Рыжая

                рассказ написан на конкурс "Мужественные и женственные"



         Она появилась в жизни сына после тихой, застенчивой Олечки, этакого эталона помеси скромности, чистоты и благородного воспитания. Мечта любой свекрови во плоти, да и только…
          Дело в том, что нам, как  всем ненормальным родителям, пришло в голову отпустить детей от себя к двадцати годкам от роду, оставив себе одну привилегию, - наблюдение. В конце концов, убедившись в том, что у них хватает мозгов  и умения корёжить  жизнь свою и без нашей помощи.

                Итак,  - Рыжая!
             В начале было слово. Тело я увидала после конкретного закрепления этого слова в лексиконе сына. Тонюсенько-прозрачное тело с готовской копной волос на голове. Носик чуть с горбинкой, два близко посаженных синих глазика и действительно, - веснушки! Спокойноночималышовская Каркуша наяву, а не Рыжая. И по виду, и по поведению. Она появлялась каждый раз, обвешанная всякими феничками, дешевыми побрякушками, блестяшками, явно забавляя всем этим  ажурно-кружевным сына. Ее присутствие в  его апартаментах  закреплялось оставленными цепочками, клипсами,  а то и чем посущественнее. Все это было не серьезно, на распашку и произносилось небрежно, - « А –а- а,  - Рыжая…», - типа, что с нее возьмешь. 

          Она приглашалась и изгонялась сыном без всяких объяснений, она принимала всякое участие во всех попойках и выездах, она оставалась  «своим парнем» в компании и только оттуда я выловила ее настоящее имя, - Ася, вернее, - Аська. К нам Каркуша не лезла, не строила глазки и не пыталась хоть как-то произвести впечатление. И я бы не обращала на нее внимания, не появись на столе сына фото, - в рамке, основательно, она  закрепила свою позицию. Закрепила и тут же вытворила что такое, отчего сын вышвырнул его, а потом снова поставил, а потом опять убрал, а она надпись по утру под окном во весь экран так ровненько, - «… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ»,-  и мир во всем мире и красный от смущения сын. Нет, Рыжая явно выходила в лидеры анекдотов, что не могло не беспокоить сына, но не меня, - мне она нравилась. Каркуша для меня стала воплощением свободы, - именно таким дерзким, своенравным девчонкам я завидовала в юности, именно такой хотела быть и даже пробовала быть, но не получалось и не получится,- стержень слабоват.  Рыжая же, то выпроваживалась из дома навсегда, то по утру вдруг обнаруживалась в постели сына и сын ворчал грубовато, - « Эх, зарекалася ворона говно клевать». И произносил это так, что и не догадаться, кто из них есть что.
            
            Почти два года военно-полюбовных  действий, на которые мы махнули рукой и вдруг заявление сына, -
            - Мам, я ухожу на квартиру. Буду жить с Настёной.
   И это имя с таким теплом было произнесено, что у меня, у старухи, ёркнуло по низу.
            - Какая еще Настёна?
            - Рыжая.
            - Каркуша?
            - Да.
            - Которая Ася?
            - Да это кличка.
            Подавиться мне на этом месте спиртом, - два года маячить у нас перед глазами с кличкой! Вот это девчонка, вот это женщина!  А что, мы такие! Мы всякие есть! Попадись мне в ту трогательную минуту Каркуша, то приобняла бы ее, родимую, - а так, просто с гордостью посмотрела на сына, - не у каждого найдется столько мужества, - взять такую оторву в жены. Точно, не у каждого! Да и девчонки такие на вес золота, рыжие, искристые, обжигающие...