Ноябрь 1942 г. под Ржевом

   Приветствую своих родителей и родичей!
   Времени уйма, но, т.к. никаких событий нет и мало материала, никак не мог собраться написать вам обычное письмище. Иногда находит настроение писать письмо, но что-нибудь помешает. Наиболее подходяща для письменных излияний оказывается все же ночь, хотя  тоже мешают: то и дело кто-нибудь из бойцов  придет с поста; то, просто выспавшись, поднимется и затеет разговор. Темы наших разговоров зависят, во-первых, от состояния или вернее от того, есть ли перебои в снабжении или нет. Когда в животе сосет, это осенью довольно редко (но я говорю вообще), разговор вращается вокруг махинаций старшины, несправедливости повара, обижающего добавками («Почему все добавки дают третьему взводу?!»),  или состоит из кулинарных воспоминаний о съеденном когда-то. Часто кто-нибудь ударяется в воспоминания,  и начинается общий разговор. Сейчас, например, беседуют о том, какой город на Урале лучший, как кто ездил между ними, и как много яблок на Волге. Частенько разговор заходит о дальнейшем развитии войны, разгорается спор, после которого каждый остается при собственном мнении. Иной раз я начинаю читать лекции на всевозможные темы, способные заинтересовать моих ребят («ребята» 45,38,37,34 и 20 лет). Надо сказать, что меня уважают не только мои подчиненные, но и почти весь состав батареи за исключением старшины. С ним я на ножах из-за того, что уличаю его кое в каких непохвальных делах. Могу даже сказать такую вещь, что обо мне, как о хорошем командире (я, правда, не совсем уверен в последнем), известно в штабе армии. Неизвестно, каким путем туда проникли такие сведения, но в разговоре, произошедшем между комбатом и представителем политотдела армии, последний похвально отозвался обо мне. Для того чтобы вы имели полную картину, насколько разыгралось мое честолюбие, расскажу о неудавшейся, правда, попытке представить меня к ордену Красной звезды. Мне, в числе некоторых других, была  назначена  роль героя батареи, но … это происходило во время расформирования дивизиона, и начальство, затеявшее это дело, разъехалось, не отослав наградной лист, заполненный на меня. Синицу, попавшую мне в руки, - статью в праздничном номере газеты нашей дивизии с упоминанием моего имени -  пересылаю вам: быть может, она когда-нибудь впоследствии пригодится.
    Вот уже с полмесяца, как перешли мы из блиндажа, описанного мной в письме с фотокарточками, в другой – дворец по сравнению с тем. Живем почти в безделье (по крайней мере, я, т.к. бойцы несут наряд:  еженощно 4 часа мерзнут на постах, работают иногда на кухне, носят продукты на передовую и т.п.). Иногда, правда, устроят какие-нибудь кратковременные занятия. Ударили морозы (они, наверное, и у вас), и мы, не получив, кроме шапок, подшлемников и шерстяных портянок, теплого обмундирования, не высовываем носов из блиндажа. Дни провожу, да и ночи в чтении книг, присланных вами. Дни солнечные – летают и бомбят. Зениток здесь не меньше, чем в Москве. На днях сбили на наших глазах 3 Ю-87. Эти бомбардировщики летают у нас на глазах 3,5 месяца эскадрильей из 14 шт. Стали старыми знакомыми. Нас они бомбили три раза, а прилетали на наш участок не меньше двухсот раз. Поэтому  радость наша должна быть вам понятна. Скорого конца нашему сидению в блиндажах не предвидится. Пробудем здесь до начала общего зимнего решающего наступления. Собирались, было, наступать перед праздником, но приехал с обследованием на наш фронт Щербаков и нашел подготовку к нему недостаточной. Утешают нас предсказанием метеорологов о жестокой предстоящей зиме. Ждем больших событий. А пока… Изредка немец посылает к нам снаряды, несколько раз в день начинается пальба зениток, по ночам взлетают над фронтом на юго-западе и западе ракеты, и доносятся пулеметные и автоматные очереди. Затишье.
    Безделье дает простор для воспоминаний о доме, о вас. Витька, очевидно, стал дылдой, но  т.к. он теперь рабочий, это ему подходит и прощается. Посылаю тебе марку и немецкие оккупационные деньги для коллекции. Пропадут не жалко, а пройдут, вы мне напишите, и я буду посылать еще что-нибудь. Рад я за Витьку, что он обладает теперь возможностью утолить свой голод и в то же время не прекратил занятий. Эта наступательная операция проведена блестяще. Надеюсь, что удастся осуществить план перехода мамы на более спокойную и теплую работу. Неужели мама все еще сторож? При наставших морозах для нее это должно быть невыносимо. Получил открытку от Юрки, в которой он жалуется на перегруженность и высказывает мысль о том, чтобы избавиться от этого, уехав на фронт. Напишите ему, что на фронт он успеет и, что на фронте пехота сплошь состоит из мучеников и из кандидатов в скором времени превратиться в святых. Ему нет никакого расчета торопиться.
    Очень хорошо, что папа не опустил рук и даже сейчас проявляет изобретательность в быту. Аккумуляторы  в условиях, какие, наверно, сейчас у вас есть, очень кстати. Я думаю, что ветряк представляет ценность не только для обмена, но и для вашей жизни. О применении пропеллера: при 3000 оборотов он даст скорость струе воздуха 200 м/с. Для 800 об/мин нужен ветер в 8-10 баллов. Лучше сделать крыльчатку или широкие лопасти (3-4) поворотные с крылышками, регулирующими угол атаки лопасти, и, следовательно, дающими равномерную скорость вращения при изменении V ветра.
    При увеличивающемся  давлении ветра закрылок поворачивает лопасть и, увеличивая угол атаки, дает сохранение W – скорости вращения. Такой винт сделать нетрудно. Расчетов здесь производить не нужно, а, изменяя вынос закрылка, можно добиться равномерности вращения. О генераторе Татр ничего сообщить не могу. Хотя разбитых танков  встречается несметное количество, но копаться в них некогда, да и вряд ли попадется именно этот тип генератора.
   11 часов ночи. Сейчас приступаю к ужину:  лошадиная нога, сваренная с картошкой и даже лавровым листом. Блюдо, вкусом не уступающее знаменитой маминой телячьей ноге. Как видите, не бедствуем и даже роскошествуем.
   В посылке от вас пока не нуждаюсь. Трудно таскать то, что есть. Маме ведь все приходится носить на себе:  и дом, и печь, и вещи, и черт знает сколько еще др. вещей.
Всего наилучшего!
Тепло, светло (коптилка), и вши не кусают!
Благодать!»