Трагедия Генриха Гейне. Часть 4

IV. Иудаизм как вера или простое восхищение «героями»?

«Признания» можно обозначить как восхваление Библии и иудаизма, т.к. Гейне зачастую выражает свое восхищение и тем и другим:
«Возрождению моих религиозных чувств я обязан одной святой книге, она же и послужила для меня источником спасения, предметом самого благочестивого восхищения».
Или вот место о неожиданно проснувшейся в нем симпатии к Моисею:
„Эта выдающаяся личность внушала мне не малое уважение. Какая исполинская фигура! Я не могу себе представить, что сам Ог, царь Васанский, мог бы быть величественнее его.
Каким маленьким кажется Синай, когда на нем стоит Моисей! Эта гора – лишь постамент под ногами человека, чья голова уходит в небо, где он общается с Богом. Да просит мне Господь этот грех, но иногда мне хочется думать, что иудейский Бог – это лишь отраженный блеск самого Моисея, на которого он так похож и в любви и в гневе. Это был бы конечно ужасный грех, антропологизм, предполагать такую идентичность Бога и пророка, но схожесть просто поразительна.
Раньше я не особо любил Моисея, вероятно потому, что во мне господствовал эллинский дух и я не мог простить еврейскому законодателю его ненависти ко всякого рода изображениям и изваяниям.
Я не замечал, что, несмотря на всю свою враждебность к искусству, Моисей сам был великим художником и обладал истинным художественным духом.
Но его художественный дух, как и дух его египетских «соотечественников», был направлен на нечто колоссальное, несокрушимое.
Однако в отличие от египтян, он создавал свои произведения искусства не из кирпича и гранита, а сооружал пирамиды из людей, высекал человеческие обелиски. Он взял бедное пастушеское племя и создал из него народ, способный преодолевать века, великий, вечный, святой народ Божий, образец для всех других народов, могущий послужить прототипом для всего человечества – он создал Израиль!» (?)
«Он создал Израиль»? - А это что такое? Понимает ли Гейне, о чём он говорит? Он вообще Библию-то читал? – сразу же приходит мне в голову.
Это же каждому школьнику известно (по крайнем мере в Германии), что написано в Бытии 12,2, как Бог говорит Аврааму: «И Я [Бог]  произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение».
Но Гейне упорно продолжает свою мысль:
 «…С большим правом, чем римский поэт, такой художник, как сын Амрама и повитухи Иохаведы, может похвалиться, что воздвиг монумент, способный пережить любые литые изваяния!
Как о мастере, так и его творениях, евреях, я никогда не отзывался с должным почтением, скорее всего в силу моей эллинской натуры, не принимавшей еврейского аскетизма.»
Как видим, поэт таки Библию читал, и весьма внимательно, раз он даже осведомлен о происхождении Моисея. Странно только его отношение к этой книге. Вероятно, что и её Гейне воспринимал всего лишь как произведение искусства.
Как часто я слышу нечто подобное: «история Авраама была написана Моисеем. Никого ведь рядом не было. Моисей из скромности приписал все свои чудеса Богу. Но на самом деле (!) (подобным образом рассуждал видимо и Гейне) - он сам создал народ Израиль.
Из «Признаний» поэта мы видим - его ни коим образом не интересует Божий план и вообще вопрос о том, зачем был создан народ Израиль. Создание народа – «прототипа для всех других народов» – это конечно хорошая идея. Но зачем это было нужно Моисею? Просто чтобы увековечить свое имя, как это делали его «соотечественники» фараоны? Из гордости? Из тщеславия?
Всё это скорее похоже на образ мыслей самого Гейне (как мы видели выше), но не на замысел Библии, из которой мы четко видим характер Моисея – кротчайшего, смиреннейшего перед Богом пророка Израиля.
Гейне ищет и понятно - находит лишь то, что ему хочется (как впрочем и большинство из нас). В случае с Гейне – он ищет «следы» искусства, т.к. что именно оно – главное дело его собственной жизни.
Примечательно также признание Гейне, что он никогда не имел склонности к иудаизму (!), в силу своей «эллинской натуры, не принимавшей еврейского аскетизма». Впрочем, это и логично. Едва можно себе представить, что жизнерадостный Гейне, даже в условиях болезни, вдруг превратился бы в аскета.
Он восторгается евреями, людьми, однако упускает из виду, главную фигуру, Того, Кто стоит за всеми происходящими событиями – самого Бога:
«С тех пор мое пристрастие к Элладе поубавилась. Сейчас я вижу, что греки были всего лишь прекрасными юношами, в то время как евреи – всегда были могущественными и несгибаемыми мужами, и не только в прежние времена, но и до сего дня, несмотря на восемнадцать веков гонений и нищеты.»
Приятно видеть, что Гейне осознал:
«История средневековья и даже современности редко фиксировала в своих хрониках имена этих рыцарей Святого Духа, ведь они по обыкновению сражались с закрытым забралом. Миру также мало известны дела евреев, как и их истинная суть. Многие думают, что знают их, потому что видели их бороды, но большего они и не показывают. Как во времена средневековья, так и в наше время они остаются скитающейся тайной.»
Но на этом все и заканчивается. Как вначале, так и в конце взгляд поэта сосредоточен лишь на видимых людях, но никоим образом – не на невидимом Боге. Самое большее, чего он достигает – восхищение Библией:
«Видите, я, некогда имевший обыкновение цитировать Гомера, теперь подобно Дяде Тому, цитирую Библию. И я ей действительно премного благодарен. Она, как я уже говорил, снова пробудила во мне религиозные чувства; и этого возрождения религиозных чувств было достаточно поэту, способному (возможно даже легче, чем другим смертным) обойтись без строгих религиозных догматов».
