Прости меня, я поступил правильно

Сколько стоит человеческая жизнь? Кто имеет право решать кому жить, а кому умереть? Кого можно причислить к какой категории? И какова будет цена ошибки? Слишком много вопросов, которые надо решить здесь и сейчас, буквально за несколько секунд.
Палец чуть дрожа опускался на скобу спуска, капитан спецназа сглотнул и мигнул. Пока его глаза были закрыты секундная стрелка успела сдвинуться всего один раз, но в его голове промелькнул целый каскад мыслей и образов.
Пока группа мчалась на вызов по пустеющим вечерним улицам субботней Москвы вопреки всякой дисциплине было включено радио. Слушали не абы что, а выступление президента, бывшее откликом на последнюю серию терактов. Глава государства рассказывал о новой, уже принятой доктрине борьбы с террором, не приемлющей боле никаких поблажек и соглашений, отменявший все действующие амнистии и имевшей один простой базис: бандит, не сдавшийся самостоятельно или по первому требованию властей, совершивший преступление или оказавший сопротивление, должен быть уничтожен.
Следом снайпер прокрутил в голове все реалии. Там, в рамке прицела, две фигуры. Он - отчаянный дурак, не переживший неразделенной любви. И она, предмет обожания каждого из них, но любившая, всегда любившая принимавшего решение. И эта личная составляющая могла послужить поводом судить капитана за пристрастный поступок. Но сейчас она была в руках сумасшедшего идиота с пистолетом в руках, который прижал ее к себе, приставил пистолет (где он его только добыл, черт побери?) к её виску и прятался за ней, как за живым щитом, будучи зажатым в в угол. Группа спецназа держала его на мушке и уже 4 минуты уговаривала сдаться, пока капитан и наводчик бежали на крышу, бывшую одной из немногих удобных для стрельбы точек. Хотя какое тут удобство, когда дистанция больше похожа на дату основания Москвы, на улице мороз и ветер, идет слабый снег? Тем более, что сегодня впопыхах выдали тяжелую, сверхмощную винтовку, вместо обычной СВД. А большая пуля на такой погоде может чуть обледенеть и чуть сбиться с пути куда легче...
Он открыл глаза, отринув эмоции. Привычно впитывая подсознанием данные от наводчика распределил действующих лиц по ролям: жертва, террорист, бойцы. От последних поступил рапорт - требования захватчика. Это были не деньги, не политика, а встреча с одним человеком - с самим стрелком. Врядли выдвигая требования тот знал, кто капитан на самом деле, зато самоубийственный план свой он раскрыл. Не имея возможности добыть свое счастье решил погубить всех троих.
Снайпер достал телефон. В принципе на задание их брать запрещено, но вот, пригодился. Он набрал номер любимой, не спуская глаза с прицела. С момента прибытия прошло уже 6 минут. На удивление террорист позволил вначале взять трубку самой девушке. Он упивался своей властью и надеялся устроить его конкуренту сюрприз. Да и она не догадывалась о реальном положении вещей. И прежде чем они оба все поняли он успел обронить в трубку несколько фраз: "Не бойся, я с тобой. Просто не перечь ему и закрой глаза, я сам тебе скажу, когда можно открыть. Люблю тебя...".
Когда захватчик потребовал трубку она отдала ее безропотно и крепко зажмурилась. Обе его руки теперь были заняты и, прежде чем начать разговор, он заставил ее встать на колени и направил пистолет ей в затылок.
Капитан успел лишь выслушать все оскорбления и издевки и уже надеялся было отговорить этого глупца, но пришел приказ сверху - следовать указу президента, при отказе сдаться уничтожить.
Стрелок вместо долгой беседы бросил: "Для настоящей любви нет преград, она сильнее смерти" и положил трубку, прильнув к прицелу. Группа "на земле" требовала сдаться в последний раз, к месту подтягивались экипажи милиции и скорой.
"Прости меня", - было последней фразой, сказанной капитаном вслух прежде, чем прозвучал выстрел.

Террорист оказался сыном каких-то шишек. На командира подали в суд, вскрылась личная подоплека дела, система шила превышение служебных и умышленное убийство из корыстных целей на почве ненависти. Полный бред, как всегда, но такова машина нашей власти. Дело пытались удержать в секрете, но кто-то из местных жителей заснял все 15 минут операции на пленку и выложил в интернет. Заседания были вынуждены сделать закрытыми, отказали в рассмотрении судом присяжных, дали только бесплатного адвоката.
Но судья оказался честным. И после изнуряющих полутора месяцев изучения дела и улик, опроса свидетелей, допросов третьей степени самого обвиняемого в СИЗО приговор был: "... признать невиновным. Освободить в зале суда". Но многого ли это стоит теперь, когда цель террориста практически выполнена - он действительно разрушил жизнь капитана?
На выходе из здания суда стояла толпа назойливых журналистов, сыпавшая вопросами. Он устало, почти бессознательно, шел через них, не в силах ничего сказать. И в середине этой людской каши его догнала мать убитого, или точнее сказать ликвидированного, ибо он был признан террористом.
Каким бы ни был сын  какой бы не была его мать, потерю сложно принять и пережить. И она фурией обрушилась на него, готовая растерзать стрелка на части на потеху толпе с телекамерами. И тут его прорвало.
"Вы считаете меня убийцей, травите и вините в смерти?
Утверждаете, что я сделал это по личным соображениям?
Считаете себя в праве судить после суда?
Да ты, ты, - в гневе он наступал на мать - разве если бы я приставил к твоему сынку пистолет, не убила бы меня, если бы могла?"
И она разразилась криками и рыданиями, обещая уничтожить того, только бы она могла быть в тот момент рядом.
"Тогда какого черта ты удивляешься, что я нажал на курок, когда он приставил угрожал убить самого ценного для меня человека?".
Мать разжала свою хватку и медленно стекла по капитану на ступени суда, не в силах сдерживать рыдания.
Стервятники, - бросил снайпер журналистам и зашагал домой, к той, которую любил, искать прошения за то, что поступил правильно.