Пошлость и попса как концепт русской культуры

О пошлости написано многое, но главное не сказано – пошлость – это не просто слово с труднопереводимым значением, это один из главных концептов современной русской культуры.
 В словаре.
 Прилагательное пошлый согласно этимологическому словарю Фасмера происходит от др. русского пошьлъ, что означало «старинный, исконный, прежний, обычный». Образовано приставочным способом от глагола идти. Хотя как раз идея движения в самом понятии отрицается: все пошлое – косно. Отсутствие новизны, обычность – изначальное значение этого слова. Даль описывает его так: избитый, общеизвестный, надокучивший, почитаемый грубым, простым, низким, площадным; вульгарный, тривиальный. То есть понятие пошлости заметно усложняется – прибавляются элементы – простота, грубость и общедоступность. В современном толковом словаре Ожегова и Шведовой мы видим уже более узкое определение этого слова – низкий в нравственном отношении; безвкусно грубый. Действительно, в современном русском языке это слово чаще всего используется именно в этих двух значениях. Чаще как низкий и грубый, чем как безвкусный и бездарный.
 Наиболее точное, на мой взгляд, определение предлагает известный лингвист А. Вежбицка. Она разработала так  называемый lingua mentalis (сужение естественного языка, состоящее из простейших понятий), с помощью которого описываются лексические и грамматические значения языка.

Пошлость
многие люди думают о многих вещах, что эти вещи хороши
это неправда
эти вещи нехороши
они похожи на некоторые другие вещи
эти другие вещи хороши
эти люди этого не знают
это плохо
Люди такие, как я, это знают
 
В этом определении отражены почти все компоненты значения пошлость/пошлый. Компоненты (отсутствие нового, грубость, поддельная красота, общедоступность, простота, бездарность). Кроме того, понятно, что это слово оценочное и речь идет об эстетической оценке не многих, как говорится в определении, а некоторых вещей, к которым может быть применена эта оценка. «Припечатывая что-то словом «пошлость» мы не просто выносим  эстетическое суждение, но и творим нравственный суд. Все подлинное, честное, прекрасное не может быть пошлым». В смысле этого слова присутствует такой важный компонент как претензия или излишняя поддельная красивость. Именно этот смысл В.Набоков считал основным в определении понятия пошлый. Он первым заговорил о пошлости как об отдельном явлении (концепте) русской культуры. В.Набоков был ярым противником пошлости. Он видел в ней бездарность и антипод подлинного искусства.  Это явление, враждебное самой культуре, трудноопределимое, опасное и вездесущее, противостоящее дару, несомненно, существует и ощущается теми, кто творит эту самую культуру. «Пошлость  - это не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность».

В литературе.
 Слово  «пошлость» считается одним из самых непереводимых слов русского языка. Заглянем в русско-английский словарь: common, vulgar, banal, in bade taste, cheap, smutty, sham  переводят только лишь компоненты значения русского слова, как говорит лингвист Левонтина, отражают только оттенки фальши. Это многоликое и многоцветное понятие воспринимается только представителями русской культуры как данность, некий концепт, определяющий культуру, так же как воля, дух или правда. Однако, действительно (и об этом говорит Набоков) «отсутствие того или иного термина в словаре какого-нибудь народа не всегда означает отсутствие соответствующего понятия». Самой пошлой страной он считал Германию. Значит ли это, что культура страны не имеет подобного концепта, художники не бегут пошлости, обманываются и  обманывают, фальшь и подделка неотличимы от подлинного искусства? В. Набоков говорит пошлый, не исключая субъективности этого слова, которое всегда на стороне говорящего, возвышающее его и принижающее то, что оно собою описывает.
В современной зарубежной литературе есть примеры, в которых пошлость является одним из главных героев. Подобно Чичикову в «Мертвых душах» Гоголя, реклама, червеобразная, вульгарная, отвратительная, продажная, как и те, кто ее создает, в романе Фредерика Бегбедера «99 франков» захватывает, подгребает под себя все, в том числе, человеческую душу – разлагает ее, превращает в труху ценности, мораль. «Все продается: любовь, искусство, планета Земля, вы, я… Человек - такой же товар, как и все остальное… Я рекламист: да-да, это именно я загаживаю окружающую среду. Я — тот самый тип, что продает вам разное дерьмо. Тот, что заставляет вас мечтать о вещах, которых у вас никогда не будет. О вечно лазурных небесах, о неизменно соблазнительных красотках, об идеальном счастье, подкрашенном в PhotoShop’e. Зализанные картинки, модные мотивчики», - так начинает рассказ о себе главный герой романа.
Если переместиться из современной Америки в Европу XIX века, то там, например, борцами с косностью в литературе, а именно в поэзии были «проклятые поэты», пытающиеся избавиться от «риторики» мечтавшие изобрести новую «музыкальную поэзию».  Об этом поиске известные строки стихотворения Поля Верлена «Искусство поэзии»:

