Голубая луна

       (отрывок из автобиографического романа "ПОМНЮ")

       К концу лета 1994 г. узнал, что мне, как холостяку, можно поселиться в общежитие, которое расположено в пятнадцати минутах ходьбы от института. Предложение заманчивое, тем более что тогда не нужно тратиться на дорогу, и появится уйма дополнительного времени. Расспросил, что к чему и оформился. Нанял в помощь того самого Борьку (мы с ним до армии учились в одной группе, и я у него был старостой). В первых числах сентября состоялся переезд. Особо много вещей у меня, как у холостяка, не было. Кузов небольшой грузовой машины был почти пуст.
       Комната, в которую меня определили, располагалась на восьмом этаже. Система блочная, т.е. в одном блоке на четыре комнаты общий холл, балкон, туалет и душ. А кухня одна на два таких блока. Комендант предупредила, что в моей комнате уже живёт один молодой человек, художник по профессии. При этой фразе в голове возник образ бородатого, взлохмаченного мужика в свитере, который находится в постоянных творческих муках, из-за чего в его жизни и жилище вечный бардак.
       Открыв комнату ключом, я обнаружил явное несоответствие с моим представлением о художниках. Чистота и порядок просто «били» по глазам, более того, на тщательно застеленной кровати красовалось несколько подушечек с бантиками и рюшечками. Прикроватную тумбочку украшала вязанная крючком белая салфетка с замысловатым кружевным узором. Несколько рисунков, выполненных простым карандашом, висели над его кроватью. На одном из них - ваза с цветами и фрукты. Наверное, какой-нибудь натюрмортщик, подумал я мимоходом, перетаскивая свои вещи.
        Комнатка была уютной, но маленькой, поэтому стол и шифоньер находились в общем пользовании. Комендант сказала, что половина шкафа моя. Принялся освобождать место для себя. На полках обнаружил несколько неожиданные для меня предметы соседа: пудры, помадки, тональные и другие кремики, баночки-скляночки со всевозможными присыпками, мазями и лосьонами. Однако, подумал я, набор как у хорошей бабы. То, что тут жила не женщина подтвердили упаковки презервативов всевозможных окрасов и дорогая модная мужская одежда. Наверное, мужик – натурщик, рисует всяких голых девок. А это всё покупает для них или оставляет себе на память после их ухода? Ладно, посмотрим.
        Лифт не работал, и вещи пришлось таскать на восьмой этаж «пешком». Устал и вспотел. Взял полотенце, мыло и пошёл в душ. Краны текут, эмалированный поддон душа серый от грязи. На стене ни крючка, ни гвоздя. Дверь не закрывается и болтается на петлях. Не похоже, что тут жильцы-мужики живут. Наверное, этим субъектам на всё начхать! Есть, конечно, и такие. Нужно будет посуетиться и навести порядок.
        После душа, по привычке не вытираясь, завернул причинное место полотенцем и с голым торсом пошёл к себе в комнату. Когда я открыл дверь, на меня с восторгом и удивлением смотрел какой-то мальчик. По крайней мере, в первые минуты мне так это показалось. Росточка он был небольшого, субтильный, смазливое личико с миндалевидными глазами и бледной кожей, тёмные волосы. Как я потом понял, он восхищался моим телом, которое для него по сравнению с его фигуркой было если не телом Шварценеггера, то уж точно Аполлона.
      – Эрик, – представился он тоненьким тихим голосом и сунул мне свою худенькую ладошку.
       Я по обыкновению крепко пожал руку, да видно переборщил. Его аж перекосило. На детской руке ни одного мозолика, ни одной волосинки. Ногти подстрижены, подпилены и покрыты лаком. Сквозь тонкую нежную кожу просматривались синенькие жилки.      
       – Будем знакомы. Андрей. Теперь значит мы соседи по комнате. Извини, что тут немного подвинул твои вещи.
      Он как-то сразу засуетился, забегал. Стал предлагать пользоваться столом, тумбочкой, полочкой.
      – Вот можешь книжки почитать, кассеты на магнитофоне послушать. Стол вынесем в холл. Так в комнате больше места будет. А в холле просторно. Да и друзья часто ко мне приходят. Будет где их посадить.
      – Спасибо. Мне сказали, что ты художник. – Я перевёл взгляд на его рисунки и только теперь заметил над его кроватью голых мужиков, нарисованных простым карандашом в разных позах. Да, подумал я, он оказывается натуралист. Ну что ж, а я – культурист. Видимо поэтому ему моё накачанное тело так приглянулось. Смотрел на меня, как восхищённая девчонка.
