Московские огни - Moscow Lights

Мой любимый,

Помнишь, ты меня обидел? Смешно и ненадолго.
Естественно, все быстро наладилось, и при разборе полетов мы обсуждали цинизм.
А ты сказал, что у нас, филологов & журналистов, цинизма не меньше, чем у врачей и гаишников.
Прав, конечно.

«СлабО,  - кольнул, - ответить публично?»
Да не слабО.
..."Вы просите песен?"
Ну что ж,.. "- их есть у меня".


Отвечу повестью из коротких зарисовок. Пишу, как всегда, от первого лица, лукавлю по-девичьи и по-писательски. Истории узнаваемые, но, конечно, не реальные, потому что у реальных знакомые лица и живые сердца: эти хрупкие драгоценности надо беречь, тогда они крепче стали, и сносу им нет.

А истории слушай:

МОСКОВСКИЕ ОКНА – МОСКОВСКИЕ ОГНИ - MOSCOW LIGHTS.
Наверное, мы с тобой так и останемся мальчиком и девочкой из московских районов.

Чего тянуть? Публичный ответ в продолжение наших с тобой бесед.

ФЕДЯ

Ведь так до сих пор и не прочитала «Лягушек» Аристофана!

Это было самое первое письмо, которое я получила в одной из соцсетей  – единственная строчка с восклицательным знаком Cоциальный сайт – одноразовая пустельга. Зашла, а через пару недель разместила фотографию нас с Шуриком. Захотелось «понoстaльгитровать». Хотя что за ерунда?! Случайно собрались уже и не вспомнить когда. Кто рядом – и так рядом. Если кого понесет написать – твердо решила не отвечать.

Я не разместила себя на странице филфака – все же он отыскал в общем «развале» МГУ. На его странице ни фотографий ни записей – вообще ничего кроме имени-фамилии-отчества.
- Иди, на всякий пожарный, в «друзья», - предложила я, ознакомившись с опциями.
- Не дружу публично, - ответил, – мы и так не потеряемся.
- Прости, не предполагала, что это и впрямь  напоминает эрмитажную галерею героев 1812 года.
Я успела забыть...

Федя - самый красивый мужчина, которого я видела в своей жизни. То есть буквально – видела живьем, просто поймать глазами. Не привелось встретить лицо такого качества ни на улице, ни на работе, ни среди миллионов попутных лиц в разные годы в разных странах. Попадались обаятельные, чудесные, умные, сексуальные ... мачо и яппи ... Но лица земные ...

А этот из разряда венцов творения. Их как-то специально выращивают в инкубаторах гримерных, чтобы выпустить не в четырехмерном объеме нормального человеческого существования, а в 3D, проведя через мясорубку компьютера, камеры, особого освещения и прочих фокусов.
Такие лица водятся исключительно на целлулоиде фотографий и киноэкранов. Даже в театре и уж тем более на подиуме такие лица не встретишь. Живешь каждый день без грима  – вот и вернулся эталон на грешную землю в нашу компанию.
Этот оказался исключением из правил – живым.
На Федино лицо и пластику легко запасть. Не влюбиться, именно запасть ... Непроизвольно следить за поворотом шеи, движениями пальцев, линией волос, отблеском глаз  ... Не отрывать взгляд пять минут ... десять часов... Сколько там еще?

Я-то на него как раз не смотрела. Вообще предпочитала не встречаться ни с кем глазами без крайней необходимости. 
Наш филфак – ярмарка невест. Лучших из самых громких семей.
Мальчики всех факультетов именно там искали жен с приданным, наши девочки выбирали кандидатов с максимально светлым будущим. Филфаковские же мальчишки 1980х – компания странная: либо рабфаковские растиньяки - либо идеалисты-ботаники.

Пародоксальных личностей  в достатке.  Вот вам - Федя. Один из самых красивых мужчин на планете выбрал классическую филологию. Литературу Древней Греции и столь же Древнего Рима. Карьеру максимально кабинетную из возможных. Жизнь даже не на свежем воздухе, как археологи, а в потаенных глубинах библиотек и архивов. Взял себе в компанию тех, кто, в лучшем случае, умерли лет за сто до рождения Христа.

Белая ворона как среди растиньяков, так среди ботаников. Интеллектуалы отличались презрением к одежде и личной гигиене – рыцари никогда не чищенных ботинок и вонючих рубашек. Растиньяки тратили стипендию и все возможно-невозможные средства на "произвести впечатление".
Федька носил простенькие свитера и свежайшие рубашки под них. Ни по-ботаничьи, ни по-растиньячьи.

Растиньяки боролись за места в карьерных тусовках. Интеллектуалы считали подобное чистой воды инквизицией.
Федя с первого курса по пятый – бессменный член общеуниверситетского научного студенческого общества. Одной из самых уважаемых и лакомых организаций МГУ. Он там естественно и само собой – ибо еще и талантлив. Венец творения, чего уж тут.

Растиньяки клали молодые жизни на выбор из филфаковского розария - поиски с обеих сторон многоварианты и далеко не в один этап. Интеллектуалы  сбивались в пары мгновенно – все дальнейшие университетские годы ходили, крепко взявшись за руки.
Федя ВООБЩЕ не интересовался романтикой. Ни традиционной ориентации – ни нетрадиционной.  Не проходил ни по факту, ни в сплетнях. Это при том, что ему даже не пришлось бы шевелить пальцем. Ровен, ироничен, дипломатичен ... и безнадежен, словно северный ветер.

В том самом лакомом научном обществе от нашего филфака было двое. Федя – как вечное и неизменное, и, будете смеяться, но я. Попала туда в результате перепуга одного идиота из растиньяков. Дело в том, что после первого курса нас послали «на картошку». Условия – чуть лучше гулаговских, но лишь самую малость.

Вот там на картошке меня чуть не исключили из комсомола. В диких условиях мы все ходили простуженными. Одна из девочек утром не смогла подняться вовсе. Температура зашкалила настолько, что начался бред. Все ушли, а я как дочь врача осталась с ней. Через двадцать минут явилось начальство во главе с тем самым идиотом. Врача с собой не захватили, поэтому выбрали «хорошую мину при плохой игре». Идиот принялся давить на принцип, упомянув Павла Корчагина.

Тут меня понесло, так как ненавидела произведение как по факту плохой литературы, так и по факту ложно выбранного ориентира. Была на взводе – выразилась по полной программе.

Во-первых, относительно того, что перспектива сидения в грязном болоте исключительно ради последующего паралича, вряд ли может привлечь человека психически вменяемого.