…De la musique encore et toujours!
Que ton vers soit la chose envol;e
Qu'on sent qui fuit d'une ;me en all;e
Vers d'autres cieux ; d'autres amours.

Que ton vers soit la bonne aventure
Eparse au vent crisp; du matin
Qui va fleurant la menthe et le thym...
Et tout le reste est litt;rature. (1874)

…Так музыки же вновь и вновь.
Пускай в твоём стихе с разгону
Блеснут в дали преображённой
Другое небо и любовь.
 
Пускай он выболтает сдуру
Всё, что впотьмах, чудотворя,
Наворожит ему заря.
Всё прочее – литература.
 (перевод Бориса Пастернака, опубл. 1938)

В этом стихотворении, кстати, рифма соблюдена четко, и toujours вполне себе рифмуется с amours, несмотря на призывы в тексте.
 
Литература, как и любое искусство вообще, это поле битвы писателя с пошлостью, если воспринимать ее как антипод дара. Точнее, настоящая литература не должна быть ее питомником. Но кто может сказать, пошл ли тот или иной роман, пошлы ли литературные приемы, использованные в нем? Ведь это лишь субъективная оценка. Плохо или хорошо? Кому решать? Если классическая, настоящая, литература, признанная не только критиками, но и большинством читателей хороша, значит, большинству решать? Но как быть с многотиражными, например, любовными романами? Думается, дело даже не в количестве голосов, а в аудитории. Читатели классических произведений, как отдельное множество, почти никогда не пересекается с множеством потребителей дешевых любовных романов. Значит, как говорит Вежбицка, одни люди знают!, а другие не обладают этим знанием. Своего рода элита. Кроме того, время здесь тоже многое значит. Как пишет И.Б. Левонтина,  «в культуре происходит постоянное отталкивание и переоценка, и то, что сегодня принадлежит подлинному искусству, завтра может превратиться в пошлое клише».  Последующее поколение может считать пошлым то, что предыдущее относило к неподдельному, чистому, новому и оригинальному. Ментальная эволюция революции – сначала пошлым считается мещанство и стагнация, потом - романтизм революции вместе с ее лозунгами и агитлитературой. В современном мире, как мне видится, революция снова обретает былую привлекательность, а Куба – модным местом проведения отпуска.
Для русской литературы (дискурса), вообще характерно, обличение пошлости, в том числе и изнутри. В. Набоков считал пошлой немецкую литературу – во многом Гофмана, Гёте. У Достоевского он находил пошлые приемы, списывая этот недостаток на увлеченность Федора Михайловича французскими романами. Как говорит Левонтина, «язвить и обличать пошлость — занятие чреватое. Этой самой пошлостью. Даже утонченнейший Набоков влип». С одной стороны русская революция – это пошлость, а с другой и демократия со своими мещанскими ценностями. Олицетворением  пошлости он считал гоголевского Чичикова, круглого, гладкого, омерзительного типа, покупающего души – вот она – бездуховность, упакованная в обертку из лести и напускной значительности. Тут вам второе значение пошлости, если обратить внимание на стиль речи Чичикова. Если говорить о звуковой форме, то даже само слово вызывает ассоциации округлости и мягкости, как тело Чичикова.
 Еще одним ярым борцом с пошлостью всегда считали А. П.Чехова. Разрушен «вишневый сад» и отдан под дачи. Сам он по-мещански пошл или пошлы дачники – новое поколение особого рода людей? Кстати, о них: культивированное в советское время поколение дачников постепенно с собственным старением всё больше наполнялось пошлостью. Сейчас только бойкие старушки едут на электричках в области мегаполисов на прополку огурцов или вечной картошки, а раньше эта порода людей была более многочисленной.
Антон Крайний (псевдоним З. Гиппиус) считал Достоевского обличителем пошлости. «Пошлость есть нарушение первого условия бытия – движения (см. первоначальное значение слова)», пишет он в статье, посвященной этому понятию (за 35 лет до Набокова). «Достоевский знал это; любя «жизнь» во всех ее движущихся, преображаемых проявлениях, мелких и крупных, любовью безмерной, - он  «пошлость», косность, небытие, показывал нам со страхом, и не скрывал этого страха». А вот Чехов, на его взгляд, наоборот, «не знает ничего в его душе черт поселился прочно, сплетясь с живыми отраженьями мира».

