Армия. Гауптвахта - 2

Вот так потихонечку и впряглись Серёжа со Стёпой в новую жизнь, в свое новое существование.

На Следующий день.

- Камера подъем! – проорали из открывшейся бронированной двери.

Ну что – ж, подъём так подъём.

Десяток валяющихся на голых досках пацанов сержантской наружности, десяток нарушителей Устава, десяток попавших в жернова армейской дисциплины…, все десять человек проснулись, привстали на жестком ложе и поползли к краю, чтобы спустить вниз вонючие, голые, озябшие ноги.
Понятное дело, что спали все не раздеваясь, а в камере было очень даже прохладненько.

Ну что – же, друзья мои.
Время летит неумолимо, хочешь не хочешь…, но начинается ещё один день…, а уж что он принесёт, какие преподнесет сюрпризы – это одному Богу известно.

Похрустел Серёжа Соколов толстой засохшей коркой гноя на костяшках всех своих десяти пальцев, превозмогая боль, лопая ссохшиеся болячки сжал – разжал кисти рук, сморщился от некомфортного ощущения…, но приняв данные  неприятности, как что – то сегодня не отъемлимое –  как и все остальные сокамерники, принялся наматывать несвежие портянки на синюшные конечности.

- Иван…, говорят,  Вы там… в свои клёши клинья вставляете. Говорят, они у Вас вообще без ширинки. Как Вы ссыте – то? – видя, как гражданского облика матрос пытается разгладить свои мятые узенькие штанишки…, ради хохмы интересуется наш новый друг – Ваван.

- Да Вам мазутам сухопутным разве понять душу морскую. У меня клеши в пол – метра, а ссым мы ва – аще в бок, а не как Вы, кильки в томате…– против ветра!

- Третья камера – пошли быстро в сортир! Даю пять минут. Время пошло! – приказал сонного вида лейтенант.
Его пока ещё не сменили и было видно, что за сутки дежурный офицер порядком устал.

И мы поплелись по своим физиологическим делам.

Хрум – хрум…, похрустел Соколов своими коричневыми костяшками и охнув, сунул руки под струю ледяной воды.
Серёжа уже знал, что лучше сразу размочить  гнойно – кровяные корки, чтобы они отвалились и оголили желеобразное месиво на сгибах пальцев.
С таким открытым состоянием ран было легче прожить этот день, главное поменьше обращать внимания на эту проблему.
Ведь когда - нибудь все это, один чёрт – зарастет…, а пока. Пока судьба у Соколова такая -  ходить, двигаться, работать и инстинктивно вытирать свежий жёлтый гной о жесткую, колючую полу солдатской шинели.
Подходит время и рука сама  по себе опускается вниз, чтобы очистить сгибы пальцев….
Правда при этом от соприкосновения открытой плоти с щетинками войлочной материи боль, словно током прошибает руку…, но что – уж тут поделаешь. Ко всему привыкнуть можно.

Обтер Сережа правую руку, скривился лицом.
Обтёр Серёжа левую…, с интересом рассмотрел незаживающие болячки…, да и хрен с ними.
Смотри не смотри, а ничего не изменишь, никто тут тебе не поможет, никому ты не интересен, со своими пальченками. Уж если и обратить внимание…, то разве только на твою, солдат – рожу.

Да! Бедолага!

И угораздило – же тебя боец так упасть.
То – ли это доской приложили, то – ли это следы соприкосновения с асфальтовой поверхностью…, но по всей видимости, ты солдатик оказался здесь не случайно.
Вероятно, ты вполне заслужил теперешнее свое положение. Да!
Ну и морда!!! Так что – отбывай!

***

Неторопливый день потянулся своим чередом.

Вновь неплохо позавтракали, опять на халяву с соседнего стола передали оставшиеся нетронутыми пайки офицерского масла, прозвучала команда «строиться» и все похватав шинели, побрели во внутренний дворик.

