Робин Гуд, где ты?

РОБИН ГУД, ГДЕ ТЫ?
(АПОЛОГИЯ СУПЕРАНИМАЛОВ)

ВИРУС РИСКА. (М-Э, № 32, 12.8.98) Медик Олег Костровой считает, что отчаянно смелые субъекты, исполнители всяческих «смертельных номеров» — это очень опасно больные люди. Он называет эту болезнь «синдром смертельной опасности». Бравада, всякого рода лихачество, алкоголь, занятие экстремальными видами спорта — это всё своеобразные катализаторы синдрома. В 98 случаях из 100 удалось обнаружить в крови у таких лихачей повышенное содержание адреналина и ещё некое вещество, которое условно (между собой) Костровой с коллегами назвали вирусом риска. В эту особую группу входят в первую очередь спортсмены.
Знаменитый некогда боксёр Попенченко погиб, оказывается, не в результате убийства, согласно тогдашним слухам, а от постоянного лихачества. Будучи преподавателем в МВТУ, его любимым занятием было во время переменок выйти в курилку на четвертом этаже и, оттолкнувшись с места, высоко подпрыгнуть, сев на перила лестничной клетки и свесив ноги вниз. После чего спокойно закурить. В тот день он просто промахнулся. После окончания спортивной карьеры ему стало не хватать риска. И он выдумал этот трюк, чтобы искусственно вырабатывать в себе этот вирус. Поэтому он усложнял и усложнял свой трюк. Возможно, в тот день он попробовал прыгнуть с закрытыми глазами.
Сорвиголовы из альпийского экстрим-спорта выбирают чёрные трассы, считающиеся непроходимыми, желательно с пропастью у основания и соревнуются в скоростном спуске. Шумовыми взрывами сдвигают в горах снежную массу, вызывая тем самым лавину, вскакивают на самый её краешек и летят перед снежной стеной. Редко кто добирается до финиша благополучно.
В некоторых странах мира, часто бывают смерчи, типа торнадо (Африка, США: штаты Техас, Оклахома). Недавно отмечено наблюдателями, что везде не пути следования смерча появлялись неизвестные люди на джипах, которые в буквальном смысле преследовали ветряной столб до тех пор, пока не кончался бензин.
Условия жизни сейчас стали более тепличными (на Западе, понятно) «синдром смертельного риска» стал всё больше и больше проявляться у простых граждан. Это наркотик. Неподготовленным людям достаточно попробовать один раз, и в коре головного мозга происходят необратимые изменения. Человек не может больше жить без риска. Болезнь прогрессирует настолько быстро, что нормальный человек превращается в помешанного за несколько месяцев.
Костровой со коллеги уже научились различать этот «вирус» на ранних стадиях его развития, предупреждают людей об опасности, но радикальных средств, вроде сыворотки или таблеток, пока не придумали, правда, создали профилактическую вакцину «антирискон», но она оказалась неэффективной.
ВИДОВОЙ КОММЕНТАРИЙ. Смелость, героизм в подлинном смысле — это смертельный риск с наличием некоего высшего стимула: защита Родины, семьи, детей, помощь ближнему в чрезвычайной ситуации. На это способны только нехищные люди — это поведение разумного существа, оказавшегося в экстремальных условиях (неразумных, диких, антигуманных, в условиях разгула стихий и т.д.) и вынужденно включающего все резервы организма, самые, что ни на есть подсознательные и древние, зверские - дочеловеческие. Техническая, т.е. нейропсихологическая сторона этого — как раз и есть этот самый «синдром смертельной опасности». Но он не является неким так уж и необратимым изменением в коре головного мозга. Точнее, он становится таковым лишь для некоторых индивидов. Это некий прорыв в подкорку, вызов древних архетипических поведенческих импульсов, и он может закрепиться, как бы подобие необоримой тяги к алкоголю, наркотику, но не все же становятся алкоголиками. На войне многие, после совершения нескольких убийств, испытывают необоримую тягу к убийству, насилию. Но подобное тоже не является повальным явлением, большинство людей, наоборот, испытывают потом послевоенный синдром, острый психологический надлом. Как же различить здесь хищных и нехищных индивидов: что есть подлинная смелость, а что — проявление хищной агрессивности?