В поэзии XX века эта тема тоже присутствует, как неприятие некоторых черт советского общества. Например, стихотворение Павла Когана целиком посвящено пошлости, естественно в том виде, как он ее воспринимает, если не забывать об оценочности этого понятия. Она кажется ему убийственной, и так, действительно, было – пошлость побеждала дар.

О ПОШЛОСТИ

У каждой ночи привкус новый,
Но так же вдребезги храпят
И спят, откушав, Ивановы,
В белье, как в пошлости, до пят.
А я один. Живи в пустыне.
Иди, главы не нагибай,
Когда бараньим салом стынет
Их храп протяжный на губах.
Куда идти, куда мне деться!
От клизм, от пошлости, от сна!
Так выручай, простое детство
И лермонтовская сосна.
И не уйти. Меня за локоть
Хватает мир их, и, рыгнув,
Он хвалит Александра Блока,
Мизинец тонко отогнув.
Я бью наотмашь, и мгновенно
Он внешне переменит суть,
Он станет девушкой надменной,
Пенснишки тронет на носу.
И голосом, где плещет клизма,
Пенснишки вскинув, как ружье,
Он мне припишет десять "измов"
И сорок "выпадов" пришьет.
Я рассмеюсь, я эту рожу
Узнаю всюду и всегда,
Но скажет милая: "Быть может",
И друг мне руку не подаст,
И будет утро... На рассвете
Мне скажет Александр Блок:
"Иди, поэт, ищи по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок".
Иди, доказывай алиби,
Алиби сердца, или вот -
Вполне достаточный калибр
Мелкокалиберки "франкот".
(22 октября 1937)

(Советские поэты, павшие на
Великой Отечественной Войне,
Москва, "Советский Писатель", 1965)

Пошлость – то, чего никогда не должно быть в поэзии. Обвинение в пошлости настоящего поэта сродни обвинению в бездарности. Если следовать хронологии развития этого концепта, то далее в середине XX века поэзия сливается с музыкой, зарождается жанр авторской песни, которая позднее эволюционирует в отечественный рок-н-ролл. И во всех этих жанрах во все времена присутствует мотив борьбы с пресловутой пошлостью. В ней обвиняли даже Булата Окуджаву, родоначальника авторской песни.

Из воспоминаний Станислава Рассадина о Булате Окуджаве:

…И вот мы все ждали, особенно академики, ученые ждали, потому что об Окуджаве уже все слышали, а его самого не слышал почти никто. И он не пришел, хотя в те поры он весьма охотно приходил, откликался. Мы страшно удивились. Оказывается, произошел скандал. Его там оскорбили, в Доме кино. Как нарочно, там перед этим был фильм документальный под названием, очень типичным для тех времен - "Осторожно, пошлость". И вот когда Булат вышел и запел что-то из своих совершенно потрясающих песен… Боюсь соврать, но, кажется, "Вы слышите, грохочут сапоги", и актер Кмит (это Петька из "Чапаева"), захлопал и закричал что-то вроде того: "Вот вам “осторожно, пошлость”". Булат ничего не понял, но зал стал аплодировать, прогоняя его со сцены, и он ушел…

