Разлом. Глава 2

2.

Первое, что я сделал в это утро – обошел все избы в поселке. Наверное, стоит поблагодарить мою интуицию, ведь оказалось, что в потемках я выбрал для себя самое пригодное жилище. Остальные дома выглядели ветхими развалинами, но и в этих ветхих развалинах я нашел немало полезных вещей: четыре разнокалиберных топора, лопату, кое-что из посуды и, что самое важное, длинный стальной тросик, с помощью которого, наверное, заводили трактора. Я надеялся, что мне удастся найти ружье или карабин, но ничего похожего не нашлось. Все-таки оружием просто так не разбрасываются. Не нашлось также соли, а это означало, что мясо придется коптить. Если оно у меня будет, это мясо…
Почти в каждом доме я обнаружил аккуратные поленницы дров, а это означало, что зимой я точно не замерзну. Нашел тяжелый ящик с инструментами, чему несказанно обрадовался. В общем, по меркам Робинзона Крузо, я был обеспечен от и до.
День выдался солнечный, безоблачный и по-летнему теплый. Наверное, поэтому, сейчас Разлом мне уже не казался таким уж враждебным и пугающим. Просто безлюдная местность, ничего больше. И это безлюдье давало мне повод чувствовать себя здесь хозяином – на правах единственного человека во всей округе.
Впрочем, единственного ли?
Перетащив найденный скарб в свою избу – вот ведь странное свойство психики: стоило мне переночевать в заброшенном доме, и я уже воспринимаю его как свое жилище – я набрался смелости и осмотрел двор, где ночью шастало что-то неведомое.
Никаких следов, кроме широкого пролома в заборе, я не увидел. Впрочем, я не следопыт, и следы мог просто не заметить. Хотя полоску примятой травы я все-таки обнаружил. Она тянулась от грунтовой дороги к калитке, потом к окну, от окна – к двери, а потом – к пролому в заборе. Значит, мой ночной гость не призрак и не глюк, а вполне материальное существо. А любое материальное существо уязвимо…
Вот только как «уязвить» нечто, легко, словно тоненькую фанерку, проламывающее забор, добротно сколоченный из толстых, в три сантиметра, сосновых досок? Конечно, доски могли прогнить, но, тем не менее, силища у этого существа немереная. Я так и называл его про себя – «существо», потому что никак не мог заставить себя поверить в то, что это мог быть просто человек.
 Мне не хотелось сидеть и ломать голову над тем, что это за существо. В конце концов, у меня на сегодня еще масса неотложных дел, которые за меня никто не сделает. Смастерить лук, стрелы. Разведать окрестности. Слава Богу, в ближайшие три-четыре дня голод мне не грозит, так что сегодня можно и не пытаться охотиться. Вот с водой могут быть проблемы. Единственный источник воды, который я пока знал в этих местах – река. Но чтобы достать из нее воду, нужно спуститься по отвесной двадцатиметровой скале, а потом снова подняться. Можно, конечно, сбросить в реку ведро на веревке. Вот только ни ведра, ни веревки у меня нет. Так что желательно найти родник или колодец.
Я вооружился обоими своими ножами и топором, навесил на портупею фляжку с водой. Компас по-прежнему показывал все, что угодно, только не север, но я все равно сунул его в карман – вдруг пригодится? Как говорил капитан Джек Воробей, мой компас не показывает на север, но я и не север ищу…
Покидать поселок почему-то не хотелось. Здесь я чувствовал себя…дома, что ли. В тайге же, едва я отошел от ограды поселковой поскотины метров на пятьдесят, на меня снова навалилась необъяснимая тоска. Снова появилось давящее ощущение взгляда сверху. Тишина, в поселке вполне привычная, здесь, среди высоких деревьев и мшистых валунов, вызывала какую-то оторопь и желание спрятаться.