Во-вторых, ни один из персонажей данного произведения, насколько я помню, не  является дипломированным строителем, поэтому не завидую тем, кто в дальнейшем пользовался плодами их героических усилий.
Ну и добавила еще кое-чего, чтобы они уж точно вызвали врача, да по-быстрому.
В результате, подругу все же увезли колхозному фельдшеру – выкинули обратно на поле через пару дней. Зато нас обеих мгновенно там же «на картошке» выездным заседанием комитета исключили из комсомола.
Знаете, с какой формулировкой? За создание фракций и группировок. Клянусь, не вру. Можете хохотать до упаду. Исключение предполагало автоматическое увольнение из МГУ, да не просто, а с волчьим билетом. На работу можно было устроиться, разве что, дворником.

Только вот произошло не предусмотренное сценарием. Подруга моя непосредственно по возвращении в Москву оказалась в объятиях родного папы. А кто у нас папа? Никто не знал, что папа у нас совсем недавно переведен из провинции начальником отдела ЦК. Примерно, как сегодня член совета директоров Газпрома.
Скромная подруга оказалась – не в пример прочим, кто звонил на всех углах. Да еще папа не из старых московских кадров, поэтому «сорока на хвосте весть не принесла» нашим идиотам-растиньякам.
Плюс ко всему, девочке в Москве диагностировали двустороннее воспаление легких. Естественно, «выездное» увольнение идиоты-растиньяки мгновенно «съели». Да не просто «съели», они нас с бывшей больной пихнули на повышение. Ее уж не помню в какие выси, а меня – вторым представителем от филфака в научное общество.

Вот там мы с Федей и просидели все последующие четыре года. Он – по причине неотразимости, в том числе интеллектуальной. Я – сдуру. Заседало наше общество раза три-четыре в год.
Почему-то само-собой, без предварительного сценария и репетиций, начался у нас театр двух актеров. Садились напротив друг друга и для затравки, словно механические куклы, одновременно пару раз двигали твердыми ладошками в приветствии.
Во время заседания действовали унисон. Не сговариваясь – игра такая была четырехлетняя. Если он что-то защищал – я тоже защищала. Неважно, понимала что-либо в теме или нет, согласна в душе – или категорически против. Если я вступалась за что-то – он пламенно поддерживал. Он начинал критиковать – я поносила. То есть мы беспринципно "танцевали в паре". После заседания иногда ругались – но это потом.

Июль. Мы закончили учебу - разбредались по распределениям и аспирантурам. Напоследок каждому пришлось заглянуть на факультет заполнить «бегунок». Собрать все подписи в библиотеках и иных местах, свидетельствуя, что материального урона данный студент родному университету не нанес. Заполненный «бегунок» сдавался в деканат, на руки выдавались документы. Там в деканате мы с Федей и встретились совершенно случайно.

- Может пройдемся?
- Федька, я бы с удовольствием - сегодня никак. Идиотство, но в обязательном порядке нужно купить что-нибудь мягкое на ноги. Задача, сам понимаешь, практически невыполнимая. Завтра уже поздно – надо сегодня.
- Возьми с собой. Я тебе не помешаю. Все едино пошатаемся по городу.

И мы отправились с ним покупать мне мягкое и не на каблуках. В принципе, шопинг в компании из разряда экстрима. Правда, Федя, собственно, и являлся исключением из всех возможных правил. С ним оказалось уютным - присаживался на гармошку батареи у окна и сидел там. Я шаталась по отделам, надеясь на чудо. Потом мы выкатывались из очередного магазина – двигались в сторону следующего по маршруту.
Если бы я ставила кино, то подводила бы зрителя к тому или иному зданию в его нынешнем виде, а по мере приближения «переводила камеру» на 25 лет назад. Справилась бы легко – магазины, в основной массе, не изменили профиля, лишь ярче фасад, да иной ассортимент.

С Комсомольского проспекта перешли на Садовое. На Калининском (ныне Новый Арбат) ничего не обнаружили. Вернулись на кольцо – добрались через Новинский аж до Кудринской площади. Безрезультатно.
Неохваченной магазинной улицей оставался только Кутузовский. Перед самым закрытием добрались до универмага, что по обе стороны от Триумфальной Арки. Там, наконец, от полной безнадеги, я что-то купила.

Все шесть часов непрерывного хождения пешком Федька покупал по дороге цветы у бабушек, которые попадались у входа в магазины. Бабульки продавали лохматые пионы, васильки, ромашки, ноготки, что-то мелко-розовое ... Поскольку Федя покупал у каждой, то к вечеру по Кутузовскому я тащила нелепую охапку разномастной растительности разного размера, форм и расцветок.
Букеты всовывались мне без пафоса органично и естественно – как шатание по маршруту, сидение на батарее в магазине или «взгляд со стороны» на очередного башмачного кандидата.
Время от времени мы ели мороженое – покупали каждый разного сорта и откусывали по очереди у себя и соседа. Когда во рту становилось нестерпимо сладко, пили теплое шампанское, которое продавали в разлив в забегаДловках из бутылок, неизвестно сколько времени простоявших открытыми на стойке.

Мягкое не на каблуках было куплено - мороженого не хотелось – цветы надоели, От них потела ладонь, и что-нибудь их охапки все время норовило шмякнуться на асфальт.
Мы прошвырнулись мимо Поклонной. Когда вернулись на Кутузовский, уже было десять с небольшим, и начинало  смеркаться.

Подземный переход у Триумфальной Арки имеет третий выход в центре прямо к арке. Надо сказать, что несмотря на весь ампир ХIX века, восстановили арку совсем недавно.
- Ты близко подходил?
- Не-а.
- Пошли?

Арку не подсвечивали. Свет на улицах – исключительно от окон домов, да фонарей.
Грязновато, пыльно и запущенно, но по-своему завораживает: быстро темнеющий остров огибали два потока огней – справа мелкие красные от тормозных фар, слева – ослепительные белые от лобовых. Если глянуть вниз – за темной лестницей светился квадрат пещеры перехода. Что-то в этом было ...

Странно, почему-то ясно, какого цвета его глаза. Так не бывает – в темноте все кажется однотонным.
Даже не пришло в голову, что цвет глаз рассмотрела, так как он наклонился поцеловать меня.

Идиотское время – идиотское место? Все так, но ... целоваться с ним получилось столь же естественно, как шататься по городу, валять дурака на заседаниях научного общества и есть мороженое. Отчего-то все это приобретало ощущение нормы.
Нашим губам удобно друг с другом, словно за многие дни  близости губы успели приспособиться ко всем нужным извилинам. Однако, у нас не было никаких многих дней. С другой стороны, вряд ли дело в воздействии теплой жижы в забегаДловках. Необходимость стереотипно завершить прогулку?!