В рекламе.
 Основным «питомником» пошлости В.Набоков считал рекламу.  Именно в ней, полной веснушчатых мальчиков, счастливых отцов семейств, преувеличенно красивых пейзажей и избитых, повторяющихся «проверенных» сюжетов и текстов, она, эта самая пошлость чувствует себя полной хозяйкой. В современной рекламе она приобрела себе мощного пособника – PhotoShop. Теперь не обязательно рисовать искусственные веснушки и мушки на лицах героев, все можно добавить потом, даже самих героев. Картинки-клипарты, созданные одним фотохудожником, копируются и дорисовываются его менее профессиональными коллегами из многочисленных рекламных агентств. В результате одна и та же картинка, кажущаяся всем «красивенькой», оказывается на двух совершенно разных баннерах двух совершенно разных рекламных кампаний, выполненных двумя совершенно разными агентствами.  Потеряна вся первоначальная свежесть и оригинальность изображения, существование авторских прав (виртуальное, по всей видимости) не способно помешать этому: любой  лишний бездарный штрих убивает их и авторскую идею одним махом. Кажется, так бывает везде, где всё определяет прибыль. Пошлость любит деньги. В. Набоков считал, что пошлость рекламы «исходит из предположения, что наивысшее счастье может быть куплено и что такая покупка облагораживает покупателя».

Попса – пошлость в музыке. В современной  культуре понятие пошлости все-таки не настолько актуально именно в том значении, в котором оно воспринимается нами как концепт. Слово это трактуется большинством как «низкий в нравственном отношении», «грубый». По крайней мере, большинству не нужно объяснять, например, словосочетания пошлая шутка или пошлый анекдот (здесь смысл связан еще и с понятием полового различия), а вот пошлые обои или пошлые занавесочки уже воспринимаются как неудачные или неточно передающие смысл сочетания. В наше время внушительная часть смысловой нагрузки этого понятия перешла на слово «попса», которое и используется с нужным значением и в нужном месте, в основном касательно музыки.  Как пишет культуролог Никита Киселев в своей статье о семантике слова попса, «широкое распространение понятия "попса" и расширение его семантики в последнее время связаны с характеристиками сегодняшнего поколения молодёжи. Дело в том, что это поколение, для которого музыка больше чем просто объект культуры. Она отображает определённый стиль жизни. Вопрос о том, какую музыку ты слушаешь, во многом определяет восприятие тебя окружающими и это один из основных способов выразить свою внутреннюю позицию по отношению к миру». Это понятие переносится и в обыденную жизнь: более понятными становятся выражения типа попсовенькие (то есть дешевые и обязательно с цветочками) обои и такие же занавесочки. Этимология прозрачна донельзя – pop – сокращение слова  popular популярный (опять же доступный большинству, исключается всякая элитарность). Можно долго спорить о том, откуда взялась буква с в слове, версий разных много, однако изменение его значения с этим мало связано. Оба слова (попса и пошлость) в одном и том же звуковом ассоциативном ряду, поразительно похожи на то, которое обозначает самую мягкую, округлую часть человеческого тела. Название «попса» как нельзя лучше подходит для той части коллективов из шоу-бизнеса, которые делают ставку не на музыкальную составляющую, а на красоту девичьих тел. На ум естественно сразу приходят поп-группы типа «ВИА-ГРА». Кстати, очень удачное имя: с одной стороны вокально-инструментальный ансамбль (не очень далекая от музыки вещь), а с другой – средство возбуждающее сексуальное влечение. Вообще, значения слов пошлый и попса связаны в своей глубинной семантике со словом секс (непристойные шутки на тему секса, например, считаются пошлыми, а полураздетые поющие девушки попсой). Киселев выделяет те же элементы понятия попса, что и лингвисты в слове пошлость: отсутствие положительной коннотации, общедоступность, простота восприятия, отсутствие интеллектуальности. Учитывая огромное значение музыки для нынешней молодежи, попса стала современным синонимом пошлости. В своем исследовании Киселев говорит также об оценочности понятия попса, о том, что этим словом разные люди называют совершенно разные группы или исполнителей. Для кого-то группа «Руки вверх» попса, а Britney Spears – нет. Некоторые считают, например, Земфиру попсой (по критерию популярности), а Ночных снайперов – нет. Антонимами попсы стали слова андеграунд (более популярное в 90-е) и альтернатива (часто употребляемое сейчас). Кроме того, попсе, или популярной музыке всегда противопоставлялся рок или рок-н-ролл. Эти, слова, однако означают скорее жанр музыки, а не в противоположность попсе большую интеллектуальность или недоступность для большинства.
Рок-музыканты сами культивируют идею элитарности музыки, недоступности ее для большинства. Янка Дягилева (рок-певица конца 80-х – начала 90-х) отказалась от издания своей пластики в «Мелодии», а это сделало бы ее популярной по всему CCCP. Курт Кобейн (Nirvana) отказывался от стадионных концертов и скрывался от внимания публики. Современное направление в рок-музыке indi-music (Muse, The Killers, Arctic Monkeys и другие) отрицает вообще следование какому-то определенному стилю, превыше всего ставится индивидуальность музыканта. Самый эпатажный отечественный рок-музыкант Сергей Шнуров (Шнур) бывший лидер группы «Ленинград», а ныне коллектива «Рубль», эксцентричные выходки делает частью своего выступления. В его песнях звучит ненормативная лексика (о какой уж норме может идти речь!, норма – это то, что признано для всех), а на одном из своих выступлений (в Нюрнберге) Шнур вышел на сцену голым, что очень понравилось тамошней публике. Песня Шнура « Менеджер» («Тебе повезло, ты не такой как все – ты работаешь в офисе!») о том классе людей, которые, по его мнению, ведут наипошлейшую, скучную жизнь. Не такой как все (кстати, менеджером в нашей стране может называться кто угодно от посудомойки до гендиректора фирмы) – это, наоборот, самый среднестатистический человек с узкими интересами. Судя по тексту песни, в России таких мало, а если есть, то клеймить их надо и всячески наставлять на путь поиска своей индивидуальности.
В отсутствии этого слова у европейцев, смысл его, как и в литературе, присутствует и в музыкальной поэзии. Radiohead «нанимает» полицию для ареста того, что можно вполне назвать пошлостью:
 
