Выбор

Разумеется, это была не совсем типичная семья. Маринка и Витёк учились только на втором курсе, но уже имели дочерей, Машку и Дашку, двоих очаровательных близняшек…
Когда юная пара сперва сообщила будущей свекрови, что она скоро станет бабушкой, и лишь потом, что они решили пожениться, Наталья Петровна бессильно опустилась на стул и только тихо спросила:
– А жить-то вы где думаете?
– Как где? – искренне изумился сын. – Конечно, у нас! В моей комнате!
– Да, да, ты прав, – растерянно отвечала мать, уже лихорадочно прикидывая в уме, что и как придётся переставить в их небольшой двухкомнатной квартирке. Хорошо, хоть комнаты отдельные, не проходные, как у Маринкиной бабушки, воспитывавшей внучку с пяти лет…

Молодые сразу же категорично заявили, что свадьбы, как таковой, не будет. Вот серебряная и золотая будут обязательно! А пока есть более серьёзные проблемы, о них и нужно подумать в первую очередь…

Небольшую вечеринку всё-таки собрали. Кроме героев дня и Натальи Петровны была ещё Маринкина бабушка, которая больше молчала и всё вытирала белоснежным платочком покрасневшие заплаканные глаза.
–  Да это я от счастья, – сконфуженно пояснила она новоприобретённой родственнице.

Конечно же, пришла Элеонора, дочь Натальи Петровны от первого брака, с мужем Виталием. Это была удивительно дружная солидная пара, имеющая довольно большой супружеский стаж. Две Маринкины подружки да Толян – лучший друг юного супруга, друг, можно сказать, ещё с ясельного возраста… Вот, собственно, и вся компания. Неожиданно выяснилось, что Маринка неплохо поёт. Причём, благодаря бабушке, знает много старинных красивых песен. Наталья Петровна и сама немного пела. Голос у неё был не сильный, как говорят, «домашний», но очень приятный, мелодичный и задушевный. Так что дуэт получился просто замечательный, и вечер удался на славу!

А потом пошли будни. Потихоньку всё обустроилось. Маринка оказалась спокойной, рассудительной девочкой. Как-то незаметно невестка и свекровь нашли общий язык, а потом и вообще подружились. Витёк даже обижался иногда:
–  Можно подумать, что это она – твоя дочь! Почему ты всегда защищаешь её, а не меня?
Впрочем, говорил он это больше в шутку, ведь настоящих размолвок в семье как-то и не случалось.

После рождения внучек на семейном совете было единогласно решено, что брать академический отпуск молодой маме не стоит. Наталья Петровна уволилась из школы, тем более  что возраст у неё уже давно был пенсионный, и с головой окунулась в такие хлопотные, но приятные домашние заботы, а молодые с утроенной энергией и ответственностью продолжали учиться, стараясь получать только повышенные стипендии, что было немаловажно для семейного бюджета. Пока что им это удавалось.

Конечно, после увольнения Натальи Петровны материальные проблемы семьи обострились, но молодежь была не избалована, полученные стипендии тут же торжественно передавались маме Наташе, а уж она-то за свою долгую и не очень-то богатую жизнь научилась разумно распределять каждую копейку. Иногда Витёк вместе с Толяном ещё подрабатывали на погрузке-разгрузке. Хорошо помогала и Элеонора. Раньше она очень редко заглядывала к матери. Её муж занимался бизнесом, жили они безбедно, часто ездили за границу и предпочитали не ограничивать себя ни в чём. Но детей у них не было, и поэтому новорожденные племянницы сразу и навсегда приватизировали сердце тётушки. Вещи, игрушки, фрукты и прочие изысканные продукты сыпались на них, как из рога изобилия…

Уже на четвёртом курсе Маринка с ужасом поняла, что снова беременна. Это была незапланированная, нежелательная беременность. Впереди ещё два года учёбы. Маринкина бабушка часто болеет, помогать приходилось больше ей, да и Наталья Петровна никогда не отличалась очень уж отменным здоровьем. Ну, а о материальной стороне и говорить нечего! Поэтому на семейном совете Маринка сама первая решительно произнесла это слово: аборт… Пряча глаза друг от друга, остальные согласились с ней:
– Да, так будет лучше…