      Чуть позже сам рассказал, что художник  – это он по образованию. Окончил художественную школу, работал оформителем. Рисовать любит, но сейчас трудно найти работу по специальности, и он трудится продавцом в киоске, которые в то время стали появляться как грибы после дождя. Торгует популярными импортными шоколадками «Баунти», «Сникерсом», «Марсом», жвачками, напитками, сигаретами и всякой другой ерундой. По тем суровым временам у него была, можно сказать, престижная и почти сытая работа.
      Меня поразила его чистоплотность и домовитость. Он всегда был идеально выбрит. Нет, не до синевы – до бела. Кожа обязательно намазана каким-нибудь кремом. Хотя я, как, наверное, и любой другой нормальный мужик, мог позволить себе расслабиться по выходным и не бриться пару дней. Нет, конечно, какая-то парфюмерия и у меня была, но не до такой же степени. Не у каждой женщины такое найдёшь, как у него.
      Заметил, что он тщательно готовит. Много и вкусно (угощал меня). Причём и первое, и второе, и оладушки, и блинчики и т.д. и т.п. Бегает на кухню в фартучке, попкой виляет, голосок писклявый. Однако странный этот художник Эрик. Да, а что это у него за имя такое? На самом деле он – Игорь, а так его друзья ласково называют. У них у всех тоже придуманные красивые имена: Артур, Роллан, Роберт, Ромео, Витольд, Эдуард, Рудольф, Димон, Дэн, Майкл и т.д. Во, фантазёры эти художники, подумал я, и не придал этому значения.
      Всё прояснилось, когда я, по его очередному настоятельному совету, посмотрел журналы и газеты, аккуратно выставленные на полке. В журналах с красивых глянцевых фотографий на меня смотрели обнажённые целующиеся молодые парни с крепкими телами, выставившие на показ в разных позах своё «хозяйство». А в газетах, специально выпускаемых для такой публики, печатались эротические рассказы для лиц мужского пола с нетрадиционной ориентацией. Короче – «педиков». Были ещё объявления для знакомств со всего необъятного на то время СНГ. И там каждый такой субъект печатал свои пожелания к партнёру. И возраст самый разнообразный: от малолеток до стариков - пердунов, у которых и дети, и внуки, и жёны есть. Оказывается и такая литература у нас теперь печатается. Вот тебе и демократия, вот тебе свобода слова и самовыражения!
      Для меня это было в диковинку и я, когда всё это смотрел и читал, ощущал, как волосы (и только) дыбом встали на теле. Вот теперь всё прояснилось. Понятно, почему у этого «Пикассо» вместо голых женщин, как это обычно бывает у нормального мужика, голые юнцы по стенке развешаны, и почему он попкой вертит, и таким голоском разговаривает. И что это за кружочки проставлены в газетах возле приглянувшихся ему объявлений. И кому он столько писем пишет вечерами.
      Придя с работы, он поинтересовался о моих впечатлениях по поводу прочитанного (значит, «лыжи свои» ко мне подбивает). Ругать, материть, а тем более угрожать физической расправой я не стал. Каждый имеет право на жизнь, если он своей жизнью никому не мешает.
     – Короче, Эрик. Я человек не твоего круга и никогда не приму сторону твоих друзей. Тебя я понимаю, но у меня свои взгляды на этот мир и другая ориентация.
Он стал извиняться, говорить, что ему очень жаль. Думаю, что всё понял. После этого разговора мы не стали врагами, и он перестал мне подсовывать свежие номера газет и журналов для «голубых». По будням мы пересекались редко. Работал он в своём киоске по сменам и даже ночью. Бывало часто спать ложусь, а его ещё нет. Или я на работе, а он отсыпается.
     Помню, как на выходные поехал домой в Торез проведать родителей. Обычно возвращался в воскресенье к концу дня. В этот раз билетов на вечер не было, и пришлось ехать пораньше. Уже ближе к обеду я был в общаге. Открываю дверь комнаты, а мой «Ромео» спит на своей (хорошо, что не на моей) кровати в обнимку с толстым стариком – очередным любимым. Они, конечно, устали от «ночи любви» и крепко спали до самого обеда, а тут я, как снег на голову. Потом были рассказы, что это – его новый друг из Мариуполя. По «голубой» почте через газету познакомились. У того есть жена и даже внуки, но он – бисексуал. И давно мечтал с ним встретиться. Значит мой сосед по койке по их меркам – пассивный, то бишь девочка. Да, кстати, он на неё действительно похож и глазами, и манерами, и голосом, и своими кулинарными способностями.
