Не ваше дело

Горькая хмельная жидкость приятной прохладой прокатывается по языку, а затем опускается по глотке в нутро, разливаясь по груди согревающим теплом. Меня хлопают по плечу, и снова раздаётся весёлый смех, который прекрасно слышен за нашим столиком, хоть и царит в заведении шум и гам.
- Хэй, Крисси, а какого чёрта ты до сих пор не познакомил нас со своей подружкой? Неужели у тебя её нет? - Весёлые синие глаза самого главного заводилы компании оказываются совсем напротив, когда я поворачиваю на неутихомиривающийся раздражитель голову, а затем снова утыкаюсь носом в кружку с элем.
- Порвали.
Да, ребята... Если бы я показал вам свою 'подружку', то сначала это было бы забавно - видеть ваши офигевшие лица, но после это стало бы куда как грустнее.
- Как?! И с этой?!
Приятели разом оборачиваются ко мне, и теперь я вижу обалдевшие глаза разных расцветок: пара синих, уже вышеозвученных, две пары карих, один зеленовато-жёлтый. И только светло-голубые, почти прозрачные глаза, находящиеся по правую мою руку, остаются спокойными, хотя тёмные ресницы недоверчиво придвигаются друг к другу. Я буквально чувствую, как с правого бока меня ощупывают невидимые и неосязаемые ниточки подозрительного молчания. Ладно, ему можно... Но пусть только попробует применить магию - на месте урою.
- Угу, не подошли друг другу.
Особенно это ощущается, когда просыпаешься однажды утром после жаркой, обжигающей ночи, когда болит спина от выгибаний, ранее рискующих сломать хребет, когда горло сорвано высокими стонами, а лёгкие хранят в памяти тёплый запах любимого мужчины... и заглядываешь большой лохматой правде в глаза.
- Вот те на... Чувак, но не убивайся, с такой внешностью ты себе быстро другую найдёшь! Как обычно, тебе ведь вечно достаются самые сливки!
Друзья похабно ржут, а затем забывают про мою угрюмую персону, обращаются к симпатичной работнице, радостно улыбнувшейся молодым парням, и я остаюсь наедине с почти опустевшей кружкой тёмного эля, хмурыми, оправданными 'расставанием' мыслями и холодящим источником подозрительности по правую руку. Проглатываю ленивое 'мгм', гадая, как долго ещё Мартин просидит молча, изучая меня своими нечеловеческими, почти стеклянными глазами, делая последний глоток алкоголя.
Его хватает не так уж и надолго.
- Кристель, пойдём выйдем. - Ровный и спокойный тон голоса, который окатывает ледяной водой, хотя я и так вроде не разгорячён.
- Какое, однако, соблазнительное предложение... - Ехидно усмехнувшись магу, подталкиваю одного из нашей компании в сторону, вынуждая его освободить нам проход из-за столика.
Попрощавшись с четырьмя пьяными и весёлыми друзьями, я подмигиваю привлекательной светловолосой девушке, принимающей заказ у наших придурков, а затем направляюсь к выходу из трактира, а Мартин молчаливой тенью следует за мной. Спиной чувствую, что это не к добру.
Ночной весенний воздух лишает меня значительного количества хмельной неясности, остужая голову и немного возвращая трезвость и так безрадостным мыслям, и я прячу руки в карманы, делая шаг в сторону, переворачиваясь на сто восемьдесят градусов и ступая спиной вперёд, чтобы видеть вечно недовольное выражение на лице близкого друга.
- Ты хотел поговорить, да?
Брюнет хмыкает, смаргивая, и бросает взгляд за мою спину.
- А не упадёшь?
- Неужели не поймаешь?
На его бледных губах образуется улыбка, и он показывает кончики белых зубов.
- Поймаю. А потом снова уроню. Сам. И сверху сяду.
- Ооо, знешь ли, это уже заводит! А потом что? - Ухмыляюсь, глядя в его нереальные глаза своими туманными, захмелёнными серыми гранитами, и резко останавливаюсь, опуская локти на худые плечи и почти касаясь носом его, изломанного горбинкой.
- А потом, Кристель, я тебе мозги вправлю. - Хотелось бы мне знать, куда делась его улыбка, она всегда и появляется, и исчезает так незаметно, как вихрь тумана... - Объясни мне: что ты делаешь, идиот?
Я поднимаю одну бровь, опуская вторую, в полном, почти полном удивлении.
- Нет, я понимаю, конечно же, Мартин, что ты иногда бываешь рассеян, но настолько... В данный момент я стою напротив тебя и почти обнимаю.
Мой знакомый маг фыркает и одним движением скидывает с себя мои руки, огибая меня и направляясь вперёд по дороге. Переворачиваясь, я собираюсь последовать за ним, но натыкаюсь на его потемневшие глаза...
- Я про то, что творится у тебя в голове, что вопит твой рассудок, тщетно воюя с сердцем и телом. Это дико, Крис. Ты понимаешь, что никакого будущего просто не может быть у подобного вида отношений? Конечно понимаешь. Когда у вас был последний раз? Через сколько снова?
Ну хватит.
- Это не твоего ума дело. - Жёстко, холодно и на одном дыхании.
Я пьян? Самую чуточку.
- Да неужели?
Отвали.
- Ужели.
- Крис...
Может заткнёшься?
- Спокойной ночи.
Не говоря больше ни слова, я разворачиваюсь к другу спиной, чтобы направиться окольными путями к своему дому, наплевав на то, что эта дорога займёт гораздо больше времени, нежели та, по которой мне идти вместе с Мартином. А обычно мы вдвоём и ходим.
Почти десяток слишком твёрдых шагов по мощённой камнями улочке, прочь от застывшего мага, нарвавшегося на холодную грубость, и чёткая чёрная тень передо мной из-за яркого света белой луны, бьющего в спину. Ещё пара.
- Это до добра не доведёт, - он вздыхает. Горько и тяжело. А затем я слышу удаляющиеся шаги.
Один стук каблука о камень. Второй. Третий.
- Ты мне прям открыл глаза на истину, Март. Без тебя бы не прожил.
Хмель не помог. Ни капли. Грудь сжимает, словно от нехватки воздуха, а в горле застревает комок, который я с трудом сглатываю.
К чёрту.
Моё право любить того, кого хочу.
Только моё.

