ИМЯ ТВОЁ28

ИМЯ ТВОЁ28
Евгений Вахромеев
/продолжение/

Мой знакомый рыбак, чьи сети мы ремонтировали, хорошую мудрость тогда мне дал.
"- Что, Варфоломей, запутался…
- Да тут и сто лет не распутать…
- Но ты не нервничай. А лучше с этим делом помайся. Ты пойми, тебе тут в руки каждая ниточка даётся. И какой бы узелок не показался тугим, но ты его распутывать будешь. Потому что он в руках у тебя. Ведь если в этом деле хватит упорства, ты почувствуешь, как радость придёт к тебе. Это и есть радость победы, что упорством берётся.

Другое дело, Варфоломей, когда в жизненных проблемах нужно будет упорство проявить. Где, даже самый простенький узелок невидимым будет. Да и нитей от него прощупать не сможешь. Не даются такие узелки на ощупь… Вот где настоящие переживания, и даже страдания испытать придётся.

Вот и получается в жизни, что бедою расплачиваться приходится за такие не распутанные узелки…

- Конечно, если вот такие сети попадутся…
- А что, ты ведь прав. Только сети эти, ты сам плести будешь. И латать их сам будешь. Давай посмотрим на это с другой стороны. Вот ты привёл в дом свой жену. А значит ты и связал вот этот узелок нитью невидимой. И эти узы прекрасны, Варфоломей.
Но это не первый узелок. Первый-то завязался, когда тебя родители твои на свет произвели. Но тут, Варфоломей, не твой выбор был, хотя узелок и для тебя образовался. А, вот приведя жену в дом, это уже твой шаг. Это твой собственный узелок. И он, узелок этот, как на этой ячейке сети. И он здесь на своём месте.

И смотри, как они прекрасно все вместе смотрятся. А рядом с ним был запутанный, да и нити, связывающие его порвались… Но ты его сумел починить! Ты сам устранил прореху! И пусть он не так смотрится, как все остальные, но он находится в крепких узах со всеми остальными узлами. И нет меж ними прорехи!

Потому и сеть сама исправна и крепка, и послужит ещё делу много лет.
Вот, как важен вопрос с узелками, которые мы своими руками можем, и запутать, и распутать".

- Хорошая мудрость.
- Но в твоей истории, Леввей, выходит другая сложность. Ты ведь связан со своей семьёй крепко-накрепко. Но если эти сложности связаны с жизненно важными делами, то тут от этих проблем, просто не уйти. А ведь именно, как я понимаю, семья на этом и должна держаться.

- Как так?
- А так. Тебе без таких расставаний не обойтись. Ведь любые семейные дела требуют каких-то отлучек от семьи. Почему и приходиться много странствовать, как рыбакам, торговцам и погонщикам овец. Да и мы с тобой пошли в поисках лучшей жизни.
И такая привязка к быту, к семье, к детям, она обязательно скажется вдали от дома. И чем дальше и надолго мы будем удаляться, тем сильней приходится переживать. Ведь такие незримые нити, натягиваются так, что и не учтёшь их крепость. И случается, что они обрываются. Потому мы и стремимся вернуться домой, чтобы восстановить эту связь.

- Тогда что в этом плохого?
- Да ничего плохого в этом нет.
И ты знаешь, нельзя доводить эту привязанность до такой тугой скрутки. Как и любая нить в таком напряжении, она быстрее порвётся. Нужно, Леввей, научиться делать нить эту, наоборот, податливей, т.е. раскручивать как-то её напряжение надо…

- А как? Меньше страсти и любви?
- Ну, да, страсти можно и поубавить, она-то и скручивает наши отношения и нервы… А вот, любовь, сохрани! Любовь, Леввей, беречь нужно. Это великая сила от Бога! И она укрепляет любую связь меж нами, где бы мы ни находились.

Так что меньше предавайся страстям, но уповай на любовь сердечную. А то, что сердце твоё ноет, это борьба идёт твоих страстей с самой любовью.

- Но, Варфоломей, пойми, даже вот так, порвав всё, я же испытываю самые добрые чувства к своей жене и дому. И  признаюсь тебе, что меня всё время тянет к ней…
- Так это хорошо, Леввей. Но это не должно расходиться и с теми делами, что Богом для мужа уготованы. Ведь всем давно понятно, что, когда наступают праздники, все мужчины Галилеи уходят в Иерусалим.