Karma police arrest this man
He talks in maths
He buzzes like a fridge
He's like a detuned radio…

Карма-полиция арестуй этого человека:
Он говорит научными терминами,
Жужжит, как холодильник,
Он как ненастроенное радио…

У этой же группы есть песня Pop is dead – ироничный некролог по поводу «кончины» попсы.

Юмор и пошлость.
 Если говорить о юморе, точнее о современном российском эстрадном юморе, то тут само существование до сих пор на телевидении программ «Аншлаг» доказывает неразрывную связь пошлости и денег. И трудно понять, что без чего не может существовать. Однажды натолкнулась на такую заметку Юлии Поляковой на kompromat.ru:
Программа «Аншлаг» разделила общество на два лагеря. Одни — их большинство — с нетерпением ждут очередного выпуска передачи. Другие «Аншлаг» на дух не переносят— для них он стал воплощением неумного юмора и вульгарности. Министр культуры Александр Соколов пригрозил в прошлом году закрыть программу, и даже министр обороны Сергей Иванов на одном из заседаний правительства прошелся по поводу «пошлятины» на телевидении.
«Аншлаг» между тем проявил чудеса живучести. Через два дня после заседания кабинета министров, на котором государственном телеканале «Россия» вышел очередной выпуск программы. Зрителей веселили привычные Клара Новикова, Юрий Гальцев и Елена Воробей, бессменная ведущая «Аншлага» Регина Дубовицкая подливала гостям сок «от спонсора». По данным TNS Gallup Media, эту программу посмотрело 9,4% россиян, больше, чем «Времена» Владимира Познера.»
Чем объясняется эта популярность? Пошлость хорошо продается – это то, что нравится большинству. «Пипл хавает», как сказал Боган Титомир, people have it. Каким же должно быть отношение к своему творчеству и к своему зрителю?
Этот жанр казалось бы умер (если не считать Жванецкого, которого опять же слушают единицы), но появляется свежий и современный остроумный Comedy Club, который с успехом прокатившись по всей стране и заработав немало денег, опустился до шуток «ниже пояса», до пошлятины в своем втором самом простом значении – низкопробный. И тут опять деньги и простое правило «пипл хавает» сыграли свою роль.