Он отодвинулся, оставив минимальное расстояние между нашими губами, и сказал: «Я завтра улетаю – самолет в десять утра».
- Ну и правильно. Чего в Москве торчать на жаре?
- Совсем на ПМЖ. Самолет в Будапешт, лечу по стандартному приглашению, но обратно не вернусь. Сразу в Вену. Родственники ... всем занимаются...

Все это говорилось не мне целиком, а только губам – видимо, с ними все же знаком лучше.
Судя по тому, как дрогнули губы, что-то пытался добавить, но теперь поцеловала его я.

- Пройдемся еще немного. Пожалуйста! Не тревожься, потом провожу домой.

Чуть подождал, чтобы мое молчание превратилось в знак согласия. Взял картонную коробку, вытащил «мягкие не на каблуках», сунул себе в сумку. Пустую коробку аккуратно поставил на пыльный парапет – я шмякнула рядышком цветочную охапку ...
Мы двигались мимо Киевского вокзала ... по набережной ... потом наверх ...
Днем всю дорогу непрерывно трепались. Сейчас молчали. Вполне хватало движения в такт, прохладного безветрия ... 
Добрались до Воробьевых гор. Позади – темная громада альма матер; за рекой – Лужники.

Стали спускаться вниз.
В конце дорожки - метромост и яркая гусеница последних ночных поездов.
- Феденька, не стоит меня провожать. Отлично доберусь самостоятельно. Бери-ка машину и езжай домой – собираться надо.
- Не...ееа. Провожу и поеду ...  в аэропорт.

Взял мою руку - сунул себе в сумку. Моей рукой нашарил и вытащил на свет шершавый паспорт с гладким аэрофлотским билетом внутри.
И я повернула не направо к метро, а налево в кромешную темноту парка.

Мы не суетились, никуда не спешили, не приспосабливались друг к другу и не знакомились телами. Просто я сделала то, что хотелось ему, а он – то, в чем на самом деле нуждалась я в этот момент. Поэтому стали необходимы друг другу. Чуть позже - просто уютно рядом. В четыре начало светать – совсем скоро в парк пришли бы люди кто - на пробежку, кто – гулять с собакой. Мы оделись и до шести сидели на скамейке.

В шесть поднялись на шоссе, дошли до смотровой площадки, где фонтаны с лягушками (не Аристофана) ведут к высотке главного здания МГУ. Он встал на одной стороне, я – на другой. Он поймал машину в сторону Ленинского проспекта, чтобы ехать в Шереметьево. Я – в сторону Киевского домой.

Там на скамейке мы молчали, а потом он сказал: «А ведь ты не читала «Лягушек» Аристофана».
Верно. НЕ ЧИТАЛА.

Пять лет назад на первом курсе института все отделения филфака проходили обязательный ликбез общих дисциплин. Щенков-первокурсников дрессировали по минимуму общей филологической подготовки.

В первый год дисциплин немерено, но назывались все они идентично «введением в ...». В дальнейшем с этого старта разбредались по своим кафедрам заниматься кто теорией - кто историей, кто лингвистикой - кто литературоведением. Кто современной Скандинавией, кто Древней Грецией, кто Шекспиром, кто Кафкой ...

В январе по завершении первого семестра первого курса – экзамен по «введению в античную литературу». Я помнить не помнила, что оказались в одной комнате с Федей на экзамене. Триста человек первокурсников?! Случайность.

Первый вопрос – все знала и все могла. А вот второй – про тех самых «лягушек». Нет, Аристофана читала с большим интересом «Осы» и «Всадники» и «Облака» в непонятно какой версии. Да и «Лисистрату» знала вовсе не только по Обри Бердслею. Мимо биографии великого комедиографа тоже не прошла – любопытно весьма. Будто сегодня все эти остроты, «фиги в кармане» ... стычки с Клеоном. Оба сына – драматурги не из самых хилых. Последующие эпиграммы то ли Платона, то ли не совсем Платона ...   
Но попались-то «Лягушки»?! Ну я и принялась импровизировать ...

Дивная, немыслимая, грандиозная Аза Алибековна Тахо-Годи какое-то время слушала, потом остановила мой словесный поток ... молча поставила нечто в зачетку, закрыла ... и подала. Я выкатилась из аудитории. В коридоре открыла – ПЯТЬ.

Лишь пару лет спустя дошло, КТО принимал экзамен и чего стоила та пятерка. Каков аванс выдали. Мне бы бежать, сломя голову, после экзамена в библиотеку, да за полчаса прочитать «Лягушек». Да вот ...

Федька все понял уже щенком-первокурсником. Через пять лет на скамейке сказал вслух ... Через двадцать пять лет повторил единственной строчкой письма на сайт.

Мы переписываемся уже совсем не через сайт.
- Я стараюсь хоть раз в год приехать в Москву сходить на могилу родителей.
- Нет, родной, не в Москве. Федь, мы с тобой встретимся непременно и совсем скоро. Но не в Москве. Для нас с тобой есть единственное место на Земном шаре. Только одно – только там. Знаешь, мне даже кажется, что пока эта встреча не состоится, никаких неожиданностей бояться не стоит. С нами ничего не случится ДО ... После – как фишка ляжет.

ФЛОРЕНЦИЯ. Не морщись. Плевать на стереотипы, сравнения и аналогии. Вовсе никто не собирается примазываться к великим. В данном случае все равно кто там жил-был, когда, как и почему.

Знаешь,  может не Флоренция стала такой из-за них, а совсем наоборот? Это они там оказались, остались и сделали то, что сделали именно ТАМ, так как гений места – не пустышка. Флоренция их сначала позвала – потом приняла. Захотелось написать – построить – придумать – создать ..., да просто прожить именно так, как они там прожили.
Те самые флорентийцы из историй и энциклопедий – не памятники на пьедестале, а нечто вроде именитых соседей. Лично, естественно, не знаком, но здороваетесь рефлекторно, проходя мимо каждый день.

Ну чего, спрашивается, таскаюсь я тридцать лет кряду в 28 зал ГМИИ посоветоваться с Лоренцо Медичи?! Уж он такой муры от меня наслушался, по таким поводам я с ним консультировалась. )) Удивительно изменчивая мимика –  редко когда давал понять, что мною доволен. Да ведь не отказал ни разу. Иногда решение приходило сразу, иногда через какое-то время – но помогал всегда.