Заросли орешника я нашел быстро. Не понадобилось заходить глубоко в тайгу – кусты лещины росли этакими пучками буквально в паре сотен метров от поселка. А чуть подальше, на дне неглубокого оврага обнаружился замусоренный листвой, камнями и ветками ключ. Итак, две из поставленных мною на сегодня задач можно считать выполненными. Я нашел воду и материал для лука и стрел.
Ключ я сразу же расчистил, аккуратно обложил камнями. И, посмотрев на то, что у меня получилось, впервые за долгое время испытал забытое мною чувство гордости за дело рук своих. Пусть дело это пустяковое, но все-таки это дело.
Я подождал, когда свежая вода унесет из ключа коричневую муть, и, опустившись на колени, припал губами к живительной студеной влаге. Ключевая вода показалась мне самым вкусным питьем на свете, и я не сразу смог оторваться. Странное дело, я вдруг почувствовал, что вместе с ключевой водой в меня вошло нечто…ну, дух этой земли, что ли…Согласен, звучит смешно и пафосно. Но иначе, пожалуй, и не скажешь. Куда-то отступил страх, исчезло уныние, а в голове стало ясно. И обступившие меня деревья, повылезавшие из земли валуны, мох, трава, пронзительная синь неба где-то там, наверху – все это вмиг перестало быть чужим. Стало знакомо и понятно.
- Место силы, - прошептал я, потрясенный вдруг произошедшими во мне переменами.
Срубив крепкую ветку орешника для лука и десятка два тонких прямых веток для стрел, я вернулся в поселок.
Если скудные обрывки моих знаний верны, теперь лук нужно проварить. Ну, в смысле, опустить в кипящую воду и целый час кипятить. Вот только в чем таком его сварить? Не в кастрюлю же класть полутораметровую лесину.
И я придумал, как мне показалось, умный выход. Пособирал по избам ветошь, намочил ее в потемневшей от времени дубовой бочке с дождевой водой, в которой кишели личинки, обмотал мокрой ветошью ветку и, положив ее на рогульки, развел под ней костер.
Ветошь вскоре начала парить, а местами, там, где огонь был пожарче, даже гореть. Обжигая пальцы, я то и дело снимал ветку с костра, поливал ветошь водой и снова вешал этакую древесно-тканевую колбасу на рогульки.
Через час я решил, что ветка уже достаточно проварилась. Я снял ее с огня и закрепил в нехитром станке, состоящем из трех толстых гвоздей, вбитых в пол по углам широкого треугольника. Ветка, удерживаемая торчащими из половицы гвоздями, приняла форму, примерно похожую на лук. В таком виде будущий лук, если я ничего не путаю, должен пролежать пару-тройку дней, и только после этого можно будет натягивать на него тетиву.
Со стрелами дело обстояло сложнее. Ну, то, что древки будущих стрел, срезанные мною, не были идеально прямыми, это еще полбеды. Гораздо хуже было то, что у меня не было ни наконечников, ни оперения.
Для наконечников можно использовать гвозди…Вот только с помощью гвоздя можно подстрелить разве что зайца. А мне нужны стрелы на лося. Следовательно, нужно искать увесистый, широкий, зубастый наконечник.
Еще необходимо оперение. Хорошее оперение можно сделать из перьев ворона или совы. А чем ухайдакать ту же сову? Вопрос, однако…
Так ведь и придется вспоминать аджимушкайский «каменный бой». Васильев, помнится, большой дока по части метания камней. А я это дело, если честно, не люблю. Из лука стреляю прилично, на уровне разряда, а вот камень метнуть да не промахнуться – это для меня всегда было проблемой. Праща – вообще не мой формат. Если бы знал, что пригодится, обязательно освоил бы. Но ведь там, в большом и шумном городе я наивно полагал, что проживу и без умения обращаться с пращей…
На ум пришла старая китайская мудрость, которая гласит: если меч пригодится тебе всего один раз, всегда носи его с собой. Пожалуй, эту пословицу я вспомню еще не раз и не два. Вот хотя бы лук…Ведь мог бы полистать литературку, посоветоваться со знатоками и уже твердо знать, из чего и как делается лук. А то играю сейчас в «угадайку»…Не удивлюсь, если окажется, что лук мой сломается после первого же выстрела.
