Картина пятая

Каково предназначение лжи в этом мире? Для чего она? Уж не для того, чтобы скрасить бытие человека? А почему, в таком случае, возникает необходимость скрашивать или, что хуже — закрашивать вовсе? Потому, что человек постоянно в поисках правды, а она не всегда утешительна, и, чаще, горькая; причём горечь её настолько сильная и выносливая, что сладость ей сдаётся без боя. Таким образом, легче солгать, чем признаться в правде. Но одно дело солгать другому, даже, если он самый близкий человек, и совсем другое — самому себе.
«Приветствие Богородицы», изливавшееся из уст Тайры Турунен незаметно вытекло в «Трагедию для двоих» — песню «Two For Tragedy».
Листва опадает с деревьев. Тополя — совершенно голые; берёзы — плачут: прошла пора свежести и жизни, остался только прах несбыточной мечты и веры в солнечные дни.
Отделение реанимации. Эльдар в коме. Возле него уже как неделю сидит Роза, глядя в монитор, на котором отображается биение сердце сына. Из-за душевной боли, внезапно обрушавшегося несчастья она в одночасье наполовину поседела и постарела на несколько лет. Состояние сына её не только тревожит, но и приводит в ужас: она не верит, что её единственному сыну пришёл конец.

Роза. Ах, мой мальчик, мой Эльдарчик, ну когда же ты придёшь в сознание? Сколько ещё ждать? Ты должен, ты обязан выйти из комы! Понимаешь это, Эльдар? Эльдар, ну почему ты не отвечаешь? Я не верю, что твоя жизнь подошла к концу, когда ты её толком-то и не видел. Эльдар, сын мой? Ты меня слышишь? Я знаю, ты меня слышишь.

Входит врач. Роза поднимается со стула, испуганно глядит на врача.

Аркадий Андреевич! Скажите, как он? (Умоляюще смотрит в глаза доктору.) Аркадий Андреевич!
Врач. Состояние вашего сына оценивается как крайне тяжёлое. Боюсь, что он не оправится.
Роза (шокирована, не веря словам врача). Как? Постойте! Я вам не верю. Этого не может быть. (Энергично жестикулируя, обводя палату безумным взглядом, отходит на несколько шагов от врача.) Подождите! Что вы сказали? Мой сын не жилец? Как так? Он ещё молод, чтобы умирать.
Врач (подходит к Розе, берёт её за плечи). Спица вошла в глаз на двадцать три сантиметра, задет мозжечок. Если и выживет, то останется парализованным на всю жизнь. Здесь медицина бессильна.
Роза. Как? Мой сын… мой Эльдар… парализованный?.. Постойте, вы же врач, я — работаю в хосписе. Как так получается, что мой сын, мой единственный сын парализован? (Вырывается из рук врача.) Вы бредите! Вы точно сошли с ума! Вам самому надо лечиться.
Врач. Понимаю, как вам тяжело, но факт остается фактом.
Роза. Вы в своём уме это говорить?! Я работаю в хосписе двадцать лет! И все двадцать лет я выхаживаю больных, тех, кто действительно не подлежит лечению: с опухолью головного мозга, с раком груди и желудка, с ампутированными ногами… А вы говорите, что мой сын не жилец! Вы сволочь! Тварь белобородая!
Врач. Успокойтесь. Поймите, спица была воткнута не наилучшим образом: в глаз ближе к переносице. То есть, ваш сын будет видеть. Но так, как задет мозжечок — он будет парализован, если сможет выбраться из комы. У него в голове было двадцать три сантиметра стали. Вы понимаете, что эта девушка продырявила ему голову почти насквозь? Не отрицаю, вы правильно сделали, что не вытащили спицу самостоятельно, однако повреждён мозжечок! Мы с вами коллеги. Вы должны понимать всю суть происшедшего.
Роза (в гневе). Коллеги? Вы говорите: коллеги? Я коллегами считаю людей, но не вас — мерзавцев, думающих только о деньгах. Сколько вы хотите за операцию?! Говорите!
Врач. О какой операции может идти речь, когда ваш сын в коме?
Роза. Вы можете! Вы всё можете. Только молчите и не называете цену. Сколько? Я спрашиваю: сколько?!
Врач. Женщина, успокойтесь. Ни о какой операции не может быть и речи, пока ваш сын не придёт в сознание.
Роза. Так сделайте так, чтобы он пришёл в сознание!
Врач. Мы не в силах это сделать. Спица вошла…
Роза (перебивает). Я вам сейчас сама воткну спицу в  глаз, если не скажете сколько стоит операция!
Врач. Мамаша, выпейте валерьянки! Успокойтесь в конце концов.
Роза. Я тебя, бородатая сволочь, сейчас сама успокою! Ясно тебе?!
Врач. Спокойно, мамаша, спокойно.
Роза (смотрит исподлобья, замахивается на врача). Я тебе не мамаша! Ясно?!
Врач. Ещё одно слово или движение, и я вызову охрану. Вас больше не пустят в больницу, а вашего сына отправлю в… из реанимации.

Услыхав это, Роза покачнулась, и поспешила сесть в кресло.

