Случайное совпадение. Маяковский - Булгаков

«АДИЩЕ ГОРОДА» В. МАЯКОВСКОГО И "СЕДЬМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО" М. БУЛГАКОВА.
СЛУЧАЙНОЕ СОВПАДЕНИЕ




Тема «Булгаков – Маяковский» уже неоднократно затрагивалась исследователями; некоторые работы касаются только биографической канвы – как писатели играли вместе на бильярде, об их антипатии, прототипом каких булгаковских персонажей послужил Владимир Владимирович и прочее. Гораздо меньше статей и замечаний о глубинном родстве авторов, об их неожиданном сходстве на уровне поэтики, средств выразительности, стиля.




Е. А. Приходовская в статье «Четыре дооктябрьские поэмы В. Маяковского. Их названия и содержание» [8], сравнивает поэзию Маяковского с прозой Булгакова: «лаконичные, скупые, но необычайно меткие характеристики, не подробно описывающие предмет, а схватывающие лишь самое главное, самую суть его – свойственны обоим авторам».




З. Г. Харитонова сближает сцену наказания москвичей из романа «Мастер и Маргарита» со стихотворением Маяковского «Прозаседавшиеся» [10; 273].




Б. М. Гаспаров в работе «Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”» [5] отмечает: «…Скрытые цитаты из поэмы Маяковского “Владимир Ильич Ленин” (в сцене получения известия о гибели Берлиоза в МАССОЛИТе и в словах тоста, провозглашаемого Пилатом в честь Тиберия) могут показаться случайным совпадением или во всяком случае недостаточно подтверждённой ассоциацией – если мы не обнаружим одновременно других важных и уже несомненных намёков на Маяковского в тексте романа». Далее Гаспаров выявляет связь образа Рюхина в романе с личностью поэта Маяковского и выдвигает смелую гипотезу: «…Весной … 1931 г. Булгаков начинает работу над очередной редакцией романа, в которой впервые появляется образ Рюхина. Можно предположить, что гибель Маяковского (весна 1930 г.) и размышления о его судьбе, в связи с мыслями о собственной смерти, послужили для Булгакова одним из импульсов к возобновлению работы над уничтоженным романом, а также, возможно, наложили отпечаток на работу над произведением о судьбе художника (Мольера, Пушкина), которая в свою очередь оказалась связана с развитием образа Мастера».




Тема «Булгаков – Маяковский» имеет давнюю историю, и задача данной заметки имеет частный характер – добавить ещё одну деталь, ещё один штрих к уже поставленной проблеме.
Маяковский – поэт артикуляции, произнесения. Его стихи – гимнастика для губ. Выпуклые слова, яркие рифмы. Другой Булгаков. Более сдержанный, более ироничный.




Есть в литературе, да и в искусстве вообще, некие соответствия, странные совпадения. Иногда это всего несколько точек, но по ним можно воссоздать таинственный контур, соединить их в линию, прочерченную, казалось бы, случайно (или нет?) О таком «совпадении» и пойдёт речь.




Вглядимся пристальнее в стихотворение Маяковского «Адище города» (1913 г.) [7; 84] и текст третьей главы романа Булгакова «Мастер и Маргарита» (1929-1940 г.) – «Седьмое доказательство» [4; 43-48].




Ряды соответствий выстраиваются довольно просто. Во-первых, и у Маяковского, и у Булгакова ощущается сатанинский подмалёвок: Берлиоз и Бездомный встречаются на Патриарших прудах с дьяволом (это само по себе уже подбрасывает адских угольков, добавляет красных всполохов), стихотворение Маяковского называется «Адище города» и в нём тоже танцуют огоньки («сосущие светами адки», «рыжие дьяволы», «горела руда»).




И в том и в другом тексте – вечер, угасающее солнце и бледная луна. У Маяковского: «в вечереющем смерче», «у раненого солнца вытекал глаз», «никому не нужная, дряблая луна»; у Булгакова: «Небо над Москвой как бы  выцвело, и совершенно  отчетливо  была видна в высоте полная луна, но еще не  золотая, а белая», «Берлиоз  упал  навзничь, несильно ударившись  затылком о  булыжник, и успел увидеть в  высоте,  но справа  или слева – он уже не сообразил,  – позлащенную луну», «Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно».




Самым интересным и странным совпадением двух текстов является, конечно, «сбитый старикашка» Маяковского и угодивший под трамвай булгаковский Берлиоз. Тот же грохот и звон битого стекла – «рыжие дьяволы, вздымались автомобили, / над самым ухом взрывая гудки», «сбитый старикашка шарил очки / и заплакал, когда в вечереющем смерче / трамвай с разбега взметнул зрачки», в «Мастере…» читаем: «…в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись "Берегись трамвая!". Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с  Ермолаевского  на  Бронную.  Повернув  и  выйдя  на  прямую, он  внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал», «Берлиоз  не  вскрикнул,  но вокруг  него  отчаянными  женскими  голосами  завизжала  вся улица.  Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с  грохотом и звоном  из  окон полетели  стекла».




