Трагедия Генриха Гейне. Часть 6

VI. Поиск идентификации: образ мученика: Иов, Йешуа или Лазарь?

1.Иов
Когда я исследовала представления Гейне о Йешуа и о его отношении к Мессии, мне все время было странно, как это он мог вести «прямые» разговоры со своим «личным Богом» (т.е. Богом Библии, как мы уже выяснили) без Йешуа, ведь в Исходе 19, 21-22 написано:
«И сказал Господь Моисею: сойди и подтверди, чтобы он не порывался к Господу видеть Его, и чтобы не пали многие из него; священники же, приближающиеся к Господу, должны освятить себя, чтобы не поразил их Господь».
Говорить напрямую с Богом? Но ведь это может себе позволить только праведник, святой. И это безусловно было известно Гейне.
Так на что же он надеялся? Считал себя праведником, святым?
Не совсем, но что-то вроде того.
Почему я говорю не совсем? Потому что с одной стороны, он признавал себя грешником. Достаточно заглянуть в его завещание от 13.11.1851 (см.выше), где он признается в своём к тому моменту уже четырехлетнем (т.е. с 1847 года) возвращении к религиозным чувствам и просит о прощении у Бога и у людей.
С другой стороны, в письме другу Кольбу от 19.10.1848 года Гейне жалуется на свои бесконечные мучения и заканчивает письмо следующей фразой:
«Почему праведники так много страдают на земле? Этим вопросом я постоянно задаюсь, валяюсь на своем мученическом одре. Это правда, что боль – медикамент, очищающий душу, но мне кажется, я мог бы мог обойтись и без этого лечения.»

Конечно, зная ироничность Гейне, нельзя слишком серьезно воспринимать его слова. Однако его высказывание явно дает понять, что мысли о несправедливости, проявленной Богом по отношению к нему, по крайней мере отчасти, казались ему правомерными.

Еще один штрих:
«… Но почему же так много должен страдать праведник на земле? Почему должны погибать талант и честность, в то время, как хвастливый паяц … потягивается в болоте счастья и чуть ли не воняет от удовольствия? Книга Иова не решает этого каверзного вопроса. Напротив, эта книга – Песнь песней скепсиса, а самые ужасные змеи все также шипят и свистят своё вечное: «Почему?» ( из «Поздних заметок», март 1854).

Это действительно странно слышать из уст насмешника, частенько позволявшего себе различные выпады в адрес Бога, для которого Божий закон никогда не был светильником его ноге, что он вдруг возомнил себя праведником. И еще менее объяснимы критерии праведности – талант и честность.
Талант – как ни крути – это дар Божий, поэтому он никак не может быть причислен к личным заслугам. Честность – это тоже весьма сомнительный аргумент, ведь что толку от нашей честности, если мы честно грешим?
Когда я прочитала эту мысль Гейне, мне мысленно хотелось ответить Псалмом 72:
«1 Как благ Бог к Израилю, к чистым сердцем!
2 А я – едва не пошатнулись ноги мои, едва не поскользнулись стопы мои,
3 я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых;
…13 И я сказал: так не напрасно ли я очищал сердце мое и омывал в невинности руки мои,
14 и подвергал себя ударам всякий день и обличениям всякое утро?
15 Но если бы я сказал: «буду рассуждать так»,- то я виновен был бы перед родом сынов Твоих.
16 И думал я, как бы уразуметь это, но это трудно было в моих глазах,
17 доколе не вошел я во святилище Божие и не уразумел конца их.»
«Не уразумел конца их»!
Да. Это могло бы быть ответом, если бы…Гейне верил в рай и ад, и причем серьезно.
Я не ученый, не профи в Германистике. Я пишу лишь то, что мне открывает Бог, что мне  бросилось в глаза.
Я думаю, Гейне (при всей его провозглашаемой любви к Библии) не слишком-то в нее верил.
Так, например, в предисловии ко 2-ому изданию «К истории философии и религии в Германии» он, окрестил историю Навуходоносора, царя вавилонского «легендой» (!).
А вот другой пример: в работе «Людвиг Бёрне. Благодарственное письмо» Гейне упоминает о времени до возникновения Торы. При этом он утверждает, что люди того времени жили, руководствуясь «чувством нравственности» и поэтому: «… нравственность независима от догмы и права, она чистый продукт здорового человеческого чувства, и истинная нравственность - здравый рассудок сердца будет существовать вечно, даже если исчезнут церковь и государство».
Если следовать логике Гейне, то получается, что в Божьем законодательстве вообще нет нужды, ведь «здравый рассудок сердца будет существовать вечно», а следовательно законы и догмы излишни.

