Ирония судьбы

     Прихожу в себя после наркоза под капельницей, смутно вспоминая события минувших суток. Как в «Аватаре»- доносится до меня фраза из «ни откуда». Какого чёрта?! Причём здесь Аватар?!

-Это потому что ты, дорогуша, желто-зелено-голубого цвета, и лежишь как под деревом жизни, с капельницей в руке! А у медсестры с юмором всё в порядке, видела бы ты себя со стороны!
- Опять ты?! Я думала ты заткнёшься навсегда!

Меня везут в палату. Пытаюсь сконцентрироваться и вспомнить, что со мной произошло. Я сейчас проснусь, и всё будет по-прежнему. Я дома сплю на диване. Нет я не дома, и это не сон! Только же вышла из больницы, всё было нормально. Спустя три дня в дамской комнате началось… Плохо соображая что делаю, судорожно проверяю руками сгустки крови, ищу Дюшу. Нет, она пока во мне. Может, обойдётся?!

-С первым весенним днём, возрождением, с началом новой жизни и прочей дребеденью тебя, дорогуша! Ты, кажется, имела неосторожность подумать, что у тебя всё лучше всех? Получи ещё одно доказательство, последнее в череде таких же «лучше всех»! Наслаждайся!

- Да, заткнись ты, без тебя тошно! - пытаюсь остановить внутренний голос.

Кровотечение не прекращается, пока иду до кабинета, за мной тянется кровавый след. Почему-то возникает картина- снег и кровавый след на нём подстреленного волка. Идёт охота на волков, идёт охота! Откуда эти строчки?

- Высоцкий, дорогуша, это Высоцкий пел.

    Я не вижу никого в коридорах офиса, мне всё равно, я прошу вызвать «скорую».
 
Везут в ближайшую больницу. На осмотре я прошу сохранить Дюшу, если это возможно, ведь по УЗИ, она ещё жива. Меня оставляют на ночь под наблюдением. Ночь страха, что потеряю маленькую жизнь, которая во мне зародилась вопреки всему. Я кладу руку на живот, и про себя уговариваю Дюшу бороться за свою жизнь, а значит, и за мою… Я не знаю, кого просить бога или чёрта, чтобы она осталась жива.

Утром меня осматривает заведующая, горстями выгребая из меня сгустки крови. Она кричит на дежурных врачей: «Вашу мать! Кто её оставил на ночь?! Она же крови потеряла трёхлитровую банку?!» Я со страхом спрашиваю: «Это всё, никакой надежды?! Она вчера была жива».

- Дура!!! - орёт заведующая, - после такой кровопотери ничего не выживает, она сама вышла! В операционную её!

    Из смотровой меня везут в операционную, вкалывают успокоительное средство, перед наркозом, чтобы остановить мою истерику.

- Ну, что женщина «всё решаю сама»? Грандиозные радужные планы рухнули? Что ты теперь будешь делать? Сколько раз я тебе предупреждала. Во-первых не ходить на встречу, во-вторых: не ложится в больницу, в-третьих не ходить на работу. Нет, ты меня не слушаешь, делаешь всё по-своему, а что в итоге?! Я как всегда оказалась права!

- Можешь распинать меня, сколько тебе вздумается, мне всё равно. Не могу остановить проклятые слёзы, откуда их столько, текут и текут…
- Да ладно, хватит слезы лить, тоже мне трагедия! Теряют больше иногда... Не ты первая, не ты - последняя.
- Конечно, согласна, только помолчи! Быстрей бы наркоз подействовал.

Спектакль окончен. Занавес. Дальше пустота… и внутренний голос засыпает вместе со мной.

    Очнулась и первое, что увидела - желтые китайские груши. Да не хочу я их больше! Тихо начинаю ненавидеть этот фрукт как воспоминание о несостоявшемся материнстве. Возможно эта ненависть навсегда. Время остановилось, но за окном больничной палаты жизнь продолжается, несмотря, ни на что. Я цепляюсь за банальную фразу «время лечит любые раны», как утопающий за соломинку, я хочу верить хотя бы в это, но сейчас, я и в этом не уверена.