 Ничего, сломается – впредь умнее буду. На то человеку и даны мозги – чтобы умнеть со временем.
Я еще раз обшарил все избы в поселке, надеясь найти хоть что-нибудь, что можно было бы использовать как наконечник стрелы. Нашел пару четырехгранных гвоздей-костылей, покрытых ржавчиной, и десятка полтора разнокалиберных столовых ложек из неплохой нержавейки.
Признаться, я даже испытал гордость за то, как придумал использовать ложки. Сами ложки мне были не интересны, а вот их длинные широкие черенки, оказывается, отлично подходят для изготовления именно наконечников. Отламываем ту хреновину, которой еду черпают, оставшееся рихтуем молотком, по кромке затачиваем напильником, и вуаля – наконечник для стрелы готов.
В порыве инженерно-творческого экстаза я даже подумал, что можно и вилки использовать. Стрелять из лука стрелами - трезубцами… Но вовремя одумался. Ведь даже хорошо заточенная вилка глубже зубьев в тело не войдет. Разве что стрелять вилками из пушки, как в «Пиратах Карибского моря».
Я точил наконечники до наступления темноты. Увлекся, знаете ли. И уже в потемках снова затопил печь и разогрел ужин. Заодно и провел инвентаризацию своих запасов.
Итак, у меня осталось восемь банок консервов и около килограмма сухарей. Две коробки чая, фляжка со спиртом, две бутылки минералки. Немного сахара, соли и черного перца. Блок «мальборо». Негусто. Если даже есть экономно, хватит от силы на неделю. А потом – хоть ложись и помирай.
Значит, у меня есть всего неделя, чтобы добыть еду. На первое время, конечно, можно нарвать орехов, поискать грибы. Но это только на время – долго я на орехах и грибах не протяну. Значит, вся моя дальнейшая судьба зависит от того, смогу ли я добыть зверя.
На ночь я снова поставил в угол под иконой еду. На этот раз решил не шиковать, подкармливая неизвестно кого консервами, а насыпал в тарелку сухарей и налил в кружку крепкий сладкий чай. В конце концов, должен же этот домовой понимать, что с провизией у меня сейчас напряг.
Заснуть в эту ночь мне удалось не сразу. Едва стемнело, в тайге протяжно завыли волки – или кто-то очень похожий на волков. Выли не так уж и далеко – примерно в километре от поселка, а может, и ближе. Наверное, почуяли чужака на своей территории и забеспокоились.
Под волчий вой спать не получалось, и я просто лежал, тупо глядя в потолок и слушая, как потрескивают дрова в печи.
Странное дело: в городе, где все вокруг движется, шумит, где жизнь кипит ключом, каждый мой день казался мне серым, пустым и однообразным. Работа, дом, тренировки – и все это неизменно день ото дня. В городе я не ощущал себя живым человеком – так, механизм, тупо движущийся по предписанному маршруту, и ничего более. А здесь, в глуши, где не с кем словом перемолвиться, я чувствую, что живу. По-настоящему живу, и каждый мой шаг зависит только от меня самого. Здесь я никому ничего не должен, ни перед кем не обязан оправдываться. Я могу совершать глупости и не бояться постороннего осуждения и насмешек. Неужели так оно и выглядит, мое персональное человеческое счастье?
Ближе к полуночи мне все-таки удалось заснуть, хотя волчьи песни не стихали. Засыпая, я вяло удивился способности волков часами тянуть одну тоскливую ноту. На их месте я бы уже охрип и потерял голос – а эти знай себе воют, нагоняя своим воем тоску и будоражащий страх…
Проснулся я часа в два ночи – словно от мощной пощечины. Дернулся, порывисто вскочил – и едва не закричал от испуга: из окна на меня смотрели чьи-то внимательные, пронзительные глаза. И глаза эти были на мертвенно-бледном лице, словно повисшем в воздухе по ту сторону стекла. Лицо было вполне человеческое, кажется, женское – и это все, что я успел разглядеть. Едва я вскочил, лицо исчезло, словно его и не было.
