Город Спящих. Рутина

 
               
                (Мы видим одно, а происходит другое)



*      *       *

Из предыдущей главы:
          Его единственным желанием было умереть. Но этого он себе не мог позволить, потому что был связан и беспомощен. И хотя все говорили, что такие как он, должны дохнуть, как собаки, никто не мог позволить ему умереть. Уникальный объект человеческого осуждения, эталон мерзости сделал первый шаг к Пробуждению. Он закрыл глаза и мысленно обратился к жене: «Какая же ты тварь, моя дорогая, спи спокойно. Долго спи. Как можно дольше. Ибо пробуждение кошмарно».




*       *        *               

          В неком городе Спящих жил обыкновенный Спящий мужчина. Он любил жену и дочь, исправно ходил на работу, почти никого не обманывал и мечтал о двухэтажной даче с высоким розовым забором. Жил себе так спокойненько, жил, и, вдруг - Проснулся. Смотрит, а он лежит связанный на полу, его пинают, в него плюют и называют всякими непотребными словами. При этом исполнители акта возмездия спят и похрапывают.
 
          Мужчина вылез из веревок, обратился к одному из своих «палачей»:
          - Перекурим?
          - Давай, - обрадовался тот.
          Они устроились в углу комнаты прямо на полу.
          - Это ж надо, родную дочку насиловал. Такие твари не должны жить! – сказал «палач», смачно затягиваясь папироской.
          - Да… Не должны… - ответил Проснувшийся, - давай его подвесим.
          - Ты что? Мы при исполнении, потом не отпишешься. Затаскают.
          - Устроим так, что сам на себя наложил руки. Премии лишат в худшем случае.
          - Премия тоже на дороге не валяется, - Спящий погрузился в свои думы.
          - Да ладно, нашел что жалеть – премия! Ну, жена без новых сапог останется, так прошлогодние всего один раз надела. Эй, мужики, кончай его, вешаем на люстру, украшением будет!
          Народ перестал топтать «насильника». Задумался.
          - Премии лишат, - сказал один из народа.
          - Хрен, с ней с премией, вешаем эту сволочь! – сказал другой.

          Проснувшийся сидел на полу, курил и забавлялся происходящим.
          Спящие складно, словно кто-то ими руководил, подняли с пола, связанное тело изверга-насильника, развязали его. Перекинули веревку через люстру, кто-то привычным движением сделал петлю, засунули голову насильника в петлю. Стул подставили и уронили уже после того, как «проклятый педофил» не дышал.


          Мгновенно сменилось место действия. Проснувшийся оказался на куске пространства, где, по всей видимости, в данное время происходили военные события. Он курил с незнакомым ему человеком, сидя прямо на земле, облокотившись о высокий розовый забор. Проснувшийся усмехнулся, поняв, что находится на территории воплощения своей «несбыточной» мечты.

          Незнакомец между затяжками пил прямо из горла. Проснувшийся спокойно забрал у него бутылку, слегка толкнул, незнакомец свалился и зарычал:

          - Изверги… Ублюдки… - и так далее, приводить весь список нет надобности – он одинаков и для военных и для бытовых ситуаций.

          Проснувшийся с недопитой бутылкой водки в руках пошел к дому. Картина предстала более чем забавная: истерзанный старик, голая изуродованная женщина и синий младенец, подвешенный на люстре. Еще трое крепких мужиков ползали по собственной блевотине.

          - Да, ребята, как у вас все запущено! Уже не объяснить, что в действительности нарисовано на ваших картинках. Видать уборку придется самому делать.

          Проснувшийся дал каждому выпить из горла столько, сколько кто осилил. Водка при этом нисколько не убывала. Подождал, пока те проспятся и вновь очнутся. Снова дал им выпить, снова подождал, пока проспятся, и так много раз, пока все трое постарели и умерли от хронического запоя.

          Аккуратно всех сложил в одном месте, кроме младенца, которого снять с люстры не мог физически. Со двора вернулся мужчина, с которым Проснувшийся до этого перекуривал. Мужчина пошатывался, но держался относительно прямо, в смысле перпендикулярно полу. Вдвоем они сняли младенца. Положили к остальным.