Суггесторы всегда играют на публику, риск как таковой, без зрителей им не интересен. Кроме того им страшны боль, физические мучения. Суггестор Аль Капоне панически боялся даже простых медицинских уколов, именно по этой причине он запустил свою страшную болезнь, сифилис. Умереть в застенке, до конца отстаивая свою идею, не выдавая товарищей под пытками, им тоже не улыбается. Ранние христиане, как известно, смело погибали на аренах цирков, разрываемые дикими зверями. Но если их приговаривали к смертной казни в подвале, без зрителей, то они предавали моментально и всех своих братьев во Христе, и самого Иисуса. Здесь, понятно, имеются в виду не все из них, многие шли на всё, именно поэтому христианство и устояло. Если бы среди них были одни суггесторы, то ничего бы не получилось. Никакие бы тьмы и тьмы Меней и Алексиев Вторых не создали христианству ореол жертвенности.
На такое истинно бесстрашное поведение способны лишь диффузные люди, неоантропы и, как это ни покажется странным, суперанималы. Героическое поведение «вора в законе» суперанимала Пушкина (однофамильца великого русского поэта) суггесторам недоступно. Это — действительный рядовой случай, произошедший во время «сучьей войны», развязавшейся в уголовном мире СССР в послевоенные годы и в начале 1950 х. «Суки» (это «скурвившиеся» уголовники, сотрудничающие с властями, предавшие традиционные воровские законы) на железном листе поджаривают на костре этого самого однофамильца, привязанного к страшной «сковороде» проволокой, и тот кричит «зрителям»: «Передайте людям, что я умираю вором!» Людям, — это значит другим «ворам в законе».
Или эпизод из одного американского фильма, самый финал. Приговорён к смертной казни на электрическом стуле знаменитый гангстер. Он не хорохорится и безо всякой рисовки идёт «на стул» с гордо поднятой головой. И вот священник, его друг детства, просит этого смелого «героя», кумира тинэйджеров их родного города, изобразить трусливое поведение, и никто об этом знать не будет, кроме него самого, этого пастора и Бога. Делается это, якобы, в воспитательных целях: дабы подростки разочаровались в своём идоле и не пошли по преступному пути, поняли его ложную романтику. Дело происходит в 1930-х годах: Аль Капоне, Диллинджер, Бони и Клайд — герои Америки. Герой с огромным сопротивлением всё же соглашается. Талантливо изображает трусость: плачет, визжит, сопротивляется, палачи силком волокут героя по полу на его «эшафот». Священник затем рассказывает подросткам, что «Чарли умер, как крыса», те расстроены, но дело сделано — их идеал, образец для подражения померк. Ложь во спасение: преступников из них уже не выйдет. Хотя здесь, скорее всего, наличествует традиционная «голливудская сказка» на криминальную тему: ни суперанимал, ни суггестор на подобное не пошли бы. Суперанимал попросту не смог бы сыграть роль труса, если бы и захотел, ну а суггестору всё сказанное пастором показалось бы вздором. Так что этот кинообраз не что иное, как психологическая химера, т.н. «аллофен».
Но само привыкание к азарту, риску, смертельной опасности, несомненно, существует. Это не только все те отчаянные сорвиголовы и бесстрашные гангстеры, но и картёжники, «рулеточники», игроки в кости и т.п. Хотя нормальному человеку подобное кажется именно болезнью, манией, но это ошибка, допущена она и упомянутым Костровым. Здесь наличествует целый спектр, широчайший диапазон уровней риска: от страха проиграть в карты кровные 100 рублей, необходимые на лекарство матери (и они всегда проигрываются!), до смертельной опасности стояния над пропастью на одной руке или лихости бандитского прорыва сквозь плотное полицейское окружение. «Дождик капал на рыло и на дуло нагана,/ ВОХРа нас окружила, «руки в гору» — кричат./ Но не тут-то им было, окруженье прорвато,/ Тот кто в жизнь смотрит смело, того пулей не взять» — в этих словах знаменитой уркаганской песни иронии и неправды очень мало.
Любой человек поддаётся неодолимой силе психического воздействия азарта, и способен к аффективному поведению. Все шулера, напёрсточники, прочие аферисты используют в своих корыстных целях именно эти самые психические механизмы простых людей. Сами же они, — несомненно, суггесторы, и у них свой собственный азарт. Они действуют хладнокровно, с расчётом, улавливают нюансы, мгновенно находят выход в самых напряжённых и опасных ситуациях — именно в эти моменты они получают свой «допинг» — тот самый «синдром риска». Риск их бодрит, как понюшка кокаина, но это — не болезнь, это — сублимация хищности. Подобная сублимация может носить и просоциальный характер, прямо как в американской пословице: «Требуется жулик, чтобы поймать другого жулика». Сыщики, надзиратели, палачи - не все, понятно, но многие из них - тоже хищные гоминиды, как и те, которых они ловят, охраняют, казнят.
