Поездом из Таллинна в Москву

               
                Получилось так, что мне вдруг надо было срочно выехать в Москву по делам строительства. Сборы были недолги. Чертежи, сметы, письма. Билет на руках. Впереди ночная дорога под мерный перестук колёс. Зашёл я в свой купейный двухместный номер, а там уже сидит знакомый по работе, забеспокоился: "Что ты не торопишься, я уже заждался". Договорились мы, что я лыжи передам в Москве его родственнице. Поставил я эту добавочную нагрузку в угол, попрощался со своим знакомым. Люди в вагоне стали прибывать. Это была неторопливая и несуетливая публика. Мне тут подумалось: «Неплохо бы, если моим спутником в двухместном купе будет молодая симпатичная девушка. Я даже представил её себе. Как мы мирно и дружески беседуем. Всё под тот же перестук колес. Сразу стало тепло на душе и даже как-то радостно. И как только вот затеплилась надежда, приоткрылась дверь купе, отворилась еще больше и вошел пожилой толстеющий лысый пассажир. Я понял, что надежды мои не оправдались. «Добхый вечех», — вежливо, не выговаривая букву "р", произнес мой спутник. Потом я вышел из купе, чтобы он мог спокойно разместиться.
                Стою возле окна. А навстречу по коридору идет молодая стройная модная блондинка в этакой шикарной шубке. И всё приближается вроде бы как ко мне. Даже подумалось, что может не в свой номер залез. Мы с ней переглянулись. Почему-то уверен был, что понравились друг другу. А красавица вдруг возьми да и остановись у соседнего купе. Оттуда вышел молоденький, но рослый парень. Кажется, он был даже моложе этой девушки. Мне за последнее время не везло во многом  и этот маленький случай не был исключением.
                Поезд тронулся и наш маленький уютный мир на колёсах побежал из Таллинна, заторопился через заснеженные холодные поля. Скоро Новый год и уже виднелись наряженные огнями ёлки. Они, то пробегали совсем рядом, то показывались вдали, но самое неожиданное было то, что они не исчезали. Будто это была одна и та же ёлка, которая как в мираже всё время показывалась то там, то здесь, но не хотела покидать нас. Получалось, что поезд изо всех сил мчался к ней, а она неизменно оказывалась впереди со своими светящимися разноцветными огнями. И подумалось, как это здорово, как это просто и в то же время необыкновенно красиво, когда появляется среди зимней стужи она — зелёная, нарядная.
                Через некоторое время из соседнего купе вышла та самая девушка. Стала у окна. Она была действительно симпатична. Почему-то подумалось, что лучше бы её совсем не было, чем так рядом. Вскоре она зашла в свое купе. Оно было чуть приоткрыто и слышался оттуда разговор двух людей, когда в интонациях голоса улавливаешь, что им обоим очень приятно, что это все простая случайность, и весьма хорошая и в то же время они ещё и не знакомы и всё же вот оно, знакомство, тут прямо и рождается. И от этого делается им обоим сладко и тепло на душе.
                Мы закрыли свое купе и разместились на ночлег. Оказалось, что мой спутник — адвокат, ездил по делам в Кохтла-Ярве. «Знаете, — говорил он, картавя, — Кохтла-Яхве — это дыха, это дыха». Сам он был москвич и, конечно, Кохтла со своими вздыбленными терриконами и дымом ничего хорошего не могли оставить в памяти человека из столицы. «А ведь я когда-то служил здесь в Пхибалтике. В те вхемена мы отпхавляли местных жителей в далёкие суховые места. Да, мы их выселяли. Я тогда был молодым солдатом в оххане. Нет, я сам не сажал в товахные вагоны этих запуганных людей. Но мне сейчас, повехьте, стыдно смотхеть в глаза пхибалтийцам. Хазве можно так поступать?»
                Затем наш разговор перешел на другую тему. Адвокат рассказывал, как он был во Франции, что люди за обыкновенную работу получают гораздо больше, чем у нас, в Советском Союзе, за ту же самую. Мы оба грустно констатировали, что рабочая сила у нас действительно дешёвая. Потом пожилой адвокат вспомнил, что по ночам они бегали смотреть сексуальные фильмы. А почему по ночам? Да потому что фильмы идут круглосуточно, а ночью билеты дешевле в два раза. «Да, я видел этот эротический фильм Эммануэль». Но затем мой спутник вдруг с разочарованием добавил: «Понимаете ли, чехез некотохое вхемя мы уже не ходили на сексуальные фильмы. Чужие хадости пхиедаются». Это было сказано просто и до удивительного правдиво. Сколько можно смотреть, как кто-то наслаждается любовью, а ты, как плебей, подсматриваешь в замочную скважину! Затем адвокат вновь перешел на отечественную тематику, заметив, что вот  сейчас мы тут наговорили с вами по сталинским временам лет на десять. И сказал он это с некоторой осторожностью.    Вскоре мы оба замолкли. Перестук колес, покачивание и темнота сделали своё дело, вернее грязное дело. Через минут пять в нашем купе раздавался храп наболтавшегося пожилого человека. Язычок в его гортани остервенело колебал купейное пространство. Но это было еще не всё. Там, за тонкой перегородкой в соседнем купе слышались голоса. Это та красивая девушка и молоденький счастливчик вели свой взволнованный ночной разговор. Я не слышал почему-то его голос, хотя он и говорил, А вот её слышал: «Нет, нет. Так все говорят, а потом...» Она говорила "нет", но это уже ничего не значило для них, это чувствовалось по интонации её голоса.
                И храп лысого соседа и любовный говор за перегородкой — всё это производило действовало на меня удручающее. Я подумал: «Кто это надо мной издевается так, зачем? Ведь мне и так не везло за последнее время.  И так тяжело было на душе». Я взял в руки подушку и взмолился: «Господи, дай мне уснуть, чтобы не слышать всего этого». Лёг, бросил сверху на голову подушку и уснул.
Рассветало. Мы подъезжали к Москве. Пассажиры выходили из своих уютных купе, шли умываться. Я стоял возле окна. За окном неумолимо маячили наряженные ёлки. Соседнее купе отворилось, из него дружно вышли он и она. В руках у них были полотенца и зубные щётки. Они пошли мыться последними из всех. Чуть не проспали, наверное. Девушка не смотрела больше на меня. Да это было и ни к чему.

Июнь 1989г.