Меня Флоренция принимает – мне там уютно. Будем надеяться, и теперь не прогонит - найдет пристанище для нас с Шуриком. Приедем-ка мы с ним не галопом, а дней на десять.

Прилетим в Рим или Милан – доберемся на поезде. А ты подтянешься из своей европейской глубинке на машине. Будет это в самое не туристическое время, скажем, в ноябре. Встретимся где-нибудь около маленького бронзового «Персея» Бенвенуто Челлини или у монастыря Сан Марко. А, может, наверху у церкви английского кладбища? Или, если повезет, во внутреннем дворике Палаццо Веккьо? Неважно, найдем где.

Прогуляемся по бульвару между Северными и Восточными воротами. Если встретимся в немыслимую рань, то повезет попасть в галерею Уффицци без предварительной записи – покажу, каков мой Шерри, когда балбесничает. Это в зале Леонардо. 15 кажется? Обормот типа моего, т.е. голый хохлатый и хвостатый, только в сильно увеличенном виде - версия Пьетро ди Косимо. Может, хоть ты, специалист узкого профиля, объяснишь, наконец, почему он на картине намеревается сожрать Андромеду при большом скоплении народа?

Вечером поймаем себя на том, что сидим, словно загипнотизированные на площади и в сто пятидесятый раз наблюдаем за заходящим солнцем. Камни становятся золотыми, а скульптуры уходят в темноту своих ниш. Рядом за столиками кафе сидят такие же идиоты. Лица знакомы – приходят сюда ежевечерне за теми же самыми впечатлениями. Наверное, тоже каждое утро дают зарок провести вечерок иначе ...

Ты уедешь, а мы с Шерри еще поболтаемся недельку. Потом вернемся в Москву, где  я прочитаю «Лягушек» Аристофана.

               
ЛЁЛЯ

"Простите, я подруга дочери Елены Валентиновны. Она просила дать ее номер телефона и передать, что очень ждет Вашего звонка."
Вот такое сообщение от незнакомой барышни.

ЛЕЛЬКА.
Замужем за крупным чиновником.
Даже по советским временам Стас занимал более чем солидное положение – в постсоветскую эпоху вниз не съехал. При всем том оба оказались замечательными ребятами без памятников себе любимым.

В семье Лели и Стаса двое дочерей, сын + мама Лели (бывшая оперная певица) + лохматая дворняга с крайне независимым характером (что несколько дисгармонировало с общим мягким климатом семьи).
В целом, абсолютный идеал, пример  для подражания и повод для зависти.

Мы с Лелькой встречались по общим минкультовским делам раза три в неделю, предпочитая совмещать полезное с еще более полезным, т.е. дела с ланчем. Леля всегда платила за нас обеих.
Настаивая, что ей как многодетной матери с тремя школьниками, четвертым ребенком в лице трудоголика мужа и пятым, т.е. восьмидесятилетней бывшей певицей, необходимо усиленное питание.
В одиночку не все куски идут  в рот, а питаясь на мою зарплату, она рискует протянуть ноги – тогда мне придется во искупление вины взвалить на шею хотя бы половину ее семейства.
Так шутками и прибаутками с меня счищали неловкость практически ежедневного питания в ресторанах за чужой счет.

Это касалось не одной меня. Во всяком случае продовольственные заказы на Грановского с осетриной, свежим мясом, отличной колбасой и свежайшим творогом делились по заранее составленному списку, в котором перечислялись все малолетние дети друзей, родственники знакомых, оказавшиеся в больнице и прочие нуждающиеся в первую очередь. 
По десятибальной системе щедрости подобное вполне подходило на 9.5.

Страна держала своих граждан если не впроголодь, то на жесткой диете из колбасы непонятного происхождения за 2.90 или 2.20, да  кур, которых, принимая во внимание возраст, язык не поворачивался назвать chicken.
Заказы делились по субботам при большом скоплении заинтересованного народа с анекдотами, шутками и под бокал Cinzano или социалистического аналога сотерна, венгерского Токая. Таких семей совсем не мало: аналогия моей до смерти папы.

Нам с Лелей приходилось обсуждать проекты достаточно подробно, обсасывая все нюансы, так как потом каждая в своей организации фиксировала наработки в документах. После изменения невозможны, так как механизм запускался.
Видимо оттого, что подробно обсуждались дела, столь же подробно ближе к кофе с ликером раскручивали семейные истории.
Лелька с ее многодетностью считала, что знает все.

Моя семья состояла мамы, что жила отдельно, и boyfriend. До его перехода в другую организацию мы с ним по тянули лямку  служебного романа.
Работали в одной комнате, проживали в одной квартире - расставались лишь на период командировок. По разным причинам мои «кофейные» подробности сводились к двум фразам: «больше не могу ...» и «зачем мне это ...надо».

Через год Лелька вдруг обратила внимание, что у нее в семье сюжетные линии менялись и переплетались, то есть жизнь бурлила.
У меня же - неизменное болото, чавкающее на унылом "больше не ... и зачем".

Подруга бросилась на амбразуру. 
Явилась к нам на следующее утро, когда я уже ушла на работу, а мой избранник (как ей было известно от меня же) находился дома, так как на рассвете вернулся из очередной поездки.
Он открыл дверь женщине в состоянии ярости, возникшей невесть откуда и с порога открышей рот.

Лелька, в свою очередь, набросилась на небритого, плохо соображающего хама, что заставил ее прождать перед закрытой дверью более получаса,
Хам, к слову, пару часов назад прилетел из Колумбии со всеми вытекающими в виде пересадок, сдвига по времени, ожиданием багажа, таможни и прочими «попутными» прелестями.

Он выслушал ее, не перебивая. Потом сказал: «Я вижу Вас первый раз в жизни. Однако, Вы настолько в курсе интимных подробностей моей жизни, что продолжение беседы имеет смысл вести в постели» – сделал приглашающий жест в сторону раскрытого ложа.

Непосредственно после этой встречи Лелька вызвала меня на очередной ланч, где и пересказала в подробностях.
«Зачем он тебе такой нужен?» Доела пирожное, посмотрела в  и добавила: «Зачем я тебе такая нужна?»
Я промолчала.

Вечером практически слово в слово услышала данную историю от второго участника.
 «Зачем она тебе такая нужна?» Повозил окурком в пепельнице и добавил: «Зачем я тебе такой нужен?»
- Хочешь уйду прямо сейчас?
- С ума сошла?

И мы стали жить дальше. Прожили, практически не расставаясь, восемнадцать лет вплоть до его мгновенной смерти прямо у подъезда родного дома.
Уж не помню на каком этапе растворились «зачем это надо и сколько можно».