- Это так, на праздник-то  Бог призывает…
- Но учти, Бог нас не только на праздники призывает, но и будни праведные выстраивать. А вот, если Бог призовёт царство для нашего счастья строить, то тут и возражений никаких не должно быть. Это, Леввей, для Царства Божьего стремление будет. И возразить Его Воле тут, будет совсем не уместно.
Потому и нельзя нам с тобой сейчас, во дни эти, страстям житейским предаваться. Наша цель, Леввей, выше быта сего. И мы должны показать свою волю на пути сём священном! – глаза Варфоломея горели огнём, словно свет солнечный отражали. И лицо его покрылось краской огненной. И Леввей, глядя на друга, подумал, «Вот она страсть не житейская,а только вся в сердце пламенное передалась» - А знаешь, Леввей, выполняя волю Бога, наша воля только укрепится. И как бы ни отнеслись к этому родные и близкие, это не должно помешать твоему усердию, ради дел Божественных. И тут решать тебе самому, а не кому-то другому, даже не близким твоим. Таково моё последнее слово, Леввей…

- Вот и хочу тебе рассказать, что я ещё задолго до моего ухода решил расстаться с женой. Хотя я до сих пор её жалею… - Леввей невольно изменился в лице, так, что скулы его трещали. И казалось, что камень, который он держал в руках, рассыплется на мелкие песчинки. – А она у меня, Фома, такая красивая… Хотя и самаритянка… Но, понимаешь, она затмит многих иудейских девушек…

Знаешь, какая она? Она такая стройная, высокая, под статья мне… А волосы – словно шелк… Но самое красивое в ней, это её глаза! Они, цвета морской волны, ну, почти как у тебя, только красивее… (Надо заметить, что Варфоломей только улыбнулся такому сравнению)
И знаешь, ума ей тоже не занимать… Такой мудрой женщины, я нигде не видел. Только никак не хочет, чтобы я ради Мессии, дом свой оставил. А ведь я, Фома, именно так и сделал… - Глаза левей увлажнились, а камень в его руках продолжал трещать…

- Ведь знаешь, что я натворил, в вспыльчивости своей? Я обозвал её, жену свою, язычницей…
А какая она язычница? Она же искренне верит в нашего Бога. И я ей все же докажу, что будет у нас Царство Божее, да посильнее Римского! – и, наконец-то его усмешка на губах превратилась в щедрую, Леввеевскую, улыбку… - А у тебя, Фома, есть ли жена?
Варфоломей надолго задумался, чертя прутиком на песке рыбёшек. Леввей не торопил его с ответом, внимательно следя за веточкой, которой Варфоломей выводил рисунки.
Перед мысленным взором Варфоломея проносилась вся его недолгая, но богатая жизнь. А она и протекала всего лишь в одном селении, из которого он периодически ходил в священный Иерусалим, да иногда, с рыбаками в море. И именно в этих странствиях, он обретал мудрость и укреплялся в вере.

И конечно, он никогда не сможет забыть свою первую любовь… Так же, как и не забудет, свою необузданную и неукротимую, "амазонку"…

- Нет, Леввей, я так и не женился. Хотя, признаюсь, что очень любил одну девушку, которая и увезла мою любовь с собой… Да нет, пожалуй моя любовь к ней у меня не остынет никогда… Крепко в сердце моём она запала!

Росли мы в одном селении. Она чистокровная эллинка, воспитывалась в семье грека, Руфуса. Скажу тебе, что очень сильный и честный мужчина, хотя и язычник. А, вот дочь его, Аннет, прекраснейшее создание. Она очень красива, по-женски мудра, с хорошими манерами. А как она поёт! Я часто слышу её голос, стоит только подуть ветру со стороны моря…

Ты знаешь, как она играла на арфе! Это такой музыкальный инструмент со струнами. Я не знаю, как тебе его обрисовать, это трудно. Но скажу, что музыка из него, что дуновение с моря. Волны так и накатываются на чувства… И когда смотришь на её игру, такое ощущение, Леввей, что вся музыка исходит из её пальчиков, на которых, всего-то один перстень красуется…

Но, как говорится счастью долго не бывать, и на мою беду, несколько лет назад их семья уехала в Грецию, на какой-то остров. Где её и выдали замуж, за какого-то богатого торговца… Хотя и много времени прошло, но образ её не могу вычеркнуть из сердца своего.