Нужно отметить, что уже в третий раз, надев шинель, наш штрафник – сержант Серёжа Соколов…, вдруг чудесным образом превращался в неприметного, никому не интересного простого рядового солдатика.
А все оттого, что той коварной, пьяной ночью…, когда поступило предложение пойти погулять, Сергуне лучше было – бы остаться в своем родном расположении. Но невменяемый Соколов, схватив с вешалки первую попавшуюся шинель, поплелся со всеми…, ушел в неизвестность… и вот теперь обтирался здесь, в этом славном месте, одетый в шинельку Ромы Бензеля.

Но этакое « рядовое» состояние имело свои плюсы.
Простого бойца никогда, ни при каких обстоятельствах, не вытаскивали из общей серой массы военнослужащих и никогда не назначали старшим по группе товарищей, а значит, он никогда не понесет ответственности за невыполненное задание.
Всегда и за все отдувается сержант.

А Сергуня в своей дурацкой, огромной шинели с чужого плеча, с простыми черными погонами на плечах – все эти две недели очень даже удачно уходил в тень.


Сегодня не повезло всем.

Через полчаса тэнтованный Камаз с молодыми правонарушителями остановился на какой – то Богом забытой стройке и все не торопясь повылазили наружу.

- Равняйсь. Смирно! Всем слушать меня! – проорал окруженный своими автоматчиками очередной дежурный лейтенант.

-Та – ак! Чучелы голимые! Сегодня копаем во – он ту канаву. Каждый получит свои два метра… и ежели Вы, суки рваные, задумаете шлангануть, то я лично каждого из Вас «заложу» и добавлю по паре суток. Я здесь за Вас звиздюлей получать не собираюсь. Ну? Всем всё ясно? Тогда всё – лопаты в кузове…, разойдись штрафная рота!

Ну ёлки – моталки. Вот ведь непруха.
Видимо сегодня всем придется поработать. Да…, всем жопа пришла!
Канава. Ничего – себе… канава! Да просто – канавища!

Один за другим мы полезли в низ, в двухметровой глубины, старую обвалившуюся траншею под теплотрассу.
И здесь… не видя Света Божьего, цепочкой, в паре метров друг от друга, каждый получил свой фронт работы и осознал – ни хрена не поделаешь, придется сегодня помахать лопаткой. Да уж! Не свезло!

- Ну Бля! Ну что за хрень! Чтобы под самый дембель… и лопатой тут копаться! Суки позорные! – ноет Стёпка Шумельчук.

- Эй друг! Оставь нам быок добить! – втихарика обращается Степан к вставшему рядом с нами соратнику по несчастию.

- Не – е мужики. Я сам щас курну малость и дальше отдам. Сегодня вообще облом. Ни у кого курева нет. Позже…. Салабоны подойдут…, их зажмем – рядовой явно дембельского вида, показывает на новеньких охранников с автоматами на плечах.

Нужно отметить, что каждый новый день нас охраняют вновь заступившие, обычно зеленые пацаны с непонятно для какой цели выданным им в руки боевым оружием.
Эти только – что призвавшиеся салабоны, привыкшие у себя в части каждую минуту, со всех сторон получать звиздюлей, измученные от постоянных нагрузок, а главное от хронического недосыпания – заступали в наряд по комендатуре. И вдруг, оказывается, что они обязаны неусыпно, целые сутки постоянно находиться в близи с этими страшными дембелями. Да – уж! Эти мальчики боялись нас как огня.

А то, что в этих рученках болтается автомат – это одна лишь видимость.
Неужели, кто – то всерьез отнесется к этой железяке…, но!
Калаш, есть – Калаш! Да ещё в руках чёкнутых «щеглов».
Ну их к лешему…, этих придурков.
А поэтому - не очень уж мы их и зажимали. Так…, иногда… попросим чего – нито, по хорошему, по доброму, по дружески.
А куда им деваться – то!
Дембеля… они и в Африке – дембеля!


В последний раз столько земли с глубины двух метров Серёжа Соколов  выкидывал  в далекой Белоруссии, когда к нему прилетело прекрасное НЛО! Ах как давно это было! Ах, как расчудесны были те летние деньки, деньки радости и веселья.
А сегодня!

Сегодня Вам, противные алкаши, уготовано судьбой провести этот день здесь, в этой сырой, вонючей яме… и не дай Вам Бог не выполнить земляную норму.

