смотрели сверху вниз. Лепили и вытачивали их изящные тела мы то вместе, то по очереди, в зависимости от настроения плото-строителя. Руководителем лепных работ был я. Эта должность обрекла меня выслушивать вопросы Ивана:

— И зачем ты это делаешь?

Ответить на этот вопрос я не мог, и Ванька, понимая мою некомпетентность в области собственных чувств и намерениях, умолкал и присоединялся ко мне. Сначала советами, а, втянувшись, и рукоделием. Особое удовольствие доставляло нам, к вечеру, спуститься вниз и погладить бархатный песок на бедрах.

— Надо же, как настоящие! - Наконец, орошил наш дневной труд наивной похвалой мой кореш.

— Д-а! - Протяжно тянул я звук и уголки моих губ тоже тянулись. - А завтра другую сделаем. Уже есть задумки.

Теперь мы чаще подходили к обрыву и сверху поглядывали на "сооружения", склоняя голову на бок, подмечая неточности для завтрашних доделок.

Вечерело. Облачно. Стемнело. Полнолуние.
Как и положено двум эстетам, мы расселись по разные стороны костра и перекидывались словами, надлежащими стать чувствами, порой, набрасывая их так помногу, что собеседник, не выдержав, перебивал своей торопливой речью. Как всегда:  что-то было о тщете всего сущего и о своем месте в этом круговороте. Костер освещал перебегающими пятнами лица говоривших. Темнота стягивалась вокруг нас плотным кольцом. Дым забирался по очереди то в мои глаза, то в Ванькины. Звук от комаров как будто прекращался, но следующим порывом ветра он обрушивался на тело вместе с хлопками ладоней.

Писки комаров утихли, журчание речки как-будто усилилось, облака медленно расступились и всю нашу поляну заполнил мягкий холодный свет луны. Задрав голову к светилу, Иван по старой привычке заорал-забасил:

— А как там наши девы?!

Уже тогда что-то пробрало, от одного только вопроса.
 
— Пойдем, посмотрим.

Как будто для этого мероприятия надо обязательно взяться за руки и непременно вместе подойти к обрыву. Поток света от луны позволял прекрасно рассмотреть все, что происходило у реки. Заглянув вниз, восторженность преобразовалась в ужас, от которого и сейчас, при воспоминании - плечи немеют, а щеки раскаляются жаром. По лбу заегозили мураши и от плотно сжатых челюстей заболели пломбы на зубах. С низу, на нас смотрели все наши девы, хотя многих мы лепили лицами на реку. Голубой-холодный свет мягко обтекал каждый рельеф на их обнаженных телах. Тогда мне казалось, что они шевелятся, медленно поворачиваясь в сторону своих создателей. Тут я засомневался, что создатели были мы, а не сам Речной Дух.

— Русалки - прогортанил мне в ухо Иван.

Мы отшатнулись от обрыва одновременно. Отпрыгнув, мне сразу же захотелось их увидеть снова. Может быть хотел разобраться в своем видении, а может захотел получить новую порцию адреналина. Сделал шаг вперед и меня как будто передернуло от удара током - это Иван схватил меня за руку. А поскольку мы стояли близко к обрыву, то мне пришлось изогнуться, чтобы, сохранить равновесие и не брякнуться вниз.

— Ты чего?

Каждый из нас испытывал что-то особенное, а я буду описывать свое видение ситуации. Лицо у Ивана было вытянутым с блестящими и выпученными глазами. Это помогло мне ещё больше испугаться и ссутулиться.

— Видел... ?

— Да, они же смотрели на нас.

— Они тянулись к нам! - Шептал Иван, присевший на корточки.

Ох ты боже мой, тянулись... Да, возможно, и тянулись. Меня всего пронзали тысячи иголок и маска страха давила на ошпаренные щеки.

— Да погоди ты... - я заглянул снова вниз, готовый увидеть все, что угодно. Увидел только холодные фигуры дев, но как будто и заметил тот мгновенный поворот тел в свои первоначальные положения. Рябь на поверхности воды своими лучиками отражалась на изящных изгибах тел. От этого казалось, что фигуры покачиваются. Холодный поток ветра от реки дунул мне в лицо. Трава у обрыва зашелестела. Что-то плюхнулось со звонким шлепком о воду и я опять отшатнулся, наступив на ногу Ивану. Оступившись я посмотрел на друга. Он даже не отреагировал на мой поступок, не глядя на меня произнес:

— Ну их нахрен.

Меня от этих слов передернуло. Может я почувствовал присутствие русалок и их реакцию на обидные слова. Порыв ветра рывком усилился, заскрипели макушки сосен и что-то опять плюхнулось на воду. Уже гораздо ближе к нам. Ночная пичуга что-то гикнула, так вовремя... и мураши новой гурьбой забегали по телу. Тучи быстро затянули луну.

— Ладно, пошли к костру.

Подложив несколько сухих веток в затухающий костер, мы присели рядышком на бревне. Молча смотрели на пляшущие языки пламени, пожирающие с треском свежую древесину и думали о ... Я думал, что надо поменьше быть таким самоуверенным. Что в этом мире есть место всему. Что тут, далеко от людей, на каком-то Поповском, с нами может произойти все, что угодно и никто даже и не узнает о двух циничных городских балбесах. Тут, наедине с такой, казалось нам, хорошо известной природой, происходит что-то необъяснимое в наших чувствах, напоминает страхи из детства, но воспринимаемые по взрослому. Завтра утром, все будет объяснено и высмеяно. Мы будем подкалывать друг друга и описывать испуганные рожи. Мы будем смело щупать и гладить наших девушек, стряхивать с них осыпавшийся песок после утренней росы и ... ждать следующей ночи.

— Не подкладывай новых, пусть эти догорят. Пошли спать.