Тонким слоем

  Едем на дачу. Полуслепой очкастый Гоша прёт прямо по колдобинам: то ли не видит, то ли просто ленится  объезжать. Жалобно звенят на заднем сиденье бутылки, уже приговорённые на сегодняшний вечер, гремит как консервная банка ржавый кузов «Жигулей».
  Спина Гошиной супружницы Эльвиры наглухо заслоняет мне передний обзор, от полуторачасового её созерцания в душе образуется пустота, которую я изгоняю изловив одну из катающихся рядом бутылок - открываю и начинаю тянуть водку прямо с горла. Эльвира, не оборачиваясь, грозит мне в зеркало пальцем.
Ага! Ща! Гоше своему грози!
  Вот и садоводство, ищу глазами свою заросшую травой избушку: надо же! не сгорела! какой сюрприз! Гошины основательные постройки смотрятся рядом с ней ехидным упрёком моей лени.
  Вылезаем из машины. Я, первым делом, уволакиваю от греха подальше наши  алкогольные запасы, Эльвира тяжко вздыхает и жалобно смотрит мне вслед.Не успела! Теперь всё! Будет как в прошлый раз!
  Будет! Конечно будет! Зачем ещё мог поехать с вами в такую неустроенную даль! Только за этим!
  Распаковываемся, захожу в распахнутую дверь своей хибары, пинаю ногой ржавый замок, лежащий на полу – блин! за что сторожам платим! Но вроде всё цело. Всё, что не спёрли в позапрошлом году. И это радует.
   Появляется Гоша. Быстро добиваем с ним початый в машине пузырь, закусываем ветчиной и солёными огурцами. Хорошо! Отлично идёт водочка на свежем воздухе! Открываем ещё одну.
- Ну, за открытие сезона!
- Давай.
  В окно вижу одинокую фигуру Эльвиры, она копошится в своём дворе, стаскивает в кучу накопившийся огородный мусор. Откуда он только берётся?
- Ну что, ещё по одной?
- Пожалуй!..
 
  Странно, как быстро подкрался вечер. Уже совсем тёпленькие идём ужинать к Гоше в дом. Пока нас не было, Эльвира навела здесь порядок, затопила печь. Даже занавески свежие повесила. Хлебаем наваристый борщ. Да со сметанкою! Да под это дело грех ведь сто грамм не принять! А где сто, там и двести. И двести пятьдесят…
  Совсем темно уже за окнами. Эльвира ушла к себе в комнату, напоследок сказав, что с нами всё ясно. А мы сидим – хааарошие уже совсем такие, почти готовенькие, но береста в одном месте ещё горит и требует продолжения банкета. Добили пузырь.
- Чё, ик, больше нету чё ли?
- Неее. Ща надо ко мне. Ща… - встаю, комната летит кувырком. – Неее, не пойду нах, тут по темноте без ног останешься ходивши!
- Погодь! Тут я у моей где-то видел. Ага, в сумке. Щас. – Гоша удаляется  в темноту,  оттуда слышится грохот падающих стульев и тихий мат. Потом он появляется с литровой пластиковой бутылкой. – Во, нашёл! Поехали!
- А эт чё?
- Я знаю? Наливка наверное. Наливай!
Мы разливаем неизвестную жидкость по стаканам, чокаемся, пьём. Вкуса я не чувствую  -   ранневыпитое напрочь отключило способность что-либо ощущать.
  Потом я укладываюсь на какую-то лежанку и моментально наступает сон.
 
  Разбудило меня ощущение дискомфорта в животе и сильнейшее давление на «нижний клапан». Я совершенно ясно осознал, что если сейчас, сию минуту не встану и не помчусь в сортир, случится непоправимое с полной потерей авторитета.
  Но спустившись с крыльца, я понял, что всё! Финал! И присел прямо на грядку, едва успев снять штаны. Из организма исторгся мощный фонтан и сразу стало очень легко и спокойно. Рядом кто-то закопошился и я разглядел в темноте Гошу, сидящего в той же позе что и я.
- Привет! Не спишь?
- Какой тут спишь! Второй раз уже бегаю! Что нах за хрень!
  Мы засупонились и двинули было в дом, но, едва войдя в сени, одновременно рванули назад, чуть не застряв в дверях…
 
  Утро открыло  следующую картину: в розовых лучах восходящего солнца увидели мы огород, практически полностью покрытый тонким слоем жидкого жёлто-зелёного дерьма. Пейзаж слегка разнообразили разбросанные тут и там обрывки мятой бумаги. Зрелище из тех, что не забудешь уже никогда.
  Стоя на крыльце мы в некотором ступоре созерцали сотворённое нерукотворное чудо.
  Сзади проявилась заспанная Эльвира:
- Мужики, вы куда удобрение дели?
- Что?
- Ну удобрение у меня в сумке было для рассады! Пластиковая такая бутылочка!
- Та-ак... понятно... Спасиб, Гош, за угощение, век помнить буду! – стараясь вновь не запоносить от накативших разнообразных чувств я по-быстрому слез с крыльца и заковылял к себе в хибару, где - я помнил! - оставалось ещё два литра. Дачный сезон начался!