          - А эти три алкаша откуда взялись? – спросил мужчина.
          Проснувшийся ответил, что тут эти трое и лежали, просто по ситуации несчастных алкашей никто не заметил.
          Затем они всех похоронили тут же во дворе. Помянули и заснули, Проснувшийся безмятежно посапывая, Спящий тяжело храпя.

          Но на утро головы у обоих болели одинаково.
          Спящий, бывший вчера военным, тупо смотрел на облеванный пол, поломанную люстру, осколки битой утвари, искал ответы на два вопроса: «Где взять опохмел? И где остальные участники банкета?».

          Проснувшийся предложил вчерашнему военному срочно поправиться пивком и навести порядок, так как жена вот-вот нагрянет, и тогда им не поздоровится.
          - А моя бы поняла и простила, - сказал вчерашний военный.
          - Давно вместе?
          - Нет. Пока только встречаемся, я нерешительный, никак не осмелюсь предложение сделать.

          - Я тоже своей долго не решался предложение сделать. «Так долго, что она от другого забеременела», - последнюю фразу Проснувшийся подумал, но вслух по этическим соображениям не произнес. Но добавил, - Ты все таки посмелее будь. Не затягивай. «Чем раньше поймешь, что все женщины твари, тем раньше…», - по тем же этическим соображениям последнюю фразу Проснувшийся вслух не произнес, но и окончание не сформулировал даже для себя. Чем заканчивается утверждение: «Все женщины – твари», Проснувшийся не знал.

          - Кто уничтожил цветы на моей клумбе? Какому идиоту понадобилось поганить красоту? – женщина говорила твердо, громко, осуждающе.

          - Это братская могила, дорогая. Мы вчера немного в войнушку поиграли.

          Потом она кричала на Проснувшегося за бардак, который он устроил в доме. Проснувшийся предложил ей поиграть в прятки. Она обвинила его за поломанную судьбу и загубленную молодость. Он предложил ей поиграть в «Море волнуется – раз…». Ее гнев перекинулся на вчерашнего военного. Бедный «добрачник» решил повременить с предложением своей девушке руки и сердца. Затем она пришла к выводу, что у мужа белая горячка и хотела вызвать псих-бригаду, но Проснувшийся напомнил ей, что вызов посчитают ложным и придется платить штраф, так как он; во-первых, совершенно трезвый, во-вторых, игру в войнушку затеяли ее гости.

          - Дорогая, у тебя патологическая склонность сдавать меня в не увеселительные учреждения. Может, в шопинг поиграем? – предложил виновник растоптанной женской молодости.

          - О, дорогой! Ты угадываешь мои желания, вот и клумбу вскопал. Боже, как я тебя люблю! Что бы я без тебя делала? Конечно, родной, мы поиграем в шопинг.


          Проснувшийся с ужасом увидел, что Утро вдребезги разбило все, ради чего он до сих пор жил. Он стоял спросонья, одетый в мокрую от пота  ночную пижаму, помятый и неумытый. Он не помнил своих снов. Он не мог понять, каким образом оказался в этом бардаке. Смотрел на жену, на женщину своей жизни, и спрашивал самого себя: «Как же я мог любить ее?». Он спрашивал самого себя, потому что больше некого спросить – все крепко спали.

          Один - жалкий, беспомощный стоял он посреди хаоса жизни, и дрожал от утреннего холода! Принцы и принцессы, великолепные дворцы, роскошные экипажи и прочие «фантики» вспоминались осколками сна. Он уже видел их нереальность, но то, что он видел в реальности, не укладывалось; ни в его голове, ни в его сердце! Взамен фантикам, банальностям, сентиментальностям, цветочкам и бабочкам – он получил чувство жизни собственного тела. Да, да, именно жизнь собственного тела!
          Прежде, он был под защитой души - нетленной и вечной. Совесть, стыд, любовь, семья и прочая моральная атрибутика духовного осмысления защищали его, вернее, то, что им считалось.

          Он смотрел на нее, на ту, которую любил всю жизнь, за которую был готов умереть, и не понимал, куда пропало его чувство. Перед ним стояла женщина, ничем ни от какой другой женщины не отличающаяся.