В той же военной обстановке, суггестор, конечно же, способен повести себя смело, героически, но только в паре атак, дабы выслужиться или «показать» себя. Но затем это ему прискучит, а точнее, станет страшить, и он пойдёт на другую степень риска: если он корыстен, то станет торговать краденым оружием, или же пойдёт на шпионаж. Если похотлив, то будет насиловать пленных. Во всё это именно суггесторы втягивают и диффузных солдат. Но тех потом начинает мучить совесть, с этих же — как с гуся вода. Но чаще всего суггесторы, оказавшиеся на войне, постараются пристроиться ближе к начальству, всегда к тем командирам, которые сами нечисты на руку, тоже суггесторы или достаточно охищнены. Это — снабженцы, интенданты и т.п. вороватая публика. Именно они разворовали российскую армию в годы подлой масоно-сионистской горбачёво-ельцинской «перестройки». Суперанималы в военной обстановке обычно безнаказанно отправляют свои садистские позывы, война — это их время, время их свободы. И они также оказывают на нехищных солдат своё разлагающее воздействие. Страшный маховик военной жестокости, таким образом, раскручен и уже трудно остановим.
Не смогут суггесторы и работать на постоянной, черновой работе, хотя и будь она всегда связана с риском: пожарник, шахтёр, спасатель. Там где нельзя украсть, но зато надо постоянно рисковать. Вот уж где, казалось бы, поле и простор для «синдрома риска» в чистом виде. Но нет, замурзанных угольной пылью или опалённых пламенем страшных пожаров суггесторов мало кому удавалось встретить. А вот в милиции-полиции они могут запросто пристроиться (и ещё как пристраиваются!) и часто действительно способны рисковать жизнью. Но всегда, как закон (каламбур!), эти «стражи закона» завязывают контакты и сотрудничают с криминальными элементами, с организованной преступностью по самым затейливым схемам и причудливым каналам — всё это дежурные эпизоды детективных фильмов и романов. В реальной же жизни такие факты менее известны, их и скрывают (дабы «сор из избы не выносить»), и ещё больше не раскрывают, до того там много «повязанных». Хотя, в общем, информации об этом более, чем достаточно. Всё правительство, все государственные структуры Италии, например, полностью коррумпированы; да и в других странах эти дела обстоят не лучше.
В общем, самом простом случае человеческие виды можно различать по степени смелости и энергичности следующим образом.
Суперанималы — по-настоящему смелы и - хотя не всегда, но часто - очень энергичны, правда, могут быть и внешне неспешными, но взрывными, эскападными.
Суггесторы — трусливы, но внешне это не всегда заметно, их наглость даёт многим из них способность впечатляюще изображать поведение суперанимала, как правило, до встречи с истинным сверхживотным, подлинным нелюдем, способным парой фраз довести этих талантливых имитаторов до полного недержания и прострации.
Но всё же большинство суггесторов ведёт коварный, ханжеский образ жизни. Это представители т.н. лицемерного подвида (по классификации российского педагога, врача Петра Францевича Лесгафта), в отличие от более редкого для суггесторов типа — честолюбивого. Суперанималы — либо честолюбивый, либо — злостно-забитый, и никогда — лицемерный. Очень редко, но бывает — даже добродушный. Суггестор не способен имитировать добродушие достаточно сносно, фальшь всегда ощутима. От «добродушных» суперанималов всё же веет тяжестью, некой угрозой, шутки их всегда с личностным подтекстом, у них нет беззаботности и наивности, они постоянно настороже. У нехищных людей добродушие ровное, лишь изредка взрывается вспыльчивостью, злостью, быстро проходящей. Суггесторы же всегда злопамятны, и обязательно - раньше или позже - отомстят «обидчику» — это как закон. Поверженный же - «униженный и оскорблённый» - диффузный человек, после налитого ему «отступного» стакана дешёвой водки или наигранного (на зрителя) извинения и забыть забудет о нанесённой ему тяжкой обиде или допущенной к нему чёрной несправедливости. Хищные гоминиды помнят обиды и самих обидчиков всю жизнь, точнее, пока не отомстят или сами не погибнут от руки такого же мерзавца, как и они сами. Народные расправы с ними пока еще достаточно редки, эпизодичны.
Диффузные люди в общем-то не трусливы, но как-то уж очень легко блокируемы психологически. Но если нехищных людей (неоантропов, в том числе) вывести из себя, то результаты могут быть самыми непредсказуемыми, от хищных гоминид могут только ошмётки да перья полететь во все стороны, как говорится. Диффузным людям присуще такое качество, как лень, в отличие от суггесторов, которых часто отличает неуёмность в делах, суетливость, «живчиковость».