Хватая двухметрового рыжего пса за длинную шерсть на груди, зазывающе ухмыляясь только ему, в яркие зелёные глаза, тащу за собой эту большую Скотину, мимо всех ограждений, мимо дроксов женского пола, давно просёкших фишку нашего со зверем общения и потому то ехидно или презрительно фыркающих, то бросающих на нас сочувствующие взгляды, мимо считающих, что всё это - лишь тренировки, людей, я вывожу его за ограду, на просторную зелёную поляну. Огромное пространство молодой, выросшей недавно травы, показавшие себя белые и жёлтые цветочки, тёплый весенний воздух...
- Прости, Кися, но если тебе невтерпёж, я в этой форме ничем тебя удовлетворить не смогу. Впрочем, если ты сумасшедший мазохист-самоубийца... - Ехидные раскатистые ноты в низком басовитом голосе.
- И не мечтай, Ди. Я тебя на цветочки вывел посмотреть. - Язвительно фыркаю и нагибаюсь, чтобы сорвать парочку беловато-розовых вьюнков.
- Нахуй мне цветочки, солнышко? Их не потрахаешь.
- А тебе, как обычно, только одно и нужно, неугомонная секс-машина. - Прекращая тянуть за собой дрокса, разворачиваюсь и обнимаю его за сильную мощную шею, зарываясь носом в шелковистую длинную шерсть и с трепещущим удовольствием вдыхая его родной запах.
Как всегда - острый, немного едкий, такой солнечный и... псовый.
Прижимаясь щекой к его груди, ерошу легонько пальцами рыжую шерсть и смаргиваю, сглатывая тяжёлый ком, застрявший в горле.
- Крис?.. - В утробном рыке слышится озабоченность, но в кои-то веки не в сексуальном плане.
- Заткнись, а?
Устало вздохнув, упираюсь макушкой в широкую грудь и буравлю хмурым пустым взглядом землю под моими ногами и мощными когтистыми лапами зверя. Моего зверя.
Как ни странно, он слушается, и я слышу его глухое довольное ворчание, когда ласково глажу пальцами и ладонями горячую кожу под длинной шерстью. Кажется, он даже не двигается, только дышит и урчит.
Вообще я не отличаюсь сентиментальностью и депрессивностью, только по ночам, бывает, психую, но...
Я отрываюсь от шеи Дитера, успевая вплести в его шерсть три нежно-розовых цветка, а затем отскакиваю от него в сторону и оценивающим взглядом окидываю свою работу.
- Ты теперь красотка, Рыжик! - Похабно ухмыляюсь.
- Я говорил кому-то: нахуй цветочки или нет? - Наигранно-злое рычание пса.
- Оо, так тебе их туда? - Интригующее вздёргивание бровей.
- Пора размяться, Кися. Берегись.
И он подбирается, делая это нарочно, чтобы дать мне хоть какой-то шанс, несуществующий, нереальный и заведомо рассеянный в прах, а затем срывается с места одним большим скачком, и мне не остаётся ничего иного, кроме как радостно показать любимому язык и запетлять, убегая от его неправедного и вовсе не гнева, подражая какому-нибудь недотраханному кролику.
Дроксам нужны ежедневные физические нагрузки, иначе они станут опасны для окружающих, и, в первую очередь, для себя самих.
И мне плевать, кто что думает из тех, кто догадывается или знает.
Это только наше с ним дело.
Моё и Рыжего.

13.03.'10