- Да, Фома, это надолго…
- Возможно я её никогда и не забуду, но только появилась девушка одна, которая страстно полюбила меня… Я тоже к ней питаю нежные чувства, и имею добрые намерения. Но, понимаешь, уж очень ревнива она, со своей строптивостью… Горяча она, и вспыльчива, хотя предана мне, словно жена нареченная.

Скорее всего, она ею и станет… Мы уже много об этом говорили. Так что, ждём только подходящего момента… Она, Леввей, тоже не иудейка – она амазонка…
- ???
- Да, Леввей, её бабушка из царства Амазонок. И говорят, что внучка очень похожа на свою бабушку.

Мелета хорошо управляет лошадьми. Она такая сильная, ловкая, красивая и нежная. И, наверно я её люблю…

Но только её придирки и капризы мешают нормальным отношениям. Вот и перед моим отъездом она сорвалась… Приревновала к другим девушкам, да и обиделась.
Сейчас я, как и ты, испытываю сильную тоску и жалость к ней… Вот вернусь, обязательно примирюсь с ней. Хотя не могу даже представить, куда её гордость может завести. Она от своей гордыни становится такой неуправляемой.

Вот послушай, какой с ней случай произошел.
«Без коня она и жить не может. Потому часто прогуливается по селению на нём, ни на кого не обращая внимание. А тут её путь пролегал вдоль лавки одного местного торговца, Филиппа.

И когда она сравнялась с этой лавкой, мужики, которые стояли возле неё, о чем-то громко смеялись. Нельзя сказать, что Мелета излишне приписала этот смех на свой счет, но она все же, уловила в них насмешки в адрес своей бабушки.
Она резко остановилась перед «зубоскалами», ловко соскочила с лошади, выхватила кинжал из ножен, что висел под седлом, и, блестя им словно молнией, бросилась на обидчиков.
И ты знаешь, те опешили, и быстро ре тировали перед девушкой… К счастью всё обошлось без серьёзных жертв. Правда, один из мужчин был ранен в руку, которой он защищался от удара. А двое других, всё же опомнились, и смогли схватить «амазонку» и обезоружить её".
         
Но дело к счастью замяли. Ведь сам случай-то казусный: так как нападающей на троих мужиков была одна девушка…

И ты знаешь, я не могу без восхищения вспоминать её танцы. Как она танцует! Если Аннет красиво могла петь песни и играть. То Мелета лучше всех в селе танцевала. И в памяти всегда будет этот танец, когда я пел одну греческую песню, которой меня научила Аннет, а она танцевала. Она не просто танцевала, она подыгрывала мне своими изящными движениями, чеканя босыми ногами по камням.

Я пою, и вижу, как она летала вокруг меня, словно светлячок, словно волшебный лучик… Она перешагивала с носочка одной ноги на носочек другой, делая головокружительные повороты вокруг собственной оси. Она так кружилась, что становилась прозрачной… И её лёгкое голубое платьице, грациозно облегающее сильное тело, сливалось с небом…

И ты знаешь, от этих движений изливалась музыка… Да, да, музыка… Что сердце наполнялось нежностью и слёзы умиления наворачивались на глаза… Да и сейчас она стоит у меня в глазах, словно статуэтка, на которую она становилась похожей. Есть у неё такая, сделанная из какого-то голубого камня, словно выточенная с её фигуры. Говорят, что этот талисман, и есть богиня амазонок, правда я забыл, как её звать… У меня только и вертится одно – Мелета…
Да, Леввей, она на самом деле может приворожить…

После рассказа Варфоломея, оба паломника надолго задумались, смотря куда-то вдаль, в сторону моря…  Откуда дул свежий ветер, ветер перемен… И только залатанные рубахи, прикрывающие их сильные тела, противостояли этому ветру…

А наступающие сумерки, недвусмысленно заявляли, что не за горами и ночь… И это та ночь, когда один на один оказываешься со временем… С тем единственным свободным временем, что предоставляет полную свободу для собственных размышлений, которые может прервать, лишь только нещадный сон…

 /продолжение  следует/