Интригующее высказывание! Но не спешите обольщаться.
Еще в своем завещании 1851 года, которое впрочем и позднее не было существенно изменено, поэт дает понять, что не желает примыкать ни к какой религиозной конфессии.
С необыкновенным упорством Гейне разрабатывает свою собственную, единственную и неповторимую концепцию веры, которая не раз приводила в замешательство многих приверженцев ясности. Но об этом позднее…
А пока мне хотелось бы привести несколько цитат из «Признаний», тем самым, отдав дань уважения поэту, обладавшему проницательным умом и в какой-то степени даже даром провидца.
«Сейчас, в мои более поздние и зрелые годы, когда религиозное чувство снова вздымается во мне с потрясающей силой и несостоявшийся метафизик крепко хватается за Библию: сейчас я особо воздаю должное протестантизму за заслуги, которые он приобрел, благодаря отысканию и распространению священной книги.
Я говорю «отысканию», потому что евреи, спасшие эту книгу из пожарища второго храма, и таскавшие её за собой в изгнании, как портативное отечество, на протяжении всего средневековья, тщательно скрывали свое сокровище в гетто, куда прокрались немецкие учителя, предшественники и начинатели Реформации, с целью выучить иврит и заполучить ключ от ларца, в котором это сокровище хранилось …»
При этом о простом народе Гейне пишет, что по отношению к евреям у него была лишь ненависть, сродни той, что испытывает пролетарий к богачу.
«… И действительно, поскольку последние [евреи], были отлучены от любого вида землевладения и любого ремесла, и тем самым были вынуждены заниматься лишь торговлей и денежными операциями, предосудительными, по мнению церкви, для правоверного христианина, то они, евреи, уже в силу закона были обречены быть богатыми, ненавидимыми и убиваемыми».
Конечно же на счет «обречены быть богатыми» Гейне «немного погорячился», вернее (как мне кажется) писал с иронией, но уже тогда он четко видел страшную, ужасающую тенденцию:
«…В то время такие убийства, разумеется, прикрывались религиозной подоплекой. Это называлось: нужно убивать тех, кто однажды убил нашего Господа Бога.
Странное дело! Народ, давший миру Бога и всю свою жизнь пребывавший в благоговении перед Ним, стал поругаем как богоубийца!»
В глазах Гейне это было такое же безумство, как происшествие в Сан Доминго во время восстания негров, когда один чернокожий фанатик, возглавлявший толпу, и несший огромное распятие, кровожадно кричал: «Белые убили Христа, убивайте всех белых!»
«Да, евреям, которым мир обязан своим Богом, он же обязан и Словом, Библией; они спасли ее из под обломков Римской империи, и в безумное время переселения народов они хранили эту драгоценную книгу, вплоть до момента, когда ее обнаружил протестантизм, и переведя на родные языки, распространил по всему миру.»
Далее со свойственной ему иронией Гейне напоминает, что в основе протестантизма лежит иудаизм:
«… например, шотландские протестанты, ну чем не евреи, ведь у них повсюду встречаются библейские имена, их «сант» звучит почти по-иерусалимски-фарисейски, да и сама их религия – это сплошной иудаизм, разве что пожирающий свинину?»
Мне, как юристу, особенно любопытно было читать следующие размышления Гейне:
«Да, вместо того, чтобы сражаться с невозможным, вместо того, чтобы узаконить отмену частной собственности, Моисей лишь стремился ее морализировать, уравновесить частную собственность с нравственностью, с истинным правом здравого смысла, и этого он достиг путем введения юбилейного года, когда каждая отчуждаемая часть наследства, которой у народа-земледельца всегда является землевладение, возвращалась ее первоначальному собственнику, неважно, каким способ она была отчуждена.
Этот институт - решительная противоположность римской «исковой давности», согласно которой по истечении определенного срока фактический владелец имения не может быть понужден легитимным собственником к возврату имущества, если последний не сможет доказать, что на протяжении всего этого определенного срока [исковой давности] стремился надлежащим образом произвести такую реституцию [вернуть свое имущество].
Это последнее условие [«если»] открывает простор для махинаций, прежде всего в государстве, где процветают деспотизм и юриспруденция, а несправедливому владельцу предоставлены все средства устрашения, особенно в отношении бедняка, который не в состоянии нести бремя судебных расходов.
Римлянин был солдатом и адвокатом в одном лице. Чужое имущество, добытое мечом, он должен был защищать, молотя языком.
Только народ грабителей и казуистов мог придумать такие понятия как проскрипция [объявление вне закона], исковая давность и «освятить» их при помощи ужасной книги, достойной называться Библией дьявола – Кодекс римского гражданского права, господствующий, к сожалению, и по сей день».
По истине, интересные размышления. Жаль только, что в своем стремлении переосмыслить постановления Бога человеческим разумом, Гейне заблудился в трех соснах, так и не распознав Его истинного замысла Творца – сделать так, чтобы нам (людям) – было хорошо.
Наивно и смешно выглядят коммунистические идеи Гейне об отмене частной собственности, безусловно, не они побудили Бога ввести юбилейный год.
Можно долго и упорно пытаться подвести законы Бога под известный человеку юридический базис, но все наши усилия в этом направлении будут тщетны, если мы не поймем одну простую истину – это мы созданы по образу и подобию Бога, а не Он по-нашему.
Это мы можем перенять и исполнять Божьи законы, а не Он наши.
Одно меня порадовало – все-таки Гейне увидел, что закон, данный через Моисея – справедлив и совершенен. В отличие от человека, Бог все приводит к балансу и гармонии.
****