На следующий день неожиданно пришла Элеонора. Она была как-то странно возбуждена и взволнована. Сразу от порога она заявила:
– Мариночка, я хочу поговорить с тобой. Пойдём-ка на кухню…

На кухне Маринка с недоумением наблюдала, как Элеонора дрожащими руками включила почти пустой электрочайник, тут же выключила его, налила воды и, позабыв включить, села напротив Маринки. Помолчали… Потом Элеонора, всегда немного важная и уверенная в себе, как-то непривычно запинаясь, произнесла:
– Просьба у меня к тебе… Очень большая просьба… Только не торопись отвечать… Сначала хорошенько обдумай, что я тебе скажу… Маринка, милая, мама мне всё рассказала… Мариночка, я прошу тебя: не делай аборт… Роди его и… отдай нам… Хочешь, возьми академический отпуск, и мы уедем, чтобы никто не знал. И Машку с Дашкой заберём с собою. Наймём там няню… Я уже всё продумала… Мы поможем вам обменять эту квартиру на трёх - или четырёхкомнатную. Виталий тоже согласен. Мы даже согласны потом переехать куда-нибудь, ну, чтобы не очень травмировать вас… А ты, ты просто родишь этого ребёнка для нас… Понимаешь, он будет жить! И никто, слышишь, никто, кроме нас, не будет знать о сегодняшнем разговоре. А мы будем очень-очень любить его. И, главное, он будет жить! Понимаешь, жить! Ведь вы всё равно фактически уже отказались от него… Подожди, Мариночка, не отвечай сразу! Я сейчас уйду, а ты, пожалуйста, посоветуйся с мамой и Витей. Вот увидишь, вы никогда не пожалеете об этом. Никогда!
Последние слова Элеонора произнесла уже на пороге кухни, затем стремительно вышла, и почти тут же хлопнула входная дверь…

Изумлённый Витёк вбежал на кухню:
– Что? Что случилось? Что она сказала? Вы что, поссорились?!
Ночью, наверное, впервые за всю их недолгую совместную жизнь, Маринка и Витёк не могли уснуть, но лежали молча, не прикасаясь  друг к другу. Кроватки девочек уже давно как-то незаметно перекочевали в бабушкину комнату, поэтому в спальне юных родителей стояла тягучая пугающая тишина. Никто не решался заговорить первым. Маринка тайком вытирала слёзы, которые почему-то всё катились и катились из глаз. Наконец, Витёк не выдержал:
– Маришечка, ну, что ты решила? Что мы будем делать?

Марина молчала…
– Ну, почему ты не хочешь согласиться? Ведь мы уже действительно почти отказались от него. А так он будет жить! И никто не будет знать…
– Витя! – каким-то чужим хриплым голосом сказала Марина.  – Витенька! Милый ты мой! Но ведь мы-то будем знать! А, может, мы им лучше отдадим Машку с Дашкой? А се6е других родим, а?
– Да ты что! – Витя даже подпрыгнул на кровати. – Ты думай, что говоришь-то! Как это, отдать Машку с Дашкой? Ты что, рехнулась, что ли? Да ты, ты…

Марина медленно повернулась к нему и стала говорить каким-то слишком уж спокойным, безразличным голосом:
– Вот то-то и оно! Машку с Дашкой ты, конечно,  не сможешь отдать, и я не смогу. Но ведь тот малыш, когда родится, будет нам такой же, как Машка с Дашкой. Помнишь, Витенька, ты ведь очень хотел сына? А вдруг это будет мальчик? Скажи, а ты сможешь, зная, что это наш, что это твой сын, спокойно встречаться с ним, спокойно слушать, как он называет чужих дядю и тётю папой и мамой? Сможешь? А если он когда-нибудь узнает, что мы его просто продали за квартиру и собственное благополучие?... Ты об этом подумал?...
– Н-не знаю, – растерянно пробормотал Витёк. Потом будто встряхнулся:
– Подожди, Маришка! Ведь Элеонора нам совсем не чужая! Зато ребёнок-то будет жить! Понимаешь, жить! Он будет расти, учиться ходить, говорить. Когда-нибудь он скажет: «Мама, па…-п-па…» - тут Витёк словно споткнулся и растерянно замолчал…

Может быть, впервые в жизни им предстояло сделать выбор… Самый главный выбор…
Каким же он будет?
5.05.04