Рассуждая об экспрессионистических образах в произведениях писателей, нельзя не обратить внимание на цветовую среду текстов. О Маяковском-художнике написано много, зрительное происхождение его метафор не раз отмечалось литературоведами (Альфонсов В. Н.  «Поэт-живописец», «В конфликте с любимым искусством» [1], Харджиев Н. И. Маяковский и живопись [9]).  Л. И. Карасёв в статье «Масло на Патриарших» выделяет цветовые доминанты романа «Мастер и Маргарита»: «Повсюду – идёт ли речь о смерти или огне – мы видим один и тот же набор цветов – чёрное, белое, красное и – жёлтое» [6; 253].




В «Адище города» смешиваются свет и тьма, преобладают красные, оранжевые и чёрные тона: «сосущие светами адки», «рыжие дьяволы», «вечереющий смерч», «горела руда», «раненое солнце». В главе «Седьмое доказательство» палитра красно-бело-чёрная: «в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись "Берегись трамвая!"», «совершенно белое от  ужаса лицо женщины-вагоновожатой» и её  «алая  повязка», «мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно», «под  решетку  Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос  круглый  темный  предмет».




Развитие образов от строки к строке – и у Маяковского, и у Булгакова – связано сквозным геометрическим мотивом. Круг – разбитый, разваливающийся, проколотый – почти в каждой строфе стихотворения Маяковского, в начале и в конце главы «Седьмое доказательство». Мир, – раздробленный, распадающийся на части, где вслед за светом наступает тьма небытия.




Круглые – очки у старикашки, зрачки трамвая, дыры небоскрёбов, вытекающий глаз раненого солнца, «дряблая луна» («Адище города»); булыжник мостовой, «позлащённая луна», «отрезанная голова Берлиоза» (в романе Булгакова).




В последней главе книги «Поэтика пространства», которая называется «Феноменология круглого»,  Гастон Башляр пытается схватить суть «круглоты», приводя цитаты  из Ясперса, Ван-Гога, Буске, Лафонтена.  Рассуждая о «круглых» образах, Башляр пишет: «Они дают нам урок одиночества. На мгновение нужно отнести такой образ к себе лично. Восприняв его во всей неожиданности, мы обнаружим, что только о нём и думаем, что мы всецело погружены в сущность высказывания. Стоит нам подчиниться его гипнотической силе, и окажется, что нас целиком вмещает округлость бытия, что мы живём в округлости жизни, как орех, округляющийся в скорлупе» [3; 199]. Хотя слова Башляра написаны по другому поводу (речь идёт о произведениях Мишле и Рильке), они могут помочь в понимании «круглоты» у Булгакова и Маяковского.




У строк Маяковского – рваные края, иногда – колкие и острые; у Булгакова образы – гулкие, как бы слегка приглушённые, упругие.




Круг (или шар) – знак гармонии, единства, – не счесть всех его символических смыслов. Разрушение сферы – гибель мира, трагедия, которой пропитаны строки стихотворения Маяковского и романа Булгакова.




Можно бесконечно искать совпадения в текстах писателей, однако не это интересует меня в первую очередь. Что стоит за этими «случайностями»? Куда, в какую страну они, внезапно становясь видимыми, открывают дверь?




Разбирать стихи и прозу – занятие спорное. Гораздо естественнее, наверно, было бы сравнивать роман «Мастер и Маргарита» с произведениями Леонида Андреева или Исаака Бабеля. Кстати, в первой же миниатюре «Конармии» сказано: «Оранжевое солнце катится по небу, как отрубленная голова, нежный свет загорается в ущельях туч, штандарты заката веют над нашими головами» [2; 27].




Разбитая сфера, распавшийся шар – это не только метафора смерти, но и метафора рождения образа, начала мира, –  так зерно умирает и даёт жизнь новому растению.





февраль – март 2010




Литература




1. Альфонсов В. Н.  «Поэт-живописец», «В конфликте с любимым искусством» в кн. Слова и краски. – СПб.: «САГА», «Азбука-классика», «Наука», 2006.




2. Бабель И. Избранное. – М.: Художественная литература, 1966.




3. Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства / Пер. с франц. – М.: «Российская политическая энциклопедия», 2004.




4. Булгаков М. А. Мастер и Маргарита: Роман. – СПб.: Азбука-классика, 2006.




5. Гаспаров Б. М.  Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”. (http://novruslit.ru/library/?p=25)




6. Карасёв Л. В Вещество литературы. – М.: Языки славянской культуры, 2001.




7. Маяковский В. В. Собрание сочинений в 12 томах. Т. 1. – М.: Правда, 1978.




8. Приходовская Е.А. Четыре дооктябрьские поэмы В. Маяковского. Их названия и содержание. (http://prihkatja.narod.ru/majakovskiy.html)




9. Харджиев Н. И. Маяковский и живопись. – М.: Художественная Литература, 1940.




10. Харитонова З.Г. Экспрессионистские тенденции в романе М.А.Булгакова ;Мастер и Маргарита; / / З.Г.Харитонова // В.А.Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: труды и материалы Международной научной конференции (Казань, 4-7 мая 2007 года) / Казан. гос. ун-т; Ин-т языкознания РАН; Ин-т лингвист. исслед. РАН; под общ. ред. К.Р.Галиуллина, Г.А.Николаева.– Казань: Казан. гос. ун-т им. В.И.Ульянова-Ленина, 2007.– Т.1.