Остается тебе Сергуня лишь одно – вспоминать летающую тарелку, вытирать зеленый гной о колючую шинель и кидать…, кидать вверх свои безвозвратно потерянные минуты жизни.

С выброшенной землей потихонечку улетели не только минуты, но и часы этого скучного, ничем не примечательного дня.
*  *  *


И вновь намотаны вонючие портянки поверх голенищ сырых сапог, железная дверь сержантской камеры закрыта и скоро прозвучит команда «отбой».

- Бля буду! У меня сейчас уши в трубочку свернутся! Курить охота – охренеть не встать! Ногтей, что – ли в бумажку навертеть. Летёха – сука гнойная! Маньяк какой – то попался…, всё следил за всеми. Ему наверное вчера баба не дала…, вот он и озверел! Ночью точняк бетон долбить во двор погонит. В рот – компот! – мается, от нестерпимого желания закурить пехотный сержант Вовик. 
А в это время – гражданского вида мореплаватель тихохонько, вытянувшись всем телом, на брюхе, пластом лежал на деревянных нарах и с интересом что – то разглядывал сквозь узенькую щель между зелеными досками.

- Сухопуты голимые, краба Вам в штаны…, глядите чего там! Что – бы Вы без меня делали!

Разглядеть, что там внизу, под глухим деревянным лежаком удалось с трудом…, но!

На бетонном полу, в пыльной темноте, аккурат под каждой досщатой щелью – ровными рядами лежали маленькие сморщенные чинарики, кои в течении ста лет пропихивали сюда тысячи заключенных.

Вот это да!
Нихрена себе!
Просто чудо!

- Ё - моё! Охренеть не встать! Во – курева то сколько! Это они их в щели совали, что – ли? – воскликнул Стёпа Шумельчук.

- Едрит – твою мать! А как их взять? – прозвучал вопрос одновременно из десяти глоток.

Вопрос конечно очень интересный.

После тщательного обследования, ощупывания, творческого подхода, решили, что если чем – нибудь удастся подцепить шляпку огромного гвоздя, как – то расшатать его и чудесным образом вытянуть из столетнего деревянного плена…, то каблуком отожмётся шестиметровая доска и просунув в щель чью – нибудь самую тонкую руку – удастся подхватить пригоршню древних чинарей.

Гвоздь цепляли алюминиевой крышкой от питьевого бачка.

Оторвав обе ручки, измяв  дюралевые края, ободрав в кровь несколько рук…, дело сдвинулось с мертвой точки и через  час каторжной работы, гвоздь стал сдавать свои позиции.

В любой камере, заключенные долгими годами перепиливают железные решётки на окнах, роют подземные хода…, так и у нас!

Приложенные усилия, солдатская сноровка, принесли свои результаты – длинная железяка была вытащена, доска отогнута и мы, сколько смогли – набрали сухих бычков.

Сидят десять мальчишек, поджав под себя ноги в позе лотоса и молча  -шелушат чинарики – каждый в свою бумажку. Как в военной кинохронике – вертят сержантики самокрутки из обрывков писем, слюнявят краешки и слепливают цыгарки.

Чвирк – загорелась последняя спичка.

Десять несуразных сигареток прикурились и начали пыхтеть вонючим дымом.

Пых – пых! Пых – пых!

- Фу – у!
Ну и дрянь!
Гадость какая!
Фу – у!!! Пустота одна!
Херня! Бе – э!

Пых – пых. Пых – пых.

- Кайфа вообще нет!
Да так – лучше сено курить.
Х – х – ть – фу! Херота сплошная.
Вонища одна!
Пых – пых. Пых – пых.

Скучковались голопятые зеленые фигурки около малюсенького окошечка, пытаясь выгнать в не открывающиеся щели опасный табачный запах.
Пых – пых.

- Всё. Хорош! Ещё летеха учует. Пипец нам придёт! Жаль только, крышку всю изогнули. Получим завтра звиздюлей! Скоро отбой. Вставляйте гвоздь обратно!

И все потихонечку отошли ко сну.