     – Давай так, Эрик. Я – нормальный мужик. У меня друзей не много, но есть подруги – женщины. И если я соберусь кого-то привести, предупрежу тебя заранее. Ты поступаешь точно так же, чтобы не было немых сцен и накладок, как сегодня.
     Он полностью со мной согласился. Потом за чашкой чая в дружеской беседе я узнал его бесхитростную историю восхождения на «голубой Олимп». Сам он родом из Пермской области (вот почему у него такой разрез глаз). Мать рождения сына не хотела и ещё грудного выбросила на снег. Родная бабка забрала к себе и воспитывала без родителей. Естественно, обращаясь с ним, как с девочкой и наряжая во всё девичье. Вот откуда, по его словам, у него такой сдвиг. По крайней мере, такова его легенда и предположения. Есть ещё младшая сестра, проживающая в деревне с бабкой недалеко от г. Снежное. Но та нормальной ориентации. У него много друзей таких, как он. Есть целые сообщества по интересам и уровню достатка, как пассивные, так и активные. Они читают соответствующую литературу, ведут переписку, встречаются, отдыхают, влюбляются и даже создают неофициально свои семьи (мобильной связи и Интернета тогда ещё не было).
     Помню, как приезжали к нему в гости друзья-подружки. Мальчики довольно обеспеченные, судя по машинам, одежде и манере поведения. Такие же, как и он, тонкие, звонкие. Эрик начинал бегать, строить глазки, улыбаться и суетиться перед ними, как настоящая девочка, к которой пришли женихи. Пока они сидели в холле за столом и покуривали дорогие сигаретки, он готовил на кухне для них кофе, блинчики и прочие вкусности. Потом за кушаньями проводили интеллектуальные беседы, хвалили кулинарные способности «хозяйки» и начинали ненавязчиво приглашать его с собой. Он краснел, стеснялся, отговаривался, ссылаясь на занятость (это очевидно у них такая прелюдия), но, в конце концов, соглашался. Переодевшись, говорил мне, что будет не скоро, и уезжал когда на ночь, когда на несколько дней. Я мог проснуться среди ночи и наблюдать, как счастливый и влюблённый «Рафаэль» после возвращения «оттуда» вытаскивал из карманов кучи помятых купюр, а потом обессиленный падал на кровать и спал почти сутки – устала девочка. Такое происходило довольно часто, и я уже привык к «мальчишникам-девичникам». Единственное что удивляло, так это разнообразие его единомышленников. Мало того, что их было много и каждый раз новые, так ещё одни из них манерные и жеманные, от которых не то что мата, грубого слова не услышишь, а другие – здоровые и грубые. Эрик таким тоже отдавал предпочтение и объяснял мне всё это «многообразием их мира».
      Помню, как я отремонтировал кран в душевой, почистил поддон, который заблестел своей девственной белизной, сделал крючок на двери и вешалку на стенку. А из остатков поломанной мебели смастерил лавочку для душевой, чтобы можно было класть банные принадлежности. Эрик радовался этому, как девушка, далёкая по своей природе от мужских дел. Теперь залётные «голубки» стали закрываться с ним в душевой и там подолгу предавались любовным утехам. Пришёл как-то с работы, жарко, сунулся в душ, а там эти «педодактили» закрылись, кувыркаются. Постучал в дверь: «Кончайте там уже! Мне помыться нужно!». Освободили через несколько минут безо всяких возражений. Да и вообще, как мне показалось, они мужскую силу уважали и старались своей любовью мне не досаждать. Хотя некоторые новенькие многозначительно поглядывали в мою сторону. Но их неуёмный пыл Эрик аккуратно осаждал, объясняя, что всё это бесполезно – лично им проверено.   
     Соседка Марина из соседнего блока, с которой мы пересекались на общей кухне, всё восхищалась: «Вот Игорёк, какой хозяйственный, парень! И первые блюда, и вторые готовит, всё у него получается. Повезёт какой-то девчонке, если мужем будет». Эх, знала бы ты, Маруся, какой это парень. Он ведь сам девчонка, и готовит для своих любимых мальчиков.
     Одна из комнат нашего блока опустела. Там жил один молодой придурок в полном смысле этого слова. Все его боялись, тем более Эрик. Но безобразия с включением громкой музыки и криками по ночам прекратились с моим приходом. Короче, «навешал» я ему слегка для порядку. Успокоил буйного. После его ухода остался бесхозным холодильник. Я выпросил для нашей комнаты. Эрик был очень доволен. Теперь он готовил целыми кастрюлями на несколько дней вперёд для себя и своих гостей. Угощал и меня. В холодильнике у него всегда была коробка конфет и бутылочка вина, предусмотрительно принесенные с работы. Это десерт для «друзей - подружек».      