Вторая история: как-то я позвонила Леле посоветоваться, прилично ли мне надеть «васю и машу» на прием в посольство Франции.
Гардероб у меня бедноват, одна из немногих действительно приличных вещей - «вася с машей». Бежевый кашемировый костюм на раннюю осень/позднюю весну. С костюмом я часто носила нэпманского вида шкурки соболя с мордами, лапами и хвостами.
Мы с мамой носили «васю с машей» по очереди и в разных комплектах.

В посольство я предполагала направиться непосредственно из ЦДХ, где торчала в пред-вернисажные дни с раннего утра. Планировала вызвать такси и явиться на Крымский на шпильках и весь день болтаться в легеньком костюме, но в соболях.
Плохо представляя, как это сложится практически, так как 11 декабря выдалось довольно морозным. Однако, другого выхода не просматривалось.

- Не валяй дурака, сдохнешь от воспаления легких. Водитель Стаса уже везет тебе монтану. Минут через пять подъедет.

Я Лелю ни о чем не просила – вообще могла бы ей не позвонить. Даже уехать раньше чем водитель доберется до меня.

Действительно через пару минут раздался звонок в дверь, и из дома я выкатилась в классике Montana: темно-синем манто тончайшей лайки с норковой подстежкой.
- Не вздумай возвращать, поноси, пока морозы не улягутся, - услышала на приеме от Стаса.
- Как ты представляешь, я стану ходить в этом на работу???
- А ты у нас рельсы укладываешь?
- ??!!
- Тогда не задавай глупых вопросов.

Случилось страшное: единственный гвоздь, встретившийся мне на протяжении всей жизни, достался именно монтане.

Сорок минут я прижимала к груди раненую с повисшим клоком. Леле позвонила в разгаре истерики.
- Ч...ттт...о-нибудь  к...ааа кк...-нибудь ... Буду выплааа...чиии..вать, с кккоооо...лько бы ни пришлось, хоть всю жизнь, - связки не слушались, из-за спазма дышала с трудом.
- Идиотка!!! – зарыдала Леля в трубку – Я думала у тебя или мама или муж в Склифе иллл...и с собакой что! Дура, это всего-лишь тряпка!!!

Благодаря моей замечательной работе, с монтаной обошлось: реанимировал Юрочка, реставратор редких книг Кремля.

А потом Лелька влюбилась.
Да как! ДА В КОГО! Мало того, что Ефим на десять лет моложе, так еще музыкант популярнейшего ансамбля. Так еще и с длиннющим шлейфом мужских проблем в результате жизни еврейского мальчика с одинокой мамой в однокомнатной квартире на выселках в царствование "софьи власьевны". Больше информации не получите, а приметесь домысливать – почти не ошибетесь.

Лёльке и Фиме выпала фишка не только страсти, хотя страсти кипели не шутоШные.
Сотворение человека, мужчины, МИРА. Почувствовал секс как свободу, наслаждение, уверенность, доверие и близость.

После того, как с самоидентификацией наладилось, они долго оставались помешаны друг на друге. Встречались везде, где возможно.
Так Лелька попала в мою супружескую кровать, правда, не совсем по мужниному сценарию (см. выше).
Ни мои ни ее, естественно, ничего не знали. А и дошла бы инфо – не поверили: их слово против моего – пустышка.

У меня встречались днем в обеденный перерыв. Я открывала дверь, запускала и запирала на все засовы, включая те, что использовались исключительно при длительных отсутствиях. 100% гарантия, что никто даже случайно не войдет без звонка мне. Через полтора часа сбегала с работы, чтобы выпустить.

Где-то лет через пять после начала романа Лелька зебеременела четвертым ребенком – не от мужа, от Фимы. Он к тому времени без отрыва от музыкантско-гастрольной жизни умудрился закончить институт связи.
Фимины дела пошли в гору.

Лельке сорок шесть лет – четвертый ребенок, Фиме – тридцать пять и первый. Ребенок желанный долгожданный для обоих.
Как ни парадоксально, желанный и запланированный ... для Стаса также.

Фима хотел стабильных отношений и именно с этой женщиной. А Леля не хотела перемен. 
Да, так как идеальное материальное положение с собственностью во французской провинции, с квартирой в Чикаго, где отныне работал Стас.
Да, так как трое детей , неважно, что вот-вот вылетят из гнезда.
Да, так как Лелька из многодетной семьи, где не разводились. Совсем не парадоксальное: они со Стасом не казались, а действительно были замечательной парой.
Все эти годы мы за обычными нашими с Лелькой ланчами обсасывали в мельчайших деталях тему «можно ли любить двоих». Можно.

Все зависит от того, каковы эти двое. Стас умен, образован, свободен, надежен, интеллигентен, легок, нежен, воздушен, остроумен ... Свободен от предрассудков и противоестественных запретов.

Фимка коренаст, спокоен, нетороплив, ироничен без дурашливости. Надежен как скала.
Примет близкую женщину (неважно, любимую или друга) трезвой, пьяной, глупой, умствующей не по делу, болтливой и немой, в ступоре и в эйфории.
Не отстранится на недели-месяцы, пока у тебя самой не рассосется. Медлительно и очень спокойно примется развинчивать и распутывать любую ситуацию.
Сыграет на пианино, когда слова лишние, а они часто лишние - мелодия точнее.
Во время наездов Стаса в Москву Фима не показывал ни раздражения, ни обиды, ни неврастении . Грустен был, вопреки обыкновению. Привык – принял сценарий, режиссуру ... правила игры.

Однако, во время Лелиной беременности все перевернулось, запуталось и слетело с катушек. Мы заигрались в наш сценарий - жизнь все эти годы готовила свой.

Стас в Чикаго и Фима в Москве чувствовали отцовство – готовились. Естественно, Лелька наблюдалась в своей супер-элитной клинике – естественно, рожала там же.
Рано утром Стас отвез ее в роддом, потом позвонил мне. Показалось, прошло минут пятнадцать (хотя пара часов все же проскользнула между) – второй звонок: дочка Люся (Любовь).

Набрала Фиму:
- Умоляю,сейчас там место Стаса. Родной мой, хороший, все понимаю – выпей бутылку коньяка или рома ... делай что хочешь, но продержись. Мы пойдем вечером – обязательно и вместе.

Фима «продержался» ... в этот день, в следующие недели-месяцы ...  Люся стала четвертым ребенком в семье Стаса.

Фима встречался с Лелей, теперь в его новой собственной квартире.
Катал коляску с Люськой по бульварам и пел ей.
Передавал через меня бессчисленные игрушки. Одним из первых в Москве освоил Photoshop в полном объеме – ради Люськиных фотографий.

