Первая бессонная ночь. Карнач

     Я помню эту собаку с тех пор, когда мне было года два. Звали его Карнач. Это дед, когда принес его щенком в дом, так назвал, расшифровав - Караульный начальник - Карнач. Пес рос, был породистым и добрым. Породы он был - Туркменская овчарка, по-русски сказать - волкодав. С такими собаками чабаны пасли в горах овец, защищая стада от волков. Дед рассказывал, что собаки эти, догнав волка,сбивали его на ходу своей могучей башкой, ну, а там уже - дело техники.

     Однажды, когда Карнач ел из своей огромной миски-типа-таза, я - дитя неразумное, подошел к нему с какой-то палочкой в руке и стал этой палочкой его гладить. Шерсть на его загривке встала, и он недовольно зарычал, я продолжал к нему приставать. Тогда он ткнул меня своей мордой в голову, и я улетел на пару метров, поняв, что я не прав. Доев свою похлебку, пес спокойно подошел ко мне и "извинился", лизнув в то место, куда до этого ударил, вот, мол, такая я собака, не люблю, когда мне есть мешают.

     Карнач постоянно сидел на цепи, которая кольцом была надета на длинную стальную проволоку, протянутую вдоль забора. Таким образом он курсировал по этому маршруту, справно неся охранную службу. А охранять было что. Дед у нас был хозяйственный, любил живность, и в нашем большом дворе развел много всякой твари. У нас были: свинья, кролики, куры, утки, индюки, голуби и даже... два павлина.

     А я, лично, держал черепах, количество которых доходило однажды до восемнадцати штук. Они помещались в большую каменистую яму, откуда благополучно вылезали, и мне приходилось ловить их по всему двору и сажать обратно. Некоторых я, конечно, не находил, но сильно не жалел, ведь в наших ашхабадских краях черепаха - не диво. Еще меня удивляло их умение лазить по вертикальным стенам. Например одну черепаху я снял с кирпичного забора, в метре от земли.

     Помимо всего, в нашем дворе было много насаждений. Росла кукуруза, подсолнухи, смородина, огромное количество разнообразных цветов, особенно розы. Розы росли большими кустами и разных сортов, так что на первое сентября все дети наших соседей цветами были обеспечены. "А для чего их растить? - говорил дед, - пусть людям на радость". Но самым большим достижением деда был виноград. Весь наш двор - это была одна сплошная виноградная беседка. Виноград был разных сортов: и черный, и белый-почти прозрачный, и с косточками, и без. Но один сорт я запомнил, с поэтичным названием "Дамские пальчики". За всем этим хозяйством, конечно, нужно было ухаживать, бабушка вставала рано, работа начиналась, "припахивали" и меня. Все кормилось, пропалывалось, поливалось...

     Наше хозяйство ограждалось конечно, но не деревянным двухметровым забором, а специально высаженной и выращенной живой изгородью. Вместо забора рос дикий колючий кустарник, который переплетаясь ветками, делался непроходимым. Из-за этого забора частенько злые языки покрикивали, мол, буржуи, отгородились от общества в своем цветнике. То пьяная соседка Клава заорет, то муж ее - бездельник, начнет на деда тянуть. Соседи со второго этажа что-нибудь из окна выплеснут или "бычок" непогашенный выкинут. Одним словом, кто сам ничего не умел, да и не хотел своими руками делать, были недовольны соседским процветанием.

     А тут еще вернулся соседский сынок из армии. Здоровенный морфлотовец, и так он невзлюбил нашу семью, что постоянно пакостил и грозился разогнать наше буржуйское племя. Видать в армии ему хорошо мозги поправили на политинформациях.

     И, вот однажды, сижу я дома, смотрю телек, дело - ко сну. Вдруг слышу, какой-то кипеш во дворе. Дед кричит, бабка тоже, отец с матерью на крыльце стоят, во двор выйти не решаются. Карнач и лает, и скулит, и рвется в бой. Выбежал я во двор, а этот здоровенный детина, с огромной дубиной в руках, нашу собаку охаживает со всей силы и злости, все старается по голове попасть.

     А Карнач, как назло, был цепью к будке пристегнут, и не мог по проволоке маневрировать. Соседи тут же набежали:"Давай, матрос, громи буржуйское гнездо, а то, ишь, зажрались". Дед с бабкой пытаются что-то объяснить, да разве толпу перекричишь.
"Морфлот" в тельняшке тем временем уже всю морду собаке в кровь разбил. Здоровый и ловкий, гад, сам из местных пацанов вырос, знает, как к собаке подступиться. Видать не одну собачью и кошачью душу загубил.

     Бездомных полуодичавших собак и кошек в тех теплых краях было много. Климат позволял им существовать сыто. Крыс, мышей, да и другой снеди было вдоволь. А у местной молодой братвы уже рефлекс был - в кошку или собаку камнем запустить, или из рогатки выстрелить. Кстати, почти у каждого, начиная с пятилетнего возраста, в одном кармане всегда найдешь рогатку, а в другом - запас гаек или отборных круглых камешков, размером с голубиное яйцо. И те, кто половчее, стреляли не хуже, чем племенные индейцы из своих орудий.

     Я, семилетний мальчишка, конечно, ничем этому матросу противостоять не мог, но обида и злость бушевали в моем сердце. И я достал свою рогатку, рогатку первоклассную. Резина на ней была от венгерской модели, мы ее так и называли "венгерка", а сделал мне ее сам дед, и стрелять учил тоже. Видно, что в душе он был еще боец.

     Подобрав гаечку получше, подкравшись к матросу метров на пять, я спрятался за куст тех самых роз. Всю душу я вложил в этот оттяг! Матрос был в одних трусах, вот туда я и целил. По яйцам! За мою любимую собаку, за деда с бабушкой, за все злые и несправедливые слова!

     В скандальном крике и суматохе никто ничего не понял. Детина валялся на земле, согнувшись, корчась и, даже не крича, а только бледными губами глотая пыль. Я сидел в кусте роз, нюхая их прекрасный аромат и перезаряжая рогатку, "на всякий случай", "патронов" у меня хватало. Черноморца с опухшими яйцами отнесли домой. Соседи, так ничего и не поняв, разошлись, и все затихло.

     Войдя на кухню, я услышал, как отец оправдывается:"А что я мог сделать?" Бабушку трясло. Дед, заметив мой приход, жестом подозвал меня и, показав мне большой палец, потрепав меня по голове,тихо сказал:"Молодец, мой ученик!" "Иди спать", - сказала мама, и я пошел. Но мне не спалось. Как там мой Карнач?

     Кровать моя стояла на веранде с выходом во двор и, незаметно выйдя, я подошел к будке Карнача. Он бедный, избитый, лежал, постанывая. Голова была разбита, кровь запеклась у него даже на ушах. Его распухшие глаза были полны слез. Я забрался к нему в будку и осторожно стал гладить его огромное избитое тело. Он отвернулся. Я понял, что ему было обидно, что он проиграл в этом несправедливом бою.

     Наконец он повернул свою морду ко мне, посмотрел мне прямо в глаза и умоляюще сказал:"Отпусти меня, мой маленький друг. Я уже не охранная собака, а просто битый пес". Я поцеловал его в нос и расстегнул ошейник...

     Это была моя первая бессонная ночь. В эту ночь я решил стать большим и сильным, чтобы никакому матросу никогда не позволить обижать моих друзей...