           Помню, как однажды его не было несколько суток. Я уже подумывал в милицию обратиться. Но он, наконец, объявился. Вид у него был снятого с креста. Рухнул на кровать и проспал, наверное, столько, сколько не было. Ухожу на работу – спит. Прихожу – спит. И так несколько дней. Стал понемногу перемещаться по комнате на полусогнутых, как женщина на сносях или после аборта.
     Позже сам рассказал, как он снялся где-то в центре Донецка по привычке каким-то педикам. Первоначальное общение с «коллегами» было интересным и многообещающим. Захотелось новых ощущений, и он потерял бдительность. Поехали на квартиру. Но потом открылось, что они не те, за кого себя выдавали. Есть ещё в их «голубом» мире и садюги, от которых ему досталось по полной программе. Еле ноги унёс после нескольких дней издевательств. Я уж подумал, что теперь, после того, как ему попу на немецкий крест порвали, он перестанет даже думать об этом. Но через некоторое время Эрик уже мило улыбался своим проверенным друзьям блестящими от крема щёчками и слегка подкрашенными губами. Всё так же они уговаривали его поехать к ним, всё так же он кокетничал и отнекивался, а потом всё же соглашался. Да, горбатого могила исправит. Прямо как та девочка, что испытала шок от грубого секса и клялась: «Чтоб я кому-нибудь, когда-нибудь ещё хоть раз дала…». Но через некоторое время всё опять повторялось заново.
    Помню, как приезжала к нему в гости родная сестра с подругой. Очень похожая на него. Такая же тонкая и звонкая. И такой же пермякский разрез глаз. В отличие от неё, её подруга была крепкой, коренастой девахой с крупными формами. Чёрт его знает, может там тоже сдвиг по фазе и у них лесбийская любовь? Уж очень между собой любезничали и прилюдно лобызались. Хотя её подруга всё время отпускала в мою сторону неоднозначные томные взгляды, и было ясно, что ей не только женской любви хочется.
    Спустя годы, когда я уже не жил в общежитии, несколько раз встречал Эрика на улице идущим в обнимку с очередным «другом». Он весело кричал мне «Привет!» и видимо был счастлив новым знакомством. А позже, когда киоски канули в лету, я встретил его в строительном супермаркете в роли продавца-консультанта. Красивый костюмчик на узеньких плечиках, галстучек вокруг тоненькой шейки, улыбочка на лице стареющего мальчика, так и не ставшего мужчиной. Хвастал, что уже купил себе однокомнатную квартиру. Теперь никто не мешает ему жить в своём мире. Но ничего не проходит бесследно. По крайней мере, для меня. После знакомства с его миром, у меня появился определённый опыт распознавания. Я теперь стал замечать таких эриков в нашем мире, и их почему-то с каждым годом становится всё больше и больше.
    Противно, когда молодые ребята и седовласые мужики ходят с серёжечками, бусиками, колечками, заколками и прочей дребеденью, напялив на себя капустой почти что женскую одежду. Им внушили, что это модно, гламурно, импозантно и теперь они очень озабочены – какую ещё серёжечку себе повесить и куда, а каждое утро начинается именно с этого. Так они якобы самовыражаются. Эрик и его друзья тоже вешали на себя женские побрякушки. Но это было отличительным признаком пассивной особи то бишь «женщины» среди них. Почему-то сегодня в чести не сила тела, духа, ума, а наносной фетишизм, стирающий грани между мужским и женским началом и постепенно превращающий их в особей среднего рода – не мужик и не баба. А так – какое-то Оно. А может эти «бледные поганки» в бусиках и серёжечках пытаются таким образом компенсировать недостачу мужского начала в себе? Только не в ту сторону двигаетесь, «девчушечки»! Или они на самом деле готовы себя подставлять тому, кто сильнее их? А что делать настоящим девушкам, женщинам? То ли мир сошёл с ума, то ли я отстал от жизни – не пойму. Но когда я вижу вокруг себя эту «пидарасню», то вспоминаю армию. Уверен, попади в мой батальон и в те условия, им было бы не до бусиков - серёжечек. Воспитали бы из них настоящих мужиков, научили бы Родину любить и кусок чёрного хлеба уважать.      
      «Голубая луна тому виной – все в округе говорили», – вспомнились слова из популярной на то время песни таких же «голубков» Бориса Моисеева и Трубача.