С дрожащими коленями я подошел к окну, глянул во двор. Тихо, пусто – никого и ничего необычного. Но лицо-то было! Это был вовсе не сон, не глюк!
На какой-то торжественной ноте снова завыли волки. Словно знали, паскуды, что я проснулся, и решили продолжать портить мне настроение. И как-то все это странно совпало – это таинственное лицо в окне и волчий вой – что мне стало не по себе. На какую-то долю секунды я почувствовал себя зрителем некоего спектакля, хорошо отрепетированного и грамотно отрежиссированного, и волчья песня была в этом спектакле саундтреком, призванным вызвать у зрителя еще больший страх.
Неожиданно прямо за моей спиной, у печки что-то взвизгнуло – словно игла проигрывателя скользнула по пластинке – и низкий женский голос отчетливо произнес:
- Наш…наш…наш…
Я дернулся, обернулся, падая в низкую стойку, и выставил вперед нож. Сработали четко отлаженные Васильевым рефлексы.
Никого. Никого, хоть лопни!
Пустая изба, вокруг темень, лишь лунный свет слабо пробивается через окно. И голос – близко, совсем близко, на расстоянии вытянутой руки:
- Наш…ш-ш-ш-ш…
Я рванул к скамье, схватил фонарик и принялся лихорадочно шарить лучом света по избе.
Никого. И ничего необычного. Все на своих местах.
Черт бы побрал эту мистику! Если кто-то - или что-то – хотел меня напугать, у него это получилось. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, все тело била крупная дрожь, по спине заструился противный холодный пот.
Дрожащими руками, сломав четыре спички, я зажег керосинку. В избе стало немного уютнее и не так страшно.
Спать уже не хотелось совершенно. Выходить из избы – тоже. Страшно все-таки…И чтобы хоть как-то отвлечься от своих страхов, я взялся за дело: принялся точить наконечники для стрел. Представил себе, как я выгляжу со стороны – и мне стало тоскливо, аж в груди защемило. Темень, ночь, черное небо, усыпанное звездами, печальная белая физиономия луны, тайга кругом, волки воют, а в заброшенной избе теплится огонек и остервенело скребет по стали напильник. И на многие километры вокруг – ни души. Только волчий вой да печальное соло напильника – хр-р, вз-з-зык, хр-р, вз-з-зык…
Сижу, точу наконечник, а напильник в руке так и дрожит, словно он живой и хочет вырваться от меня и убежать. И сам я весь трясусь, как осиновый лист. А из головы не выходит этот потусторонний голос…
Знаменитая бритва Оккама тупилась в попытках рационально объяснить, что же это все-таки было. Не бывает такого…если, конечно, рассуждать с позиций крепко вбитого в мозги диалектического материализма. Разве что предположить, что у меня съезжает крыша, и меня одолевают глюки. Но с этим мне как-то не хотелось соглашаться.
Значит, я и в самом деле столкнулся с тем, что принято называть паранормальными явлениями. И, выходит, совсем не зря отсюда сбежали люди. Нечисть – вот самое подходящее слово! – согнала их с насиженных мест, а теперь взялась за меня.
Вот только я не трус. Мне страшно, так страшно, как еще никогда не было. Но я перестану себя уважать, если страх полностью овладеет мной и заставит меня бежать отсюда без оглядки. Эй, Разлом! Мы еще посмотрим, кто круче! Нечисть, значит, нечисть. Йети – пусть будут и йети. Гуманоиды? Плевать я хотел на гуманоидов!
- Эй, Разлом! Слышишь меня?! – крикнул я срывающимся голосом, - Плевать я хотел на твои заморочки! Хочешь ты того или нет, а я буду здесь жить!
Ответили мне все те же волки, стройным хором издав леденящий душу вой.
Что ж, будем считать, что мой вызов принят.