Белая птица Надежды

Пришла Весна. Полуденное солнышко, радостно переливаясь, испаряло влагу  оставленную ночной грозой. Небо своей голубизной и чистотой завораживало, притягивало к себе детские, и такие же голубые глаза Надежды. Наденька - хрупкая с тонкими чертами лица деревенская девочка неспешно шла по полю, засеянному яровой пшеницей. Ростки пшеницы вот-вот пробились и тянулись к небу зелёными гвоздиками такими упругими, сильными, что даже ночной неистовый ливень не смог причинить им вреда. Где-то высоко, под солнцем, пел жаворонок и казалось ей восьмилетней девочке, что сама природа растворила, развеяла своей красотой серые тучи войны. От этих мыслей захотелось ей вдруг разбежаться и с распростёртыми руками взлететь, взлететь над землёй, как птица, и увидеть с высоты счастливых как прежде братьев, сестёр, маму и погибшего в войне отца.
 Она подняла свои худенькие, тонкие руки и побежала. Ноги не слушались, заплетались и не пробежав десяти шагов, Надя упала. В её глазах поплыли радужные колечки быстрые яркие, но замедляясь, они темнели и темнели, пока не исчезли совсем.
   Когда Надя открыла глаза и увидела синее качающееся небо, она подумала что уснула. Уснула  в лодке на озере и плавная волна бережно, ласково качает её. Но почему-то она не слышит всплесков воды и шелеста прибоя, и вообще она почему-то ничего, ничего не слышит кроме звенящей, давящей тишины.  Хотелось встать, но тело тяжёлое, глиняное не отзывалось, не слушалось её мысли и не поддавалось воле. Надя поняла, что с ней случился обморок. Как же теперь быть? Рядом ведь никого нет и она недвижимая, безпомощная – обречена? Нет, она не хотела умирать. Умирать здесь на этом весеннем полном жизни поле. Под этим голубым и чистым, как её глаза, небом с парящей над нею белой птицей…
  Птица. Какая огромная белая птица! Она никогда не видела таких птиц и ничего не слышала от взрослых. Откуда?! Откуда она прилетела, неся за собой свежий ветер?               
 Ветер. Она слышит, она чувствует ветер! Его шипение доносится от белой птицы. Он сквозит через перья,  раздвигает их и просачивается миллионами тончайших потоков в воздух. Как ей хочется вдохнуть этот ветер, распрямить, наполнить тяжёлую грудь его свежестью. Губы Наденьки зашевелились, задвигались, она попыталась что-то сказать, но слова-калеки не связывались, рассыпались творожными комочками и падали на синюю поношенную кофточку, и превращались в прибойную пену, и исчезали.
  Вдруг она почувствовала, как огромная белая птица схватила её мощными лапами и подняла, понесла в небо. Хрупкое её тело стало лёгким невесомым, свободным, парящим над полем проросшим зелёными всходами пшеницы, над деревьями с проклюнувшимися смолистыми листочками и над лежащей девочкой…
   Девочка. Что за девочка  там внизу в синей потёртой кофточке, в брезентовых туфельках натёртых мелом и коричневой юбочке? Так это же она! Это она лежит, там на поле, но ведь она и здесь в небе. Да разве такое бывает?
Огромная белая птица всё ниже и ниже спускалась к полю, проросшему гвоздиками пшеницы и к лежащей девочке почти задевая её своими крыльями. Зачем ты огромная белая птица кружишь Надю? Почему не опускаешь вниз или не уносишь в голубое чистое небо? Зачем показываешь ей полное жизни поле, вздыбленное взъерошенное проросшей пшеницей и разбросанными зернами, вымытыми ночным вешним ливнем?
  Зерна. Набухшие белые зёрна пшеницы! Как много их крутобоких, мягких,  вымытых ночным дождём лежит вокруг неё на вешнем поле, на тёплой земле пахнущей от испарений молодым сыром. Да, именно сыром, который когда-то готовила мама.
  Мама! Ах, если бы видела она, сколько крутобоких зёрен пшеницы вымыл, освободил ночной дождь. Она не ругала бы Надю за колоски, спрятанные в кармашке коричневой юбочки. Не заставляла бы выбрасывать их, боясь колючих глаз. А как хотелось Наде пожарить колоски на костре, ошелушить и съесть душистые зёрна.
 Зёрна. На папиной ладошке протянутой Наде лежат горячие, хрустящие зёрна. Она пытается взять их, но обжигает детские пальчики и отдёргивает их, трясёт руками, а папа смеётся, пересыпает с ладони на ладонь поджаренную пшеницу, и дует, и остужает её.
 Холодно. Почему вдруг стало так холодно? Быть может одинокая, серебристая тучка закрыла солнышко и не пропускает свет? Тогда почему она так странно движется? Так это же птица!
Огромная белая птица опустилась к лежащей девочке, разжала мощные когти и, взмахнув крыльями, в один миг исчезла в голубом, чистом небе и только волна воздуха пронеслась по телу Надежды, пронеслась, пронизывая кожу, сосуды, кровь и вдыхая в её обессиленное распростёртое тело жизнь.
 Надя встала. Собрала разбросанные по зеленеющему полю крутобокие набухшие зёрна, обтерла и ссыпая их в рот, разжевывала, впитывая силы глиняного поля, тёплого солнца и ночного весеннего дождя. 
 Шло время. Война закончилась. Надя часто прибегала на поле, всматривалась в плывущие облака и искала в них огромную белую птицу, которую видела здесь после ночного вешнего ливня, но так больше и не встретилась с ней никогда.