Люся вылезла из пеленок полной папиной копией. Фима – с широкой костью, коренастый, скуластый, кудрявый с яркой рыжей искрой. 
Разительно отличается от тонкого, «стрельчатого» Стаса.
Дочка - папина копия. Счастливая, значит, будет.

Когда тайное потихоньку становилось явным, сломались оба – и Стас и Фима.

Люся начала познавать мир сразу в трех странах: России, Франции и США. Желанный маленький цветок, раскрывавшийся миру. Одна мама – два отца, каждый считал себя отцом по праву.
Стас: с официальными метриками, с Люськиными кроватками и игрушками во всех трех домах-странах. С фотографиями всех четверых птенцов. И в тайных подозрениях, страхах, молчаливо, но неумолимо, как цунами, подступающей депрессии.
Фима: гостем в доме незаконного первенца. Долгожданной дочки, доказательством его мужской состоятельности, целостности. Любимой дочки от любимой женщины.
Гостем – в родной Москве. Гостем – во Франции, где Лелька снимала ему номер в гостинице. Гостем в Чикаго, где останавливался у друзей в студии.
Его московская квартира увешана Люсиными рисунками и фотографиями. В эти годы какую бы музыку он ни сочинял (а он продолжал писать) – получались колыбельные.

А потом он поставил ультиматум: «Уходи – ко мне. Если любишь – давай строить наш дом. Согласен, не будет ничего элитного. Не будет трех стран. Нельзя больше оставаться подлецом по отношению к Стасу. Невозможно умирать каждый день-час-минуту во лжи и разрухе».

Лёлька попала в больницу с нервным срывом, анорексией, тяжелой депрессией и зависимостью от таблеток. Все на какое-то время вернулось на прежние рельсы.

Однажды поздно ночью меня  разбудил безумный звонок в дверь. Пока бежала в коридор, квартира тонула в нестерпимом визге.  Подумать не могла, что у звонка такой резкий звук.

Стас. Пьяный и грязный. Холеный, ироничный, легкий дипломат – небритый, вонючий, с садинами на лице, окровавлеными костяшками пальцев и разорванными карманами (видно, били и рылись в одежде).

Он пришел в себя где-то часам к четырем следующего дня. Сидел на кухне в мужниных джинсах, смог выпить немного крепкого бульона с рюмкой коньяка.
- Оставайся, Стасинька. Живи сколько нужно. Даже за вещами не посылай.

С работы позвонила Лельке: «Не волнуйся: небось милиция на ушах. Нашелся. Не звони, не появляйся».

Несколько дней пихала в Стаса пирожки с мясом, берлинские пирожные, тосты с маслом ... – снять углеводами стресс. Вливала литрами чай с лимоном (для тех же целей). Таскала с нами на собачьи прогулки.
Он не просил выпить – от спирного становилось физически и морально худо.
Ждал, чтобы пусть на микрон расслабились скованные судорогой скулы - получится задать хоть один вопрос.
- Ну скажите правду. Все пойму.
- Стас, да откуда я знаю? Лелька – мать. Раз сказала, что твоя дочь   - значит, ТВОЯ!»

Он сжал кружку, она хрустнула в кулаке – кипяток вылился мимо халата на голые колени, а он не заметил. Не заметил осколков в ладони.
Мне стало страшно и горько ... Стало незачем жить – не за что зацепиться ...
Страшно мне ?! Каково ему?

«Стас, прекрати!!! Выруби кино в башке сию минуту!!! Люська – твоя копия», - это произнесла не я, а моя мама.

- Но Настя (старшая дочь Лёли и Стаса) заставила мать сказать правду, что Люся точно от Фимы. Настька мне и рассказала"

«Да кто такая Настя в этой ситуации??? Что ее слово значит? По какому праву лезет? Мало ли что наговорила матери? Мало ли что выкинула? Никому не верь кроме Лели. У Люси – твой характер и твои глаза», - это тоже говорила не я, а мама.

Она же сказала Лёле в моем присутствии: «Убью, если признаешься. Решила остаться в семье – живи сама и дай дышать Стасу».

Проходило время. На стенах московской квартиры Фимы не висели Люсины рисунки и фото – перекочевали в альбом.

А еще через какое-то время Фима женился. Годы шли себе и шли. Все это время Лелька тянула его к себе. Не могла отойти, успокоиться, улететь прочь.

Это была не любовь – зависимость.
Голод свой пыталась заглушить упреками, но не в неверности ...
- Фима продался за тридцать серебреников. Я могла бы устроить его в Сорбонну, в Гарвард. Купить ему студию. Музыкант с тончайшими руками, просиживает штаны за мониторами в банке. Канцелярская крыса. Как можно!!!

Я молчала, т.е. болтала ни о чем ... дни-недели-месяцы. Лёлька металась в бесслезной истерике, болела, валялась по клиникам и институтам.
Делала пластические операции, сжигавшие ее внутренности.

У старших детей сложились свои жизни и свои семьи.
Стас окончательно обосновался во Франции, купил дом в Нормандии и решил уйти от активных дел. 
Любит лошадей и море – Нормандия стала его гаванью.

Стас решил продать их с Лёлькой квартиру в Москве.
И Фима поставил точки над соответствующими буквами. Лёлька повисла над пропастью.

Она уезжала во Францию из нашей квартиры. В ненависти, в обиде, в истерике – без слез, зато в презрении, в гоноре и в пафосе.

- Я ЕМУ дочку родила!!! – в комнате с четырех-метровым потолком крик оглушил, оттолкнулся от углов и замер.

Тишина продолжала звенеть ... звенеть  секунды ... вечность. За эти секунды я превратилась в убийцу. Совсем не в состоянии аффекта, в машину для убийства. Гильотину - гигиеническое орудие.

- Ты ему родила?! Подарила, то бишь?! Ух, как часто я это слышу ... От несчастных отцов и бессовестных матерей. 
Сотни разно-вариантных историй, в главном и мерзком одинаковых.

Он мог выносить, родить и выкормить грудью? Мог, но отказался? Нет? Не отказывался? Природой заложено иное? Тогда этот пункт - мимо кассы.

Ты подписывала контракт, что в здравом ... и твердой ... рожаешь ему в качестве суррогатной матери? Нет? Тогда и это – ложь.

Сама хотела иметь ребенка. Могла без мужчины? Мечтала о ребенке этого мужчины? Если да, то сморозила не глупость – ты дрянь и шантажистка.

