ПервоМанский саксофон

К обеду ветер выдохся, устав разгонять надоевшие, без толку мельтешащие облака, махнул рукой и благосклонно позволил им засыпать все вокруг белым, дрожащим на легком бризе пухом. Мороз, не теряясь, сразу решил напомнить о себе, остужая сосны, скалы, Ману, перекрашивая лес в более темную, густую акварель, разгоняя первых птах и последних туристов, которые,  испуганно косясь на небо, в спешном порядке улепетывали, забывая или теряя на ходу свои пожитки.

Еще до конца не веря в первомайский холод, медленно, уныло-удивленно по реке на плоту сплавлялся рояль, поблескивая полированными боками, затаив где-то в глубине своей рояльной души надежду, что все это ему снится.

Продрогшие до последней струны, на берег вползли, непрестанно оглядываясь в поисках тепла, уюта и пищи Саксофон, Банджо, Губная гармошка и Маракасы. С застывшей улыбкой, исказившей покрытое снегом лицо, Саксофон жалобно скульнул, словно моля о защите. И защита пришла, предусмотрительно налитая классически в алюминиевую кружку.

Саксофон хрюкнул от удивления, косясь на нас всеми своими клавишами и спрашивая: «Мужики, вы чё? А?», кхэкнул, словно проверяя, жив ли он, потом вздохнул удовлетворенно: «Давно бы так», помедлил, размышляя, не жахнуть ли что-нибудь зажигающее и разлился над рекой «Одиноким пастухом» Джеймса Ласта. 

Река сначала возмущенно заурчала, но, плененная музыкой, стихла, присела даже, боясь вздохнуть, как завсегдатай филармонии.  Сосны, забыв о своем вековом господстве, склонили головы в почтении, лишь изредка аплодируя пушистыми лапами.

Мороз передумал трещать по-крещенски и тихо теплел, вдыхая мелодии южных стран. К утру сосны уже не могли сдержаться и плакали остатками снега. Сверкающие капли с узором снежинок падали на камни, придавая им фантастический блеск в лучах восходящего солнца и тут же испарялись в них, создавая у камней иллюзию дыхания.


На следующий день саксофон мирно спал в своем бархатном футляре на полке в чулане консерватории. Не подозревая о том, что навсегда поселил в суровых сибирских деревьях непонятную печаль о южных горах и раздольных равнинах. Ему-то что - работа у него такая - сеять в души мечту о чем-то другом.

По рассказам А.Ч.
В соавторстве с Ольгой Рыженковой.