Поймите меня правильно, я впервые в жизни сталкиваюсь с подобным. Ни у меня, ни у моих коллег, даже тех, кто сейчас живёт за границей, и имел опыт лечения раненых солдат в Афганистане — не было ничего подобного. Мы не знаем, как правильно поступить, чтобы не потерять Эльдара, и по возможности постараться его выходить, оставив парализованными хотя бы нижние конечности, а не всего полностью, включая позвоночник. Я не сижу сложа руки; я обзвонил всех, кто опытнее меня в данных вопросах. Но никто мне толком ничего не сказал. К тому же, состояние Эльдара никак не стабилизируется: то улучшается, то ухудшается. Он — то почти выходит из комы, то опять в неё впадает, причём ещё глубже. Я не сплю третью ночь, слежу за ним каждую минуту.
Роза (еле слышно, трясущимся голосом). Что? Что вы сказали? Вы сказали, что у него были попытки выйти из комы?
Врач (опустил глаза). Да, но я не хотел вам пока это говорить, чтобы лишний раз вас не обнадёживать на благоприятный исход, потому что шансы выжить у Эльдара пока 50/50 %.
Роза (оживилась; глядит не то в пасмурное небо через окно, не то на само окно, словно ищет меркнущую надпись «Всё будет хорошо»). Значит, мой сын оправится. Это я вам говорю, я — мать. (Смотрит на врача.) Вы меня понимаете? Мой сын выйдет из комы, и мы с моим Эльдаром в скором времени отправимся на Чёрное море.
Врач (выдыхает). Дай-то Бог, чтоб всё так было.
Роза. Это вам пускай даст бог, чтобы не было иначе.
Врач. Эльдару и вам надо отдохнуть. Езжайте домой.
Роза. Вы с ума сошли! (Поднимается с кресла.) Вы меня выгоняете?! Да как вы смеете, как вам не стыдно, ведь вы же врач?!
Врач. Врач, потому и говорю, что Эльдару нужен отдых, да и вам бы он не помешал. В конце концов, вы в реанимации, а не в обычной палате.
Роза. Но… (Округлила глаза, задержала дыхание в поиске слов.) Как? Как, ведь я же просидела у него неделю, а теперь вы меня выгоняете?
Врач. Я ухожу на совещание, где будет обсуждаться вопрос об операции. Скоро вернусь.

Врач уходит. Роза садится в кресло. Склонив голову на бок, обессиленная женщина погружается в себя, в свои воспоминая, в свои прежние мечтания, планы на жизнь; и мысли, витающие в облаках безрадужного неба, перемешиваясь, осенними листьями падают вниз: в квартиру, где перед её глазами предстал сын с воткнутой спицей в глазу. Стряхнув с усталой спины мурашки, она морщинистыми руками собирает эти упавшие листья с осенних, тридцатилетних тополей в горсть, и бросает в небо. Между тем, напевает мелодию песни “El Cantor”. Покачиваясь из стороны в сторону, Роза “возвращается” в тихий, осенний сквер, где она, будучи уже давным-давно разведённая, в сером, с претензией на моду, плаще гуляет с подростком-сыном, радуясь его мелким, не стоящим ничего в восприятии взрослого, но значимых для подростка, заботам.
Незаметно плавно её напевание перетекает в доносившуюся из светлой тьмы прошлого играющую на саксофоне мелодию Феликсом Словачеком.

Роза (тихо шепчет под музыку). А ты помнишь, Эльдар, как ты однажды вернулся домой со школы в порванных джинсах? Я тебя за это отругала. Зачем?.. А ты помнишь, как однажды меня вызвали к директору, потому что ты разбил окно в классе?.. А как мы с тобой всё время ходили по магазинам, ты помнишь? А как ездили в деревню, где ты катался верхом на дедушкиной лошади, помнишь? А как?.. Всё в прошлом. Я не верю, что ты больше никогда не сможешь ходить… Ну, почему судьба такая жестокая, и обошлась так жестоко именно с тобой? А? За что она тебя так наказала? Ты же ведь ничего ещё в этой жизни не видел. Ничегошеньки. А висит она на волоске, то и дело оборвётся.

Музыка становится тише, речь Розы так же постепенно затихает, но не исчезает; речь слышна, но слова уже не разбираемы. И среди этой гармонии, среди этого непонятного спокойствия… Эльдар…

Эльдар. Мама… мама…

Музыка оборвалась, Роза вернулась в реальность, подняла голову и бросилась к сыну, припав коленями к больничной койке.

Роза. Эльдар?! Эльдар? Ты пришёл в сознание? (Закричала.) Доктор?! Кто-нибудь, скорее. Эльдар пришёл в сознание! Скорее!

Вбегает врач — Аркадий Андреевич. Смотрит на монитор — приходит в ужас: вместо векторов отображается сплошная черта.

Врач. А? Что такое?..
Роза. Эльдар… пришёл…
Врач. Он умер! Клиническая смерть наступила.
Роза. А-а? Что-о? (Посмотрела на монитор, увидела то же, что и врач, и закричала ещё громче, вцепившись в руку сына.)

Вбегают ещё несколько врачей, один из них оттаскивает Розу от Эльдара, и пытается вытащить её из палаты. Она же, кричит, бьётся в истерике, валяясь на полу. Палата наполнилась трудно разбираемыми движениями и словами людей. Аркадий Андреевич приступил к сердечно-лёгочной реанимации Эльдара. Но на мониторе по-прежнему воспроизводится только сплошная чёрная черта.