Неоантропы, на первый взгляд, часто трусливы, на самом же деле они попросту более осторожны, нежели диффузные люди, ибо не столь безоглядны и наивны. Они также могут показаться ленивыми, но это не так. Они всегда заняты некой интеллектуальной работой: размышляют, анализируют, в самом худшем случае заняты самокопанием и самоедством. Если нехищных людей как-то заинтересовать и заставить работать, то они становятся «трудоголиками». С той лишь разницей, что диффузных людей приходится вовлекать («заставь дурака молиться, он и лоб расшибёт», но это — без иронии, дать бы русским людям надёжный стимул к труду, они бы горы свернули; и то сказать: какой народ в мире может работать без зарплаты годами? — только русский диффузный мудак!), после чего их трудовой энтузиазм неудержим и беспределен, то неоантропы поле деятельности для своего «трудоголизма» находят сами, обычно это некое творческое занятие, с нужным людям результатом (воображаемым или реальным).
Во всём вышесказанном прослеживается один момент. Суперанималы, эти сверхживотные и действительно не люди, не имеют моральности в принципе, всё же, хотя и парадоксально, тем не менее способны вести себя благородно, по неким - бескомпромиссным и по-своему честным - правилам. Здесь полная аналогия с тем, как собаку можно натаскать на охоту за людьми, а можно, что чаще и делается, — выдрессировать на всякие полезные обществу занятия. Ту же самую политику можно было бы повести и в отношении суперанималов. Бросить их на борьбу с преступными суггесторами всех рангов. Они сами бы нашли себе помощников из полностью подконтрольным им суггесторов и диффузных людей. Конечно, в таких случаях возможно перерождение этакой своеобразной «армии справедливости» в лихую банду, но это можно предупредить созданием ореола славы, порядочности вокруг «командира».
Эта мысль уже давно витает в воздухе. Борьба с социальной несправедливостью по методу «клин клином», ибо все иные - т.н. законные - методы неэффективны. Спартак, Робин Гуд, маршал Жуков, Че Гевара, не говоря уже о многочисленных народных бунтах, мятежах и революциях. (Нужно, справедливости ради, отметить, что Георгий Константинович — несомненный представитель диффузного вида, именно поэтому он и не пошёл на захват власти в стране, хотя и мог бы запросто это сделать.) Идея эта была немедленно встречена в штыки правящими миром шайками суггесторов. Точнее, она подверглась «профилактической» обструкции. Сделано это было, главным образом, средствами кино — этого главного идеологического оружия суггесторов. Сюжет: некий полицейский втихаря расправляется с разного рода преступниками, мстит за убитую дочь, но усилиями «честного» полицейского (сыгранного педерастом Аленом Делоном, сильно постаревшим, с такой потасканной мордой, что уже никак не скажешь, что он якобы не пьёт одеколон) правдоборец доводится до самоубийства. Тот же рязяновский фильм «Берегись автомобиля» с придурковатым героем — тоже призван осудить - принципиально! - правильную идею. Идеологический уровень талантливого кинорежиссёра ярко отразил его раболепный киносериал о семье жалкого, но страшного своей невменяемостью чудовища суггестора Ельцина. И подобных «разоблачительных» фильмов, осуждающих идею народной расправы над чудовищами, превеликое множество, не говоря уже о постоянно вставляемых в фильмы эпизодах, в которых осуждается незаконные действия по отношению к очевидным, но юридически не разоблачённым преступникам. Последним обычно удаётся устранить или запугать неугодных свидетелей, это их «коронный метод». Как хорошо известно, подобное происходит и в реальной жизни, это уже набивший оскомину факт «юриспруденции».
Сейчас суперанималы находятся в состоянии «обиженных», хотя они и не понимают этого полностью. Как не мог понимать простодушный суперанимал Че Гевара обречённости своего нелепого вояжа в Боливию, идея которого наверняка была горячо поддержана выпускником иезуитского колледжа суггестором Фиделем Кастро. Некогда суггесторы оттеснили суперанималов со всех главенствующих позиций в обществе. Потомки деспотов и сатрапов сменились потомками визирей и казначеев. Это сделано было с помощью денег, эпоха буржуазных революций окончательно юридически (!) закрепила легитимность суггесторных правлений. Это целиком полностью относится к т.н. цивилизованным обществам. Где-нибудь в Африке или Папуа Новая Гвинея суперанималы ещё могут быть на всей высоте поста вождя племени или старосты деревни. В Латинской Америке достаточно долго продержалась эпоха диктаторов-суперанималов. Но всё меньше и меньше «властных отдушин» остаётся у суперанималов, да и имеют они, мягко говоря, неприглядный и уже неприемлемый для общественного мнения вид: например, не столь давний президент-каннибал Центральноафриканской республики Жан Батист Бокасса.