          Сейчас он должен сказать ей:
          - Ты – дрянь, дорогая, так нельзя жить! – но она услышит только одно слово «дрянь» и обидится со всеми вытекающими отсюда последствиями. Спящие не способны услышать смысл сказанного, они слышат только ключевое слово, не имеющее никакого отношения к смыслу высказывания.

          Сейчас он должен сказать ей:
          - Я – дрянь, дорогая, я не хочу с тобой жить! – но она услышит только «Не хочу с тобой жить!» и рассердится со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он промолчал…
Он должен был сказать, но спросонья, сам еще не понимал всей важности того, что он должен. Он сделал вид, что играет с ней в шопинг.

Прошел год…

          Проснувшийся, его звали Виктором, иногда развлекался перемещением в пространстве и времени. Он постоянно боролся с раздраженностью от присутствия жены. Он видел мир другими глазами, но все чаще его навещала предательская мысль, о том, что спит он, а все остальные ему снятся.

          Никаких особых интересов Виктор не испытывал. Полное равнодушие ко всему, кроме Насти. Для него Настя была пуповиной мира. Его семья жила в достатке, его положение в обществе было стабильно, но все, что он  делал, он делал только ради Насти, и жил только потому, что по этой земле ходила Настя.
Он не был ее отцом. Он не желал ее как мужчина. Само понятие «Жизнь» мыслилось им как понятие – Настя.

          К тому времени Настя училась в шестом классе. Виктор писал книгу о свойствах Времени и Пространства.
          Однажды он застал Настю за чтением его рукописи.

          - Я думала, ты научную книжку пишешь, а тут – детские сказки! – сказала Настя разочарованно, выходя из его кабинета.
          - Настя, я, конечно, использовал прием аллегории, но это вполне научное объяснение Пространства и Времени.

          - Пап, мне понравилось, но чего-то в твоей книжке не хватает.
          - Давай подумаем вместе, чего не хватает в моей книжке?
Настя уже вышла из кабинета, обернулась, пожала своими маленькими плечиками, скривила гримасу, хлопнула ручками по еще не оформившимся бедрам, и как-то очень просто сказала:

          - Любви! В твоей книжке не хватаем любви, папа!

          Он хотел было остановить Настю, но в кармане его халата весело запел телефон. Он отчетливо вспомнил, что сейчас произойдет! Настя будет говорить о любви к нему и маме, потом выбросится из окна, потом жена обвинит его в смерти Насти. Он выскочил из кабинета, Настя стояла у окна, Виктор схватил ее. Он дрожал, покрылся потом. Настя обняла его за шею и сказала:

          - Папка, ты меня раздавишь!

          В комнату вошла жена. Она была в хорошем настроении. Телефон продолжал танцевать в кармане халата.
          - Ужин подан, господа!

          - Ничего не произошло! - с облегчением подумал Виктор. Он опустил Настю на пол, улыбнулся жене, и, наконец, достал из кармана развеселившийся телефон.
Его срочно вызывали на встречу. Виктор отказался от ужина, быстро оделся и вышел.
На улице, он увидел другое будущее. Сейчас его убьют, а жизнь Насти будет поломана до такой степени, что она в восемнадцать лет выбросится из окна. Виктор замедлил шаг. Надо было срочно принять решение. Неужели, ясность пришла так поздно? Сзади его окликнул компаньон, тот, кто через мгновение убьет Виктора!

          - Надо срочно скорректировать поставки, - сказал компаньон, открывая дверцу машины, - кстати, ты успел поужинать? Лично я – нет. Поскольку я виновник испорченного вечера, я же и плачу за ужин.

          Они заехали в недорогой тихий ресторан. Поужинали, уладили проблему с поставками. Никто Виктора не убил. И, соответственно, жизнь Насти оставалась вне опасности!

Шли годы. 

          Жизнь Виктора превратилась в сплошное терпение. Он чувствовал себя в коконе, связанный, обвиняемый, избиваемый. Он не Спал, как положено жителям города Спящих. Он был Проснувшимся. Но пробуждение его было кошмарно. Он изо всех сил терпел этот кошмар, охраняя сон жены и дочери. 

