Утиная охота

Помню, было предзимье, и уже начинались заморозки. Вся домашняя живность, отправленная по весне «на вольные хлеба» (на речку), вернулась на зимние квартиры к хозяевам. Лишь утки моего соседа Ивана Стефановича ввиду своего социального происхождения (инкубаторские!) не могли взять в толк, что лето уже кончилось Он и камнями в них кидал, и палкой пугал, а они только переплы­вали от одного края полыньи к другому. Чтобы добраться до них, окаянных, с сетью, лед был слишком тонок.
       В тот день жена соседа Варвара по случаю религиозного празд­ника - Михайлова дня - ушла в церковь, А дед - ко мне, с дву­стволкой и деловым предложением: «Стрелять умеешь?»
-  А в чем дело?
-  На уток пошли!
-  На каких?
-  На моих!
-  На домашних?!
-  Не пропадать же добру! Все равно замерзнут.
-  А дробь какая?
-  Номер 4, на диких готовил, - ответил Иван Стефанович. И мы отправились на необычную охоту...
        Вот и полынья, а в ней восемь жирных уток. Отличная добыча, которая сама себя все лето кормила!
       Я нажал на два спусковых курка, а когда дым рассеялся, мы с соседом ошеломленно посмотрели друг на друга. «А где же мясо? Ах, я, старый дурак, дробь перепутал! Вместо номера 4 взял патро­ны с дробью номер 1», - запричитал старик. Патроны, оказывается, предназначались для лисы, которая слишком часто стала навещать дедов курятник...
       Тут дед Иван занервничал (предстояла разборка с женой) и засу­етился: «Давай хоть патроны соберем». Собирали «трофеи» уже втро­ем - сосед Петр дал нам резиновую лодку. Охотничьи традиции нарушать тоже не стали: в кастрюле булькал «шулюм» (все, что осталось от уток), а на столе стояла бутылка самогона.
Вот тут-то на пороге и возникла бабка Варвара.' Ехидно спросила: «Пируем? А по какому случаю?»
       Дед сразу присмирел, стал что-то долго объяснять, а когда бабка ворвалась на кухню с клюкой - мы поняли, что праздник закончил­ся. Петр, получив свою порцию по спине, тут же резво ретировал­ся, а я успел отскочить в святой угол, под икону. Решение созрело мгновенно: я истово наложил крестное знамение, опустился на ко­лени и начал бить поклоны, читая молитву.
       Богомольная старушка опешила от неожиданности: я, хуторской подросток, никогда особой религиозностью не отличался. А дед мне подыграл и важно сказал: «В Михайлов день поднять руку на Миха­ила - великий грех. Ставь мне теперь литр самогона, чтобы его замолить».
       На следующий день под глазом у Ивана Стефановича красовался здоровенный синяк, а весь его понурый вид свидетельствовал о том, что «утиная охота» вышла ему боком. Правда, охота на лис у нас удалась - я обнаружил свежие следы у курятника, а потом и сама рыжая бестия объявилась. Тут-то мы ее с дедом и поджидали в засаде...
       Трофей принесли бабке Варваре на воротник. «Что мне, 20 лет? - не унималась старушка. - Ты мне, старый хрыч, утей верни, рыжим хвостом сыт не будешь».
Иван Стефанович бил себя кулаком в грудь и обещал, что за шкуру он выручит весной два десятка утят. На том и порешили.