О поэте Сергее Иоффе

Светло и чисто
(о поэте Сергее Иоффе)

С Сергеем Иоффе я познакомился в 1978 году и сразу же подружился. Нет, я не был знаком с ним лично, не разговаривал с ним, не жал его руку, не сидел с ним за столом. Но разве это так уж важно? Я хорошо знал его как писателя, а он, судя по своим стихам, не хуже знал меня как читателя, иначе бы не писал так, как писал.
В 1978 году, в сентябре в доме культуры иркутского Академгородка прошла встреча иркутских писателей с читательской публикой. Аншлага, правда, не было, но и свободных мест было немного, в то время у наших писателей было достаточно читателей и почитателей. Книги их выходили тиражами в десятки тысяч, а то и сотни тысяч, и долго на прилавках не залёживались… Писателей на встречу приехало десятка полтора-два. Тепло принимаемые, они по очереди выходили к трибуне, читали стихи и отрывки из прозы.
Вот ведущий объявил поэта Сергея Иоффе. Вышел мужчина средних лет в сером костюме с заметной сединой в густой шевелюре, и начал как-то уж слишком просто читать свои стихи, будто он что-то рассказывал нам. Но бесхитростный этот рассказ сразу заставил замолчать шушукавшихся слушателей, какие всегда попадаются в любой аудитории. Знаете, встретились двое знакомых и начали обмениваться новостями, ну и что с того, что кто-то говорит с трибуны… Но тут все были захвачены простыми, незамысловатыми строками:

В тепляке, в воскресный день,
средь тайги и непогоды
собрались, кому не лень,
да травили анекдоты.
Врали – кто во что горазд!
Но не в тон, светло и чисто,
Прозвучал тогда рассказ
одного бульдозериста…

Про всесоюзную ударную комсомольскую стройку БАМ в те годы писалось много, в том числе и стихов. «Отметились» на этой теме многие знаменитые поэты. Впрочем, как правило, это было нечто обязательное, идеологически выдержанное, порой с долей вольнодумства. Но чтобы о БАМе писать вот так! Обычно длинные стихотворения плохо воспринимаются слушателями, но только не эти. Потом он читал другие стихи, и немало. Вроде и писателей приехало много, но каждый читал помногу, а зрители хорошо слушали. В завершение своего выступления Сергей Иоффе прочёл стихи, посвящённые отцу, про то, как спустя много лет после его смерти, он смотрит документальную киноленту, где отец ещё жив. Наверное, не только у меня одного пробежали мурашки по коже от строк:

«Повтори тот светлый год!
Нет счастливей дня:
батя улицей идёт,
смотрит на меня…»

 Вот так мы и познакомились. Впрочем, встреча эта оказалась единственной. Я начал искать его книги, и скоро у меня их было немало. Каждая книжка была для меня как праздник, многие стихотворения сразу же запоминались наизусть. Он не писал стихи просто так, без повода. В каждом он говорил о чём-то очень важном, для себя и для меня. Всегда заставлял о чём-то задуматься, и всегда его стихи брали за сердце. И это несмотря на то, что писал Сергей Айзикович исключительно о простых, часто слишком простых вещах, о которых, казалось бы, и сказать нового уже нечего. О любви к отцу и матери. О духовной связи родителей с детьми. О родной стране и родном городе. О том, как хорошо в тайге. О мужской дружбе. О сложностях любви. О том, что быть просто хорошим человеком, это немало… Он старательно избегал высоких слов, язык его стихов очень прост и лаконичен. Хотя многие стихи вовсе не коротки.
Сергей Иоффе любит рассказывать в своих стихах о случаях из жизни. Вот он, сотрудник «Советской молодёжи», возвращается под утро домой с работы, трамваи ещё не ходят, на мосту встречается с очень расстроенной девушкой, не может пройти мимо чужого горя. Он узнаёт, что она приехала издалека поступать в университет, провалилась на экзаменах, и теперь не знает, что делать дальше. Он пытается как-то помочь ей. Советует поехать в Ангарск, поступить на работу, пишет записку своему другу, чтоб тот помог ей устроиться, даёт деньги на дорогу. Сейчас это смотрится очень наивно и старомодно. Как так, просто взять и бескорыстно помочь красивой молодой девушке, когда можно воспользоваться её тяжелым положением и смятением?
Впрочем, уже и тогда на таких людей многие смотрели как на белых ворон, не хотели верить в их искренность. Многие, особенно те, кто был моложе, не  принимали такую жизненную позицию. Впрочем, так ли уж плохо для поэта быть белой вороной?

А вдруг у Наташи и нынче невзгоды?
Вдруг некому ей отвечать на вопрос:
«Ну, как тебе, девочка, все эти годы
любилось, грустилось, мечталось, жилось?»

Как складывалась его поэтическая жизнь? Неплохо. Выходили поэтические сборники, тиражом, когда 5, когда 10 тысяч книг. И расходились довольно быстро. Несколько тысяч читателей это кое что! Кроме стихов он писал этюды о поэтах, вышло три книжки, они достойны отдельного разговора, в конце жизни пошла проза… Да, всё складывалось неплохо. Но очень обидно, что все его книги выходили исключительно в Иркутске, в городе, ставшем ему родиной (родился Сергей Иоффе в Смоленске). А в других городах о нём не знали, так получилось, а это несправедливо.
Впрочем, я не могу претендовать на объективность своей оценки, трудно быть объективным к друзьям. А Сергей Иоффе – мой друг, очень близкий человек. Не беда, что мы не были лично знакомы, иногда это не помогает узнать человека. Это я понял после разговоров со многими людьми, жившими и работавшими рядом с ним. «Серёжа хороший парень, но ведь он холодный», как-то услышал я от одного из них. Потом он сказал, что вообще, в 60-70 годы об Иркутске не было написано ни одной искренней поэтической строчки. Вот так.
А мне сразу припомнились стихи:

Проникаю несуетным взглядом
в тот Иркутск, где не будет меня…
С нестареющей церковью рядом
пробегают трамваи звеня.

или

Когда этот шумный бульвар
был садом Парижской коммуны…

Сам Иоффе очень строго оценивал себя, особенно в сравнении со своим отцом:

Как много значил батин труд –
дороги, города…
А что стихи? Они текут
сквозь пальцы, как вода.

Кого хоть раз утешить смог,
от стужи уберечь?
И даже если хвалят слог, –
Не крыша он, не печь…

Хочется ответить поэту: «меня».

Григорий Рейнгольд
Иркутск, 2005 г.