          Жена была постоянно чем-то недовольна. Он уже не сдерживал себя. Их ссоры описывать нет никакой надобности, подобным образом ссорятся все пары. Настя училась в институте. У нее была своя жизнь, свой круг друзей.

          Жизнь текла однообразно, гладко и болотисто. Но как бы ни размеривал и  не предусматривал человек свою жизнь, жизнь своевольная подруга, непредвиденная и большая охотница до сюрпризов. Причем, сюрпризы она любит вручать в виде невинных безделушек как то: открытка, визитка, приглашение…

          На этот раз сюрприз был выдан в форме приглашения на бракосочетание Василия Дренявого с госпожой такой-то. Совершенно неважно, какой именно, потому как госпожой этой была не Настя.

          Виктор нерешительно вошел в комнату дочери. Она не металась по комнате, не заламывала рук, не рыдала. Она даже не выглядела огорченной.

          - Папочка пришел к доченьке выказать свое соболезнование! Папа, нас приглашают на свадьбу, а не похороны. – В этот момент затрещал Настин мобильник, - да, принимаю соболезнования, да, дружила все школьные годы, а женится на другой! – Настя в сердцах выключила телефон, - трезвонят целый день, если бы он умер, сочувствия и сочувствующих было бы меньше. Ты тоже пришел посмотреть, как я переживаю утрату юношеской любви? Не туда смотришь, папа! Он по определению не может на мне женится. Я – проститутка!

Виктор опешил.

          - Разве ты не должен сейчас сказать мне, что я – дрянь! Ты должен сказать: «Ты – дрянь, дорогая, так жить нельзя!».

Виктор молчал.

          - Открой глаза, папа, проснись! Так нельзя жить! – Настя начала раздеваться. Виктор оцепенел. Полураздетая Настя бросилась его обнимать, это не были объятия дочери, - мы ведь с тобой не родственники. Я тебе не дочь, но кто для меня роднее и ближе тебя? Ради меня ты позволил растоптать свою жизнь.

Виктор продолжал молчать.

          - Я – проститутка, папа. Я не шучу, - Настя разняла объятия, отошла к стене, дальнейшие слова она произносила спокойно и сурово, - Ради меня ты растоптал свою жизнь. Но разве есть на свете человек, роднее тебя? Васька классный парень, мы всегда были друзьями, мы остаемся друзьями. Но любила я тебя. Ты  так занят охраной моего мнимого благополучия, что не видишь ни моей любви, ни моих страданий. Так невозможно жить! Невозможно видеть, как родной человек перечеркивает самого себя, превращает свою жизнь в пытку ради тебя же! Ты хоть раз задумался, каково мне? Ты спросил у меня, нужна мне такая жертва? Я – проститутка, папа! Долг платежом красен! Я испытываю боль и отвращение от своей жизни, но они не перекрывают моего ужаса от того, ЧТО ты сделал со своей жизнью! Так нельзя жить, папа! – Настя шагнула к Виктору…

          - Настя, ты сейчас не в себе. Оденься. Тебе нужна помощь… - Виктору было невыносимо от собственной лжи. Но, движение, набирающее обороты много лет не останавливается в одно мгновение. Оно никогда не остановится само, если его не остановить.

          Настя оделась. Виктор хотел взять ее за руку, чтобы вывести из комнаты. Настя прильнула к нему, ее тело дрожало. Она шепнула в самое ухо:

          - Я никогда не повторю твоей ошибки, папа! Никогда! Так нельзя жить!
          Она выпорхнула в окно, словно бабочка…
 
          Его единственным желанием было умереть. Но этого он себе не мог позволить, потому что был связан и беспомощен. Его били, его обвиняли в изнасиловании дочери. И хотя все вокруг говорили, что такие как он должны дохнуть как собаки, никто не мог позволить ему умереть…

          Жизнь будила своего очередного питомца, чтобы сказать ему:
                ДОБРОЕ УТРО!

==============================

Часть первая. Начало: http://www.proza.ru/2009/04/16/954
Часть вторая. Пробуждение:  http://www.proza.ru/2010/02/17/1513