 Мещанство.
 Есть одно понятие в русском языке, которое очень тесно связано со смыслом слова пошлость  - это мещанство. Во втором своем значении слово мещанин трактуется так: «человек с мелкими, ограниченными, собственническими интересами и узким идейным и общественным кругозором» (словарь Ушакова). То есть, фактически, пошляк в том смысле слова, в котором оно понимается здесь. Это тот класс людей, который как раз «не способен понять и оценить» истинное искусство, те люди, которые не относятся к «элите». Атрибуты советского мещанства (а оно было) – канарейки, герань, абажуры и прочее - пошлые мелочи, возводящие быт на высший пьедестал человеческих ценностей.
Концепт мещанство описан в книге Юрия Степанова «Константы: Словарь русской культуры» (3-е издание). Там же говорится о том, что слово мещане (изначально как название пьесы Горького) переводили на английский язык как smug sitizens – самодовольные, ограниченные, чопорные граждане. Конечно, такой перевод немного не полностью передает смысл мещанства. Но, интересно, что современная детская писательница J. K. Rowling, желая описать обыденность, узость и ограниченность интересов класса обеспеченных, но внутренне совершенно непривлекательных людей, использует очень похожее по звучанию слово – muggle. Это неологизм, этим словом в ее книге волшебники называют обычных людей, отделяя их, как класс, от себя ("A Muggle," said Hagrid, "it's what we call nonmagic folk like them. An' it's your bad luck you grew up in a family o' the biggest Muggles I ever laid eyes on."). Вот их описание (семья, в которой жил Гарри Поттер)

 Мистер и миссис Дурслей, обитатели дома № 4 по Бирючиновой аллее, очень гордились тем, что могут в любое время заявить - у нас всё, слава Богу, совершенно нормально. Невозможно было представить, что такие люди окажутся замешаны в чем-то необычном, а уж тем более загадочном - они терпеть не могли всяких глупостей…
Мистер Дурслей терпеть не мог тех, кто вызывающе одевается - страшно подумать, что иной раз напяливает на себя молодежь!...
   Мистер Дурслей прирос к асфальту. Его только что обнял совершенно незнакомый человек. И еще его, кажется, назвали муглом - даже думать не хочется, что это может означать. Он был в шоке. Он поспешил к машине и поскорей поехал домой, пытаясь объяснить произошедшее разыгравшимся воображением, чего никогда раньше не делал, ибо не одобрял воображения как такового. – это, на мой взгляд, типичная реакция «настоящего» мещанина на что-то необычное, нарушающее привычное течение событий. Мещанство, как и пошлость, лишено в своем значении смысла движения.
Между тем, mug – это в первом значении – чашка, во втором – рожа, в третьем – то, что у нас обозначается словом лох. Короче, пошляк в чистом виде.
Так современной иностранной литературе требуется неологизм для того, чтобы объяснить то, что давно присутствует в русской культуре и сознании.
На смену мещанству царских времен (тогда настоящему, в прямом смысле слова) пришло мещанство советское – от нэпманства до канареек и герани у бабуль в конце 80-х. Чем плохо и пошло желание жить в достатке и с налаженным бытом? Современный поэт Тимур Кибиров возвращает романтизм в мещанство, или наоборот:

          Леночка, будем мещанами!
Я понимаю, что трудно,
что невозможно практически это.
Но надо стараться.
Не поддаваться давай...
Канарейкам свернувши головки,
здесь развитой романтизм воцарился,
быть может, навеки.
Соколы здесь, буревестники все,
в лучшем случае — чайки.
Будем с тобой голубками с виньетки
средь клёкота злого
будем с тобой ворковать,
будем мурлыкать котятами
в теплом лукошке.
Не эпатаж это — просто желание выжить.

Желание выжить среди фиглярства….