Поэтому ныне основным пристанищем новейших суперанималов стал криминальный мир, столь же инверсный по отношению к официальной власти, как отражение императорского дворца в луже, «обогащенной» нефтяными разводами, но не менее реальный и страшный. Суперанималы — авторитеты преступного мира, суперанималы — короли преступного мира. Но и здесь их поджидает беда. И в этот мир проникли суггесторы и борются с ними за власть и здесь. Причём борьба эта наверняка закончится полной победой суггесторов. Это означает одно: конец всяких правил и кодексов чести в преступном мире. Суперанималы будут вырезаны или, в лучшем случае, «докатятся» до службы телохранителями у суггесторов, эту жалкую, рабскую нишу пока что занимают лишь диффузные охищненные люди. Эпоху благородных разбойников окончательно сменит подлый криминальный беспредел. В России уже можно купить звание «вора в законе», заплатив крупную сумму в «общак». А подлинного «вора в законе» молодые беспредельщики суггесторы запросто могут и «опустить».
В связи с этим мир нехищных людей должен протянуть руку (взаимопомощи) погибающим суперанималам криминального подполья. Другими словами, необходимо попытаться переориентировать честных суперанималов на борьбу с коварными суггесторами. Это — как использование мирными людьми наёмников. Нечто подобное было сделано в прошлом веке во Франции: первая криминальная полиция этой страны - Сютре - была создана из бывших уголовников. Результаты её деятельности превзошли все ожидания. По этой же схеме следует создать некие «ордена чистильщиков», задачей которых станет борьба с беспредельщиками, коррупционерами и прочей нечистью в государстве, до которых не могут дотянуться руки правосудия, связанные юридическими узами (именно с подобного «благородного рэкета», вспомним, начинали «люберы»). Естественно, должен существовать достаточный контроль, как минимум, предоставление изобличающих улик задним числом, т.е. по истреблении той или иной банды, после уничтожения того или иного антинародного политика, преступного чиновника. Такими уликами явятся, в первую очередь, украденные у народа деньги, которые удастся вернуть из иностранных банков или тайников и раздать нуждающимся, пустить в настоящее дело. Возможны и «щадящие» варианты, когда предателям, врагам народа будет-таки оставлена жизнь, но назидательно: помимо традиционно древнерусского вырывания ноздрей, ещё и с ярким клеймом во всю харю: «я украл народные деньги», «я агент сионо-фашизма», «я построил пирамиду МММ», «я наркоделец» и т.д. и т.п.
Конечно, всё это может показаться некой фантазией, прожектерством, но мысли об использовании преступных элементов для наведения порядка в обществе уже давно муссируются в печати. Но это, скорее всего, сама мафия как-то пытается узаконить свои действия. Требуется же совершенно иное, нужно глубокое «перепахивание» пластов общества, нужно окончательно, и непременно по-робингудовски «закопать» пресловутую номенклатуру; как это сделать — вопрос, но вопрос насущный. Вспомним, как дружно проголосовали нижегородцы за избрание уголовника Климентьева мэром, и сколько усилий потребовалось суггесторам власти, чтобы не допустить этого. Любой будущий кандидат в президенты (лучше бы уж, сразу в императоры), будь он хоть семи пядей во лбу, и имей кристальную честность, но если он выходец из традиционных слоёв общества, шансов получить всенародную поддержку у него нет, тем более, что его «имидж» всегда будет оболган конкурентами-суггесторами. Вспомним, как «невзрачно» проголосовало, воистину, слепоглухое население за знаменитого врача-офтальмолога Святослава Фёдорова, вернувшего зрение двум с половиной миллионам людей.
России нужны герои, но их нет ни среди пропитого, безвольного населения, ни среди не более волевых и не менее проспиртованных военных, ни, тем более, среди политиков — этих фигляров, извращенцев и откровенных мерзавцев.
В России больше не будет Минина и Пожарского, не будет Ленина и Сталина, не появятся Хрущёв и Горбачёв, откоптили небо Черненко и Ельцин. Возможны лишь Пиночет или Пугачёв. России нужен вождь, но он может прийти только с самого низу общества — он будет наверняка вооружён и очень опасен для властных подлецов, уже практически погубивших Великую Державу.
Робин Гуд, где ты?