Насчет нечеловеческих страданий во время беременности и родов обойдемся без комментариев. Мы сейчас без свидетелей, врать друг другу бессмысленно.
Кое-какие эпизоды в нашем с тобой анамнезе побольнее и подольше будут, согласись.

Стас и Фима оба любят тебя, идиотку, любят Люську,заботятся о ней.
Любят дочь не как подарок, а как полноценного человека. Божью искру не ты подарила.
Стас и Фима вкалывают, пока ты врешь обоим. Они строят твою и Люськину жизни.

Ты палец о палец не ударила, чтобы стать личностью.
Ах, ты домом занимаешься? Да пошла ты ... со своим домом. Мы сто лет варимся в одном бульоне.
Миллионы женщин зарабатывают весомую долю семейного бюджета.  Миллионы сидят дома, но ведут контракты мужей или становятся агентами, пресс-атташе, медсестрами и секретарями своих мужей, отнюдь не символическими. Тогда они партнеры.
Выросла ты, когда он рос?
Время ни тогда ни теперь не вегетарианское, да и завтра манна с небес не посыпется.
Стас и Фима меняют шкуры, профессии, компании, города и страны. Получают новые, знания, опыт, зарабатывают авторитет и положение. А ты?
Если муж завтра не сможет зарабатывать в нынешних масштабах, если какое-то время не в состоянии будет работать, ты сможешь мгновенно взять ответственность за семью на себя?

Как же я вас ненавижу!
И тех, кто всю жизнь сидит дома или довольствуется копеечной должностью, пеняя на окружающую среду и надеясь на мужа. Еще и двое здоровых лбов-сыновей на дневном отделении института. Муж в это время с чуть залеченной грыжей дальнобойщиком.  Такой алгоритм - гарантированный паралич из-за невежественного эгоистичного семейства.
И тех пустых мест, кому покупают бизнес, чтобы не скучно было.
И тех, кто типа тебя. Десять лет не просто на хорошей должности, на захватывающе-интересной и творческой.
При этом образования – ноль. Место занимала другой, у кого дипломов парочку, но родственник не занимает звездного поста.

Мужчины подобных профурсеток крутятся в мясорубке. Им умирать, надорвавшись.
Зарабатывают язвы, плавно переходящие в рак. Получают по парочке инфарктов. Становятся трудоголиками, а это серьезное заболевание. Зависимость, равноценная наркомании.
В 50 с совершенно потухшими глазами.
Отказываются от жизни. От полноценного секса, так как вы, сволочи, уже почиваете на лаврах.
Зато на охоту выходят такие же как вы - течные сучки.
Не принцессы – шлюхи, не пантеры – шакалы (питаются падалью). Да и шлюхи неумелые и безмозглые. Детей заводите ради своевременной беременности, чтобы муж пришпилен оказался.

Не знаю, обрадую тебя или огорчу, но наши мужчины не орангутанги и даже не гориллы: им не надо осеменять ни прайд ни территорию.

Вы к середине жизни устали?! 
Вы, суки, видите ли, выполняете супружеский долг?!

В нормальных отношениях ничего не дарят и ничем не жертвуют. "Возлюби как самого себя". Ты с ним точно как с собой любимой?
Душевная близость рождается, а потом зарабатывается трудом и компромиссами, холится и оберегается всю жизнь - но отнюдь не гарантируется штампом в паспорте.
Форма "мужчина и женщина" сильно отличается от "мужчина + женщина". Никто не растворился, но стали иными оба.
Нет манипулирования, вины или комплексов.
Тогда и смерть не смерть, болезнь и невзгода не страшна, а радость без оглядки "абы чего".
Мне самой меняться, да шишки набивать, от поганых сценариев избавляясь.
В самой мусора порядочно.
Но я хоть чувствую запах этого говна в себе. Хоть ...

Я открыла дверь: "Пошла вон, подруга.

Родила им? Подарила? Люська не пропадет. Люська – не подарок и не подметное письмо для шантажа.

Ух, как я вас ненавижу!
Мы удивляемся дедовщине в армии. Мы не удивляемся дедовщине в семье?
Мягкое насилие, травмпункт справки не выдаст.
Убийство не одномоментное, а растянутое на годы. Пытка мужа и детей не всегда открытым металлом в голосе. Чаще фальшивкой псевдо- заботы/любви.
Как у тебя, без единого грубого слова, "под бинтами" мягких постелей, тихого голоса и детских глаз.
Таких пар – масса.

Старухи из сказки о рыбаке и рыбке. Профукали жизнь, разменяв ее на болото инфантилизма, идиотских стереотипов и деспотизма.
Амебы, состарившиеся девочки.
Угробят всех. Муж уйдет из жизни первым, а детям мудохаться с такой мамой-тещей-свекровью-бабушкой еще лет тридцать ...

Комплексы из детства? Детство закончилось, причем, достаточно давно. Эту страницу эффективнее закрыть самой.

Приплывает золотая рыбка не к тебе, а к твоему мужчине. Так получилось.
Не из-за занимаемого положения, а из-за его личности.
Твой быт, поездки, впечатления, защищенность и возможность капризничать и скаредничать – благодаря личности мужчины.

Рыбка выполняет его желания.
Смотри правде в глаза: к тебе рыбка не особо расположена.

Мы друг для друга - тыл не когда беда.
В больнице, в суде, в невзгоде по-максимуму помогут все, кто обладает информацией: друзья, сослуживцы, соседи, даже незнакомые.
Вот в череде дней без взлетов и падений мужчина с женщиной один на один.

Тут либо гармония либо ГУЛАГ. Убиваешь или милуешь в зависимости от того, как сегодняшняя фишка ляжет. Зачем?
Тебе бы минимизировать риски.
Вместо этого ты, подруга, стала стервой.

Пошла вон!

Она молча вышла. Я все же спустилась вниз к машине, проводила ее в аэропорт. Помахала вслед.
Мы всегда звонили друг другу, когда долетали - через положенное время зазвенел телефон - я не ответила. Я и потом не отвечала на короткие международные звонки.
Она продолжала звонить. В конце концов веселое, нежное и нейтральное в автоответчике растопило лед.
Она и Стас останавливались у меня  во время приездов в Москву. Мы со Степкой гостили у них.

Жена Фимы - специалист по нотам. Что-то там редкое выискивает, чистит, правит в своей библиотеке. Фима - клад со своими компьютерными примамбасами.
Они, видимо, чудеса творят вместе на радость музыкантам и историкам музыки. У них сын и дочь. Фимка вечно ими не доволен, по поводу чего мы переругиваемся.
Ниточка не оборвалась.