Ах, дорогой Гейне!
Интересно, что же такое, по-твоему, – «здоровое человеческое чувство»?
И «здравый рассудок» ЧЬЕГО сердца нужно взять за эталон?
Большинства? Отдельной личности? Или может быть - твой?
Кто умнее? Кто разумнее?
И кто в конце концов это определяет?

Словом становится ясно, что Гейне просто переоценил значение человеческого чувства.
Конечно, у Авраама еще не было такого закона, как у Моисея. Но Библия однозначно показывает, что у Авраама был прямой контакт с Богом. Он был Pater Familia (в римском праве – глава семьи, имевший большие полномочия), так сказать. Он был законодателем и основной фигурой своего, тогда еще только зарождавшегося народа.
Я уверена, Авраам следовал Божьим правилам, которые он получал напрямую от Творца и которые никак не могли быть просто «чувствами».
Полагаться на человеческое чувство, даже на здоровое, было бы слишком ненадежно, слишком наивно. И сему мы знаем массу примеров из истории.
И я сильно сомневаюсь, что Гейне не видел эти слабые места своей теории.

При таком подходе ясно, что для него Библия – лишь продукт человеческого разума.
И такая оценка Библии мне лично хорошо знакома. Я сама довольно часто слышу: «Конечно, Библия – книга книг, кладезь мудрости. Но ее нельзя воспринимать буквально, ведь ее писали люди…»

Люди, безусловно, но как?
Что ж это - они сели рядком на лавочку, и договорились кто о чем будет писать?
Смешно! Каждый, кто хотя бы раз задавался вопросом о происхождении Библии, знает, что она писалась как «прогрессивное откровение», т.е. Бог постепенно, шаг за шагом открывал потомкам Авраама свой план в отношении всего человечества.
Зачастую один автор Библии понятия не имел о существовании другого соавтора. «Канон» был составлен спустя много много лет.
Но если мы посмотрим на Библию сегодня, то ясно увидим, что всем ее повествованием стоит единый Божий план – план спасения человечества.

Неужели Гейне обо всем это не знал? Вряд ли. Тогда почему он не верил?

Осмелюсь предположить, что основную роль в этом сыграл психологический аспект. Как я уже говорила, с ранней юности Гейне часто был подвергнут унижениям со стороны христиан. Даже крещение ему ничего не принесло. И все это, безусловно, не могло пройти бесследно.

Как еврей – часть униженного народа, который в Германии того времени имел лишь ограниченные права, был презираем и преследуем, поэт видел выход лишь в демократии. Как юрист он изучал философию и риторику. И это обстоятельство имело для него как плюсы, так и минусы.
Плюсы, потому что он мог свободно и убедительно отстаивать свою точку зрения. Минусы, потому что он оказался в плену у своих философских идей. Он, человек, который всегда выступал против религиозных законов и норм, попал в собственные «сети», потому что не мог преодолеть догм «эллинского духа».
По этому поводу мне пришли в голову следующие стихи из Иеремии 8,9:
«Посрамились мудрецы, смутились и запутались в сеть, они отвергли слово Господне, в чем же мудрость их?»
Жаль, что поэт, прочитавший Библию вдоль и поперек, так и не смог понять Божьей истины.

2. Йешуа ха Машиах (Иисус Христос).

