Трип

                *

             Звучит как подстрочник хороших переводных стихов.
             Почти не режет ухо.
             Стихов, где охотник призывает льва, где бренди, сигара и наложница из местного населения. Или это я загнул про местное население?
             Я прошу выключить, не дослушав песню.
             Говорят, фм-станции борются за внимание стоящих в пробках людей.    
 
             Кошка в ответ на мою просьбу:
– Мы ****ства не любим, мы любим разврат.
             У нее эталонный французский, как у неподражаемой Матье.
             И еще она утверждает, что можно ходить в любой рванине, но обувь и сумка должны быть первоклассными.
             Курит тонкий «Кент» и стряхивает пепел в окно.      

             Я засматриваюсь на нее.
             Такое ощущение, что она только что завершила очередной трип.
             Рассказывает свой сон о нью-йоркской квартире.
             Мне остается сочувственно кивать и поддакивать. Квартира из ее сна пронизана мягким напором розового света, как на картинах Томаса Кинкейда. Я отвечаю, что предпочел бы Сан-Франциско, с его бухтой и вечной погодой «не забыть надеть пиджак».   
             В принципе, ей все равно, что я там бормочу в ответ.

                *

             Равнодушие – совершенно.
             Как способ регулировать внутренний баланс, оно не имеет равных.
             Шар равновесия, у кого-то с теннисный мячик, а у кого-то с футбольный, лучше всего стережется с помощью наплевательского отношения.
             Лозунг «Насрать», еще никто не отменял.
             Прибавив к этому искреннюю заинтересованность собой, можно получить дивный коктейль успеха, а можно получить хер без соли.
             В данном случае, это был явный успех.

                *
 
             Мне предстояла командировка в город Ижевск, и Кошка вызвалась отвезти меня на вокзал.
             Ее резвый яростно-красный «пыжик» триста седьмой модели с железной аббревиатурой сс, красиво прошивал пространство.
             Симпатичный львенок с эмблемы задирал лапы, пытаясь забарать врагов. Очень хотелось, чтоб машина с такой символикой называлась – Рено.

             Во время поворота с улицы Рождественской на улицу Парижских коммунаров, Кошка загляделась на свое отражение в зеркале заднего вида, и насадила «пыжик» на крыло зеленоватой «вольвы».
             Меня со всего маху уебало фронтальной подушкой безопасности.
             А со стороны водителя, она почему-то не сработала.
             Прижатый этой силиконовой гадостью к сиденью, я чувствовал себя реальным таким кретином.
 
             Мужик лет пятидесяти, ехавший на «вольве» по, исключительно, срочным и таинственным делам, был в своем праве.
             Поэтому мы сразу предложили ему денег без лишних заморочек. Но он уперся и настоял на вызове автоинспектора.
             Расставил идиотские знаки в виде треугольников, поднял крышку багажника, залез в машину и заторчал с телефоном у правого уха.
             Кошка попробовала работает ли шикарная складная крыша ее кабриолета, и сказала:
-- Во, бля, попали.
-- Да поехали отсюда короче, а то я на вокзал опоздаю.
-- Он же наш номер записал, козлик серенький.
-- Страховка есть?
-- Не, ты как хочешь, а я останусь ждать. Может, договорюсь по-хорошему.
-- Тогда я пошел?
-- Давай.
             Выбираясь из-под подушки, я заметил, как она полезла в сумочку за губной помадой.

                *

             Минут через десять я поймал такси и продолжил путь на вокзал.
             А там сел в поезд идущий на Ижевск через тридцать три ****я.
             Получил постельное белье, расстелил его, забрался на верхнюю полку и заснул.
             А проснулся, хрен знает во сколько, от того, что поезд остановился.
             В купе мирно дремали мои соседи. Я тихонько слез вниз, вышел в коридор и спросил у бодрствующего проводника:
-- Где мы?
-- Киров.
-- Долго стоим?
-- Долгонько.
-- Пойду попить чего-нибудь куплю.
-- Ага.
             Нашел киоск, купил бутылку минеральной воды и когда забирал сдачу, увидел как мимо, набирая скорость, проехал мой состав.
             Было прекрасное очень раннее утро, точнее конец ночи пребывающий в легкой задумчивости – стоит ли уступать место дню.
             Я стоял на вокзале, без денег, документов, багажа и желания что-либо делать.
             Но что-то делать было необходимо.
             Причем, срочно.

                *
 
             Дежурный по вокзалу сразу послал меня на хер.   
             Я побродил по окрестностям и купил от тоски бутылку, явно, паленой водки. Потом выпил с каким-то местным бедолагой граммов триста, подумал и пошел к московским поездам.
             Уже второй соблазняемый проводник, согласился подбросить меня в служебном купе до места назначения.
             За символическую плату в рублях и поддельный Филипп Патек, выглядевший как настоящий.
             Не зря, значит, покупал.

             В Ижевске, с трудом отыскав свои пожитки и получив с проводника в виде компенсации бутылку самогона, я сделал все порученные мне никому не нужные дела.
             Потом переночевал в гостинице, а утром следующего дня без приключений сел на обратный поезд.
             В тот же самый вагон, с тем же самым проводником.
             Мы по родственному улыбнулись друг другу.
             Моя улыбка была шире.
             Его самогон еще крепче.      
             Неизвестно для чего я вспомнил Лермонтова и самый скверный из всех скверных южных городков – городок Тамань.
             И рассказал о нем проводнику. Он сочувственно покивал головой:
-- Ездил я в том направлении. Трудные места.
   
             Выйдя из поезда на вокзале родного города и пройдя удивляющий меня своей удалью турникет, я обнаружил на привокзальной стоянке, улыбающуюся Кошку.
             На фоне тристоседьмого пежо с развороченным крылом.
             С убранной в багажник крышей.

             Кошка была ослепительно красива.
             Жизнь, вообще, прекрасна.