ПОСЛЕСЛОВИЕ

А вот, что я написала только тебе. Ведь не государственная тайна, согласись?

Жить вместе – это не только заниматься сексом с большим или меньшим наслаждением, иметь (или не иметь) детей, общую недвижимость и есть на одном пространстве.
Доверие и близость - колоссальный труд и огромное удовольствие.
Именно это называется жизнь, а не миг между прошлым и будущим.

Ненавижу вранье про химию между мужчиной и женщиной. Якобы в секунду сильно и навечно. Острое и мгновенное желание нормально, но это другое.
Самое главное - гармония и покой. Единая кислородная смесь.

Секс нужен больше всего на свете и должен быть без правил и рамок.
Столько сколько хочется и в любом возрасте.

С любимым эротично ВСЕ.
Вино пить из одного бокала или чай из одной чашки.
В парке гулять – на уток смотреть.

Музыку слушать, причем без всяких СD. Иногда чувствуешь, как внутри в какой-то момент начинает звучать музыка.
 -  Надо же. А ты слышишь?
 -  Нет.
 -  Сейчас тебе перекину. Лови. Слышишь?
 -  Да, теперь слышу.

Наплевать на потенцию или импотенцию, болезни и возраст. Импотенция – медицинский термин и пусть гуляет по кабинетам. Дома все сексуальные проблемы - не проблемы. А если проблема, то - синоним невежества, эгоизма и, в общем, безлюбья.

Уж тем более наплевать на внешность.
Вот на руки, голос, глаза. Запах. Иронию с самоиронией. Профессию, ум и характер не наплевать.
Надо есть вместе. Болеть вместе. Разговаривать и молчать вместе ...

Любящую женщину не согреют никакие одеяла, свитера, шубы, обогреватели.
Стоит пускать в свою жизнь только ту, которая замерзнет без тебя. Именно без тебя – не вообще без мужчины. 
Не холодно – не любит (не умеет или не получается).

Непременно должно быть уютно спать вместе. Именно засыпать, спать и просыпаться в той позе, в которой удобно. Знаешь, я всегда это знала. Совершенно неожиданно нашла союзника. Ни за что не догадаешься - Иосифа Бродского. "Неудобство совместного сна разрушило некоторые супружеские пары", - озвучил нобелевский лауреат мысль, вертевшуюся в голове.

Не сметь кокетничать, что ничего не изменится в мире, если ты уйдешь из него. Посмотри на снимки Хиросимы до бомбы и после или на останки городов рядом с Везувием. Это случится с теми, кто тебя любит.
Postmortem останутся следы-очертания. Жизнь "зальет их гипсом", но не для музеев: ходят по улицам разных городов мира, делают карьеру, воспитывают детей.
Некоторые заводят собак-кошек-канареек. Меняют внешность, любовников и страны ...
Заводят любовниц - "молочных поросят" ...

Лягушачья кожа сгорит и душа понемногу примет форму только в том случае, если Бог пошлет новые отношения.
Только тогда гипс треснет - сможешь дышать.

Не дети рядом, а любимый. У детей - своя дорога. Поэтому ничего удивительного в гармонии стариков. Все проблемы решаются автоматически. Душа спокойна, если люди вместе.
Жизнь несравнимо богаче любых придуманных сюжетов.


И разводиться надо. Дать себе и другому шанс обрести себя. Жить без любви, если действительно ушла – обрекать близкого на страшную пытку.
В отношениях нет ничего фатального. Станешь так думать, погибнешь и партнера погубишь – задохнетесь в безвоздушном пространстве изживших себя отношений.
Без тебя партнер найдет свою дорогу. С тобой – тупик.

И изменять стоит.
Иногда роман на стороне даёт многое.
Иногда укрепить дружбу (у меня такое было).
Иногда только так понимаешь, туда ли идешь и не закис ли в болоте.

Иногда измена по жизненным показаниям, так как – единственный способ остаться в семье, сохранить остатки воли, здравого смысла и не сойти с ума.
Честно могу сказать, я бы не выдержала напряжения особо тяжелых периодов, если бы не было разрядки, покоя и ласки чужого мужчины. Ты прекрасно знаешь, что я 18 лет прожила с достойным человеком, но хроником-алкоголиком.
Мой партнер прекрасно знал о причинах. Нам было хорошо наедине пару часов. Мы легко расстались, когда исчезла необходимость в паре часов. Наша дружба прошла проверку.
Единственно, не стоит морочить голову партнеру и надо выбрать достойного.
Муж/жена не должны узнать. А это не так сложно.

У близкого должна быть ниша, вырубленная в твоей судьбе под ее/его размер.
Что бы ни случилось, эту нишу не займет никто другой.
Если близкий это знает – простит все без исключения в одной ситуации, или отпустит в другой. Отпустит, так как не загнали в угол, не уничтожили.

Не пожелай жены ближнего про другое.
Тексты Священного Писания – особь статья. Сколько написано комментариев? Сколько богословов сломали копья? А уж сколько трактовок не всегда интеллектуальных батюшек?!
Не замыкайся, родной, в рамках слов, сказанных людьми, даже если они в сутанах.
Не всегда человек поможет – иногда икона. Бог всегда рядом.

Даже в самом поверхностном "не пожелай" – формулировка точная.
Не укради, не совершай насилие. Манипуляция ради выигрыша, прикола, оттачивания техники или новизны ...
Не пожелай – действие одностороннее.

Речь о скуке, зависимости от обстоятельств или какой иной, по сути, дряни.
Вот для этого и заповедь.

Догмат не имеет отношение к свободному выбору двух людей.
Я вела дозволенные речи о том, что действительно дается Судьбой. Мимо чего не стоит пролетать, руководствуясь ложно понятыми фразами. Сам знаешь, просто так важные встречи не происходят.
Не бойся совершить поступок, если чувствуешь, что важно.

Я тебя люблю любого и всегда просто по факту.
Полюбила такую комбинацию генов, белков - углеводов, клеток-нейронов-протонов и электронов, запахов, характера и чего там ещё.
Так получилось!
Буду любить, если не придёшь никогда, если уйдёшь на время или навсегда. Если умрёшь, если убьёшь. Больного и здорового. Старого и "нового". Богатого и бедного. Умного и глупого. Занудного и весёлого. Закрытого наглухо и распахнутого. В депрессии и в радости, с детскими обидами и взрослыми страхами. Куда бы ты меня ни потащил, где бы мы с тобой ни жили. С морем & горами там и московским небом тут, кошками и собаками, орлами, совенком и командировочным соловьем.

Каким обернёшься в ту или иную минутку - таким и люблю.

Люблю и всё.