И еще пара притч, рассказанных Йешуа (Луки, 5, 36-39):
«36 При сём сказал им притчу: никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерет, и к старой не подойдет заплата от новой.
37 И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут;
38 Но молодое вино должно вливать в мехи новые; тогда сбережется и то и другое.
39 И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше»!


Указанный выше психологический и философский подтекст дает понять, почему Гейне так упорно стремился придумать что-то свое, что-то такое, что отделяло бы его от его врагов и одновременно закрепляло бы его прежние убеждения.

Как следствие – он отвергает все библейские догмы. В его глазах – Йешуа – лишь пророк, не обладающий божественной природой, просто мученик. Но мученик за что?
Ответ Гейне напрашивается сам собой: конечно же за свободу, за демократию, за всё, что поэту ближе к сердцу.

С типичной ему иронией, Гейне пишет в своей работе «Город Лука», часть 7:
«… Вы тоже верите, что он Бог? Он – Бог, которого я люблю больше всех, не потому что он по закону Бог, чей отец - Бог, сотворивший землю в незапамятные времена; а потому, что он, хотя является урожденным Преемником неба, все-таки демократически настроен и не выносит придворного церемониального блеска, потому что он - не Бог аристократии заботливых ученых мужей и галантных оруженосцев (? ), а потому, что он – непритязательный Бог народа, Бог-гражданин. Воистину, если бы Иисус и не был Богом, то я бы его таковым избрал. И с куда большим удовольствием, чем некоему навязанному абсолютному Богу, подчинялся ему - избранному Богу, Богу моего избрания.»

«Бог моего выбора», потому что демократически настроен – вот что для Гейне - главное.
Когда я впервые читала эти строки, у меня в голове возник вопрос: «Почему поэт не верит словам Йешуа о Его действительном предназначении? Они же были ему хорошо известны!?

Думаю, ответ всё тот же: Гейне не воспринимает Библию буквально. Он выбирает не только Бога, но и места из Библии, которые ему кажутся наиболее правдоподобными, руководствуясь все тем же «здравым смыслом сердца»!

И такой образ мышления мне тоже весьма знаком: «Я верю лишь в то, что мне нравится, что мне, как человеку, понятно. А всё непонятное – это либо ложь, либо миф, либо вообще нечто несуществующее в природе.»

3. Лазарь.

Поскольку книгу Иова Гейне счел не особо утешительной, в то время, как он остро нуждался в помощи, он продолжал свои поиски и в конце концов остановился на истории о бедном Лазаре из новозаветной притчи, которую Йешуа рассказал своим ученикам (Луки 16, 19-31).

Но и этот вариант утешения оказался неподходящим. Гейне иронизирует над идеей счастливой жизни после смерти в своих поздних стихах: «Набожное предупреждение» (1850/51), «Плоть и душа» (1850/51), «Вознесение» (1853/54). Любящий жизнь Гейне не может ждать.
А как же иначе?
О смирении не может быть и речи. Попытка понять Бога, признать Его суверенность – даже не стоят на повестке дня. И в этом его глубочайшая трагедия.

Гейне, впрочем, как и многие, ищет некоего удобного - «карманного» Бога, который бы одобрял все его мысли и критерии справедливости.
И конечно же, он не находит такого Бога, потому что такого Бога просто не существует.

В заключении хочу сказать, что я делала свои выводы только на основании тех работ Гейне, которые были официально опубликованы. И кто знает, о чём он думал в последние годы своей жизни. Остается только надеяться, что стоя лицом к лицу с Богом, он все-таки нашел в себе силы признать Его величие и принял Его жертвенный дар – Йешуа хаМашиаха.
Ну а если нет, то история жизни Гейне – это лишь горькое предупреждение, и в первую очередь всем евреям, прямо как в притче Йешуа о бедном Лазаре (Луки, 16, 27-31):
«27 Тогда сказал он [богач]: так прошу тебя, отче [Авраам], пошли его [Лазаря] в дом отца моего,
28 ибо у меня пять братьев, пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения.
29 Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки, пусть слушают их.
30 Он же [богач] сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются.
31 Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.»