Утро нового дня

Соседи что-то готовили. Через тоненькие шахты розетки, как сквозь увеличительное стекло, тянулись тонкие щупальца запахов. Душистый перец, петрушка, пахло помидорами и рыбой. Пятак розетки, как подслушивающее устройство, или миниатюрный радиопередатчик транслировал немного искаженные и оттого более похожие на радиопередачу, чем на жизнь, звуки неторопливого семейного действа. Пьеса была бесконечной и оттого не старалась выпятить крикливую трагедию, или всклокотать безудержной комедией. Неторопливый мужской голос вяло и без надрыва что-то спросил, был удовлетворен невнятным ответом, периодически стукала посуда, бряцнул нож.

Все эти звуки и запахи, казалось, должны были мешать уснуть, но Дарья Сергеевна давно уже с теплотой и каким-то родственным участием присутствовала на кухне соседей своеобразным призраком. К ней приходила мысль передвинуть кровать или, что показалось ей даже кощунственным, заделать заботливо оставленный проектировщиками здания туннель в другую жизнь.

Час был еще не очень поздний и ленивые пятерни деревьев под окном приветливо, или прощально качались из стороны в сторону на фоне падающего в колодец неба. Еще слышались голоса птиц. Возможно, час был даже ранний, но стариковский организм, избалованный отсутствием потребностей развлекаться, ухитрялся найти доводы отправиться спать столь рано. Однако и просыпаться Дарье Сергеевне приходилось рано.

В летнее время она не включала свет вечером, чтобы экономить лишнюю копеечку. Она слушала радио, или соседей, иногда смотрела телевизор, а иногда смотрела поверх наклонившейся близко-близко к окну ветки дерева в даль. Взгляд ее замирал, или спокойно перемещался, следуя ее мысли. Сложно сказать, о чем она размышляла, подперев щеку ладонью и приоткрыв рот, иногда мысли ее были столь далеки, что нос ее начинал самовольничать, посапывая.

потом она мылась на ночь, тоже не включая света - от скудного фонаря иллюминационного окна ванной комнаты освещения хватало, чтобы найти мыло и мочалку, а себя она всегда на ощупь могла найти, потому и не "жгла огня".

После ванной комнаты она ощущала особую легкость и прозрачность, будто ее немолодое тело становилось вновь легким и послушным, вновь исправно дышало всеми порами. Она расчесывала седые волосы, укладывая в ладную прическу, от этого мысли просветлялись на столько, что она обычно начинала молиться. Слова молитвы ее были, обыкновенно, простыми, не принадлежащими какой-то определенной религии.

-- Господи, спасибо тебе за этот день! Спасибо, что позволил мне порадоваться еще один день белому свету, услышать птиц, постоять в тени деревьев, умыться дождевой водой! Спасибо, что дал мне счастье увидеть молодость и радость других!..

Она могла перечислять все, даже самые малые светлые события. которые произошли с ней в этот день. Иногда она путалась и благодарила за то, что давно уже стало историей, за визит сына, за письма дочери, за смех своих внучат, иногда она поминала и мужа как живого, но это случалось крайне редко, когда бывал особенно ненастный день, верхушки деревьев мотало, будто строгий отец огромной ладонью треплет голову своего малого сына.

Молитву свою Дарья Сергеевна обыкновенно завершала маленькими просьбами:

-- Господи, даруй всем радость и часть огня души своей, пусть не боятся люди любить, пусть счастливы будут!

Она облачалась в ночную рубаху, расправляла постель, аккуратно складывая белье, проверяла на кухне, закрыт ли вентиль газовой плиты, ласково гладила неразличимый и истертый тысячами прикосновений фотопортрет и ложилась спать на скрипучую кровать, головой к сквозной розетке, что предусмотрительно сделали строители.

Она всегда ложилась на спину и вымуштровала свое тело таким образом, что за всю ночь ни разу не меняла положение. Она ложилась, обыкновенно с легкой доброй улыбкой и обращалась шепотом, напоследок, снова к Господу:

-- Коли будет тебе угодно забрать меня во сне - стократ тебя благодарю!

И отправлялась в царство Морфея.

Утро всегда начинается таинственно. Есть какой-то перелом, когда ночь теряет свою надменность и безграничность, воздух наполняется хрупким, легким, словно вата, хрусталем, от которого просыпаются птицы и дворники. Дарья Сергеевна тоже просыпалась одновременно с птицами. Вот и в этот раз она проснулась за долю секунды до беззаботной трели самой ранней птицы. Проснулась и некоторое время лежала в кровати. Она приподняла голову и в медленно ретирующемся мраке комнаты отыскала глазами маленькую фотографию.

-- Ну вот, дружок, придется тебе еще немного подождать!

Неторопливо Дарья Сергеевна поднялась с кровати и подошла к окну. Она смотрела сквозь стекло с наплывами на улицу, на лениво выходящего дворника, на поздно возвращающуюся Наташку с третьего этажа, на добро и приветственно кивающие головы деревьев, на бегло оставленные перья небесной подушки. Смотрела, уперевшись руками в подоконник и улыбалась.

